Тейт посмотрел на меня с высоты своего роста, но его лицо было суровым и злым. Почему он всегда был таким злым?

— Сестра! Кто-нибудь, мать вашу! — прокричал он, привлекая внимание чертовых дежурных.

Я вцепилась в ворот его рубашки, которая уже была выпачкана моей кровью.

— Нет! — проговорила я, все еще чувствуя слабость. Мои ноги больше не слушались меня, и если бы Тейт не прижимал меня к себе, я бы уже давно упала. — Я не хочу возвращаться туда! Забери меня отсюда.

Тейт снова опустил на меня взгляд, и его странные серебристые волосы упали на глаза. Интересно, почему я никогда не задумывалась о том, что у него такой странный цвет волос?

— Тебе нужна помощь, — сказал он сухо, но при этом легким касанием кончиков пальцев убрал пряди моих волос с моего лица. — И ты под кайфом.

Я попыталась отпихнуть его, но Тейт был очень сильным. Даже одной рукой он удерживал меня достаточно крепко, чтобы я не растянулась на полу.

— Отвали, — проговорила я, понимая, что он моя единственная опора. — Я не под кайфом.

Кто-то из врачей или медсестер уже спешил к нам с каталкой.

— Неужели? — спросил Тейт, и в мгновение ока я оказалась у него на руках. Я не понимала, как так получилось. Еще секунду назад я почти стояла на ногах, а теперь уже была в надежных и сильных руках своего ненормального одноклассника. Почему он делал это?

Я рассмеялась, когда Тейт положил меня на каталку, совершенно не замечая озадаченных врачей вокруг. Они повезли меня куда-то, и Тейт шел рядом со мной. Лежа на каталке, я смотрела на его окровавленную темную рубашку, рукава которой были закатаны до локтя обнажая сильные руки. На бледной коже можно было рассмотреть узор голубых вен, а при каждом его движении мышцы тут же напрягались. Мне захотелось увидеть его без рубашки. Очень некстати.

— В чем дело? — спросил Тейт, взглянув на меня.

Я усмехнулась.

— Тебе было бы лучше без этой рубашки, — проговорила я, слегка склонив голову.

Тейт усмехнулся и, когда врачи остановили каталку в какой-то палате, наклонился надо мной. Его дыхание обожгло мне ухо и шею.

— Я напомню тебе это, когда ты придешь в себя, — пообещал он тихим шепотом, от которого мурашки шли по коже.

Я снова потеряла счет времени, но сейчас это было не из-за моего пребывания во тьме. Туманные сны и видения, навеянные препаратами, сменялись вспышками боли, когда те переставали действовать. Я больше не воспринимала реальность и не могла отличить ее от сна. Несколько раз я видела маму. Она постоянно плакала и звала меня. Еще вокруг меня постоянно были люди в больничной одежде, но чаще всего я видела Тейта. Странно, но осознание того, что он сидит рядом, успокаивало меня. Будто он был моим защитником, вот только я не понимала, от чего меня нужно защищать.

Иногда мне хотелось кричать, так как боль становилась невыносимой, и тогда я чувствовала, как его рука крепко сжимает мою ладонь. Это, конечно же, не могло утихомирить боль, но все же как-то помогало. А затем мне снова вкалывали обезболивающие, и я отключалась, так и не спросив у Тейта, что он тут делает.

— Черт,- выдохнула я, в очередной раз придя в себя. Но на этот раз все было немного по-другому. Ноющая боль разливалась по всему моему телу, и это обостряло мое восприятие всего, что было вокруг. Впервые за долгое время я пришла в себя по-настоящему.

— Знаю, — раздался голос совсем рядом со мной. — Они почти полностью сняли тебя с обезболивающих. Наверное, им надоело, что ты постоянно посылаешь всех к черту.

Я повернула голову и наткнулась на серый взгляд Тейта. В палату сейчас проникал мягкий зимний свет, и поэтому парня было видно особенно хорошо. Его волосы напоминали мне снег, а взгляд грозовое небо.

— Что ты здесь делаешь? — спросила я, покраснев от осознания того, что могла взболтнуть чего-нибудь ненужного, пока была под действием лекарств.

Тейт усмехнулся одной из тех улыбок, которые не предвещали ничего хорошего.

— Как же я мог пропустить такое? В течение двух дней слышать от тебя, насколько я сексуален, было очень приятно, — самодовольно проговорил он.

Я скривилась так, будто только что проглотила лимон.

— Надеюсь, ты все очень хорошо запомнил? — сухо спросила я. — Потому что больше я этого никогда не повторю.

Тейт придвинул кресло, в котором сидел, поближе к моей кровати.

— Черт, — с притворной досадой проговорил он. — Так и знал, что нужно было снять тебя на камеру.

Я состроила ему рожицу, и парень усмехнулся. Мне было ужасно неловко из-за того, что я могла ему наговорить, но еще хуже было осознание, что Тейт теперь не упустит возможности посмеяться надо мной. Думаю, именно это он и хотел сделать, но дверь в палату открылась, и я увидела маму.

Она была бледной, под глазами залегли тени. Увидев меня в сознании, мама тут же бросилась к кровати, и в ее глазах блеснули слезы. Тейт с несвойственной для него тактичностью отошел в сторону и очень скоро вышел из палаты, оставив меня и маму наедине.

— Мэри, — прошептала она, осторожно поглаживая мою руку. Только сейчас я осознала, что мои запястья привязаны к койке. Сказать, что мне это не понравилось, значит, ничего не сказать.

— Все нормально, — пробормотала я, не сводя взгляда со своих оков. — Я в норме.

Мама поджала губы, и по ее щекам потекли молчаливые слезы.

— Это не норма, Мэриан, — прошептала мама, силясь справится со слезами. — Разбиться на машине и пробыть два дня в полукоматозном состоянии ненормально. Тебе сделали переливания крови, и ты приходила в себя только, когда обезболивающие переставали действовать.

Я не помнила практически ничего с момента аварии. В сознании остались какие-то нечеткие картинки, но они больше были похожи на бред наркомана, чем на реальность.

— Мне закатить истерику? — осведомилась я, взглянув на маму. Возможно, я впервые попала в настолько серьезную переделку, но ведь и раньше я бывала на грани жизни и смерти. Хотя, отчасти я понимала маму. По крайней мере, пыталась понять. Она потеряла мужа и сына. Я последний родной человек, который у нее остался, и неудивительно, что она переживает за меня.

— Как Мэтью? — спросила я, желая сменить тему.

Мама отвела взгляд, посмотрев на свои худые руки, сложенные на коленях. По ее глазам я поняла, что все очень плохо.

— Он мертв? — спросила я без должного беспокойства или страха.

Почему я была такой? Почему не испытывала жалости к этому парню? Ведь он не был плохим, просто ему не повезло. К тому же, он предал меня ради сестры. Он хотел вернуть ее, хотя сама я не верила в то, что она жива. Разве я не пошла бы на все на свете, чтобы защитить свою семью? К тому же, невозможно предать того, кому никогда не был верен.

— Бедный мальчик умер еще до приезда скорой, — проговорила мама, а затем задрожала всем телом. Мне захотелось прикоснуться к ней, чтобы хоть как-то успокоить, но мои руки все еще были привязаны к кровати, и мое раздражение по этому поводу взлетело до нового уровня. — Господи, Мэри, если бы не Тейт, то ты…

Я нахмурилась. Было как-то странно слышать имя Тейта из маминых уст. Будто он был чем-то настолько неприличным, о чем обычно родителям не рассказывают. К тому же, то, что он был в больнице, вызывало у меня неловкость. Какое впечатление он произвел на мою маму?

— О чем ты? — спросила я, слегка приподнимаясь на локтях, из-за чего все тело заныло, а вспышка боли пронзила левый бок. Должно быть, именно там была самая серьезная рана. — При чем тут Тейт?

Впервые с тех пор, как я увидела маму в этой чертовой палате, она улыбнулась. Только это не принесло мне никакого облегчения, так как улыбка эта была коварной.

— Почему ты не рассказывала мне о нем? — спросила она, и ее глаза неодобрительно сузились. — Такой милый мальчик.

Милый мальчик? Тейт? Да скорее сам сатана сойдет за ангела, чем Тейт за “милого мальчика”.

— Ты сейчас уверена, что не ошибаешься? — спросила я подозрительно.- Тейт – это.тот парень со странным цветом волос, высокий и слегка ненормальный?