Мама посмотрела на меня с упреком. У меня чуть челюсть не отвисла. Да что случилось за то время, пока я была не в себе? С каких пор они стали лучшими друзьями?

— Этот парень спас тебе жизнь. Именно он вытащил тебя из машины, прежде чем она взлетела на воздух, — проговорила мама, и ее лицо снова осунулось, а единственный проблеск света погас в глазах. — Тейт сидел рядом с тобой все время, что ты пробыла тут. Он лишь один раз за все это время домой съездил, но вернулся спустя час. И это при том, что ты в больнице уже несколько дней!

Я тупо пялилась на маму, не веря ни единому слову. Зачем Тейту делать все это для меня? Но, вспомнив ту ночь, когда в мой дом ворвался Себастьян со своими приспешниками, я осознала, что он не впервые спас мне жизнь. Откуда он знал, когда и где нужно появиться, чтобы вытащить меня из дерьма? Ведь в ту ночь он уж точно не грибы в лесу собирал. И в день аварии я не говорила ему, где находилась. Откуда он обо всем узнал?

— Думаю, — прервала мама мой поток параноидальных мыслей. — Что этот парень как раз, то, что тебе нужно.

Я посмотрела на маму так, будто она была не в себе.

— Ты знаешь его всего несколько дней, а уже готова нас поженить? — спросила я сухо.

Мама как-то натянуто улыбнулась, а ее глаза затуманились. Складывалось впечатление, что она провалилась в какие-то свои собственные воспоминания, и они были не самыми худшими. К своему собственному недовольству я вспомнила отца. Я знала, что мои родители любили друг друга, но всегда считала, что было бы лучше, если бы мой отец никогда не встретил мою мать. Он разрушил не только наши с Калебом жизни. Он разрушил и мамину жизнь тоже.

— Никогда не стоит отвергать человека, который готов на подвиги ради тебя, Мэри, — проговорила мама, и я не до конца поняла, о ком именно она говорила. О Тейте или о моем отце?

— Ты уверена, что тебе ничего не нужно? Как ты себя чувствуешь? — спросила мама, носясь по нашей гостиной.

Я подавила вздох. Я знала, что в течение трех дней, которые я провела в больнице, мама отлаживала очень важную деловую поездку, от которой зависела вся ее карьера, и теперь, когда меня выписали, я убедила ее уехать на целых три недели в Россию. Мама чувствовала свою вину за то, что бросала меня в рождественские праздники и не заботилась обо мне, и поэтому теперь, перед своим отъездом, решила наверстать упущенное. Мне, конечно, было в определенной степени приятно, что за семнадцать лет моей жизни она впервые решила проявить такую заботу, но, честно говоря, по большому счету, это раздражало. Ранения, травмы, переломы — все это было частью моей жизни, и я настолько к этому всему привыкла, что любая забота казалась глупой и неуместной. Но если бы я сказала об этом маме, то нарвалась бы на ее очередной горестный взгляд. Только ради нее я старалась делать вид, будто мы действительно ушли от прошлой жизни, и поэтому мне приходилось корчить из себя обычного подростка. Иногда я даже жалела, что мое притворство не может стать правдой.

— Все в порядке, — успокоила я ее и покрепче сжала чашку горячего чая. — Тебе не о чем беспокоиться.

— Я буду звонить тебе каждый день, — пообещала мама.

«Нет, не будешь», — уверенно возразила я в своих мыслях. Как всегда, маму полностью захватит ее работа, и она будет звонить мне только тогда, когда вспомнит о моем существовании. Такова была наша семья, и я не помнила ничего другого. Разве что осколки самых ранних детских воспоминаний, но они настолько туманны, что кажутся нереальными.

Мама была уже полностью собрана и на улице ее ждала служебная машина, которая должна была отвезти ее в аэропорт. В сотый раз извинившись за то, что она бросает меня, мама, наконец, уехала, и я осталась одна в большом и холодном доме. Поначалу я пыталась смотреть телевизор, но, если честно, я всегда ненавидела этот зомби-ящик. Затем я поднялась в свою комнату и почти до самого наступления ночи просидела в интернете. Я не была поклонницей социальных сетей или еще чего-то в этом роде. Обычно интернет был для меня источником музыки, фильмов и какой-то информации. На этот раз я искала конкретную информацию о конкретном человеке.

— Дерьмо, — проговорила я, принимая две таблетки адвила. Эти пилюли никак не приглушали боль, которая распространялась от глубокой раны в левом боку, но все же я свято верила, что они мне хоть как-то помогут.

В очередной раз открыв гугл, я ввела имя Тейта, но все, что мне выбивал поиск, было связано лишь с его теской Тейтом из Американской истории ужасов. От такого совпадения я лишь мрачно рассмеялась. У Тейта Рида не было ни аккаунтов в социальных сетях, ни каких-либо блогов. Вопреки моим ожиданиям, он не упоминался ни в одной из криминальных новостей. Складывалось такое впечатление, что этот человек ни разу не заходил в интернет.

За все то время, что я провела в больнице после того, как окончательно пришла в себя, он больше не попадался мне на глаза. Я знала, что он заходит в больницу, так как мама постоянно намекала на это, но в палату он не заходил. Лежа на больничной койке, я то и дело прокручивала в голове почти каждое сказанное им слово за то время, что мы были знакомы. Я не понимала, как ему удается всегда быть в нужное время в нужном месте. Где он научился стрелять? Умел ли он драться? Где были его родители и почему их никто никогда не видел? Этот парень был одной большой загадкой, и как бы долго я не ломала голову, я понимала, что, пока он сам того не захочет, я не смогу о нем ничего узнать. Это пугало и злило одновременно.

Но хуже всего было то, что я скучала по нему. Как это произошло? Возможно, после аварии мой мозг пострадал куда сильнее, чем предполагалось? Или все дело было в том, что в течение того времени, когда я была под кайфом, он был рядом со мной? Я очень плохо помнила те дни своей жизни, но совершенно точно знала, что он был рядом. И даже дело не в том, что мама рассказывала мне об этом, а медсестра ей подпевала. Я просто помнила его теплое прикосновение руки к моим пальцам. Помнила его теплый и успокаивающий голос, хотя и не помнила смысла его слов. Как я могла доверять и не доверять человеку одновременно? Я видела в нем опасность. Я чувствовала, что он не такой, как другие, и прежде, чем подпускать его к себе, я должна была узнать, что с ним не так. Но при этом я хотела, чтобы он был рядом даже со своей идиотской манией величия и самоуверенностью.

Сидя в своей комнате поздним вечером, я тупо пялилась в экран ноутбука, совершенно не вникая в слова, которые были на нем выведены. Все это было очень плохим предвестником и сулило мне еще большие проблемы, чем те, которые я имела на данный момент.

— Знаешь, если ты пыталась найти фотки, где я полуголый, то могла бы напрямую ко мне обратиться, — послышался насмешливый голос прямо за моей спиной. — Если будешь хорошей девочкой, я, возможно, разрешу даже себя сфотографировать.

От неожиданности я так резко подскочила, что рана полыхнула адской болью, и я не смогла сдержать резкого ругательства на нескольких языках. Обернувшись, я увидела в свете экрана ноутбука Тейта. Он был одет в темное пальто и простые черные джинсы. В его серебристых волосах медленно таяли снежинки, а большие серые глаза поблескивали.

— Какого черта ты делаешь в моей комнате? — выкрикнула я, моментально забыв о том, что еще секунду назад скучала по нему. Может, все еще не так плохо?

Уголки губ Тейта слегка приподнялись, отчего его лицо приняло почти дьявольское выражение.

— Я стучался, но мне никто не открыл. Твоя мама просила меня присмотреть за тобой, и поэтому я решил войти без разрешения, — пояснил парень надменным тоном.

Я чуть было не задохнулась от негодования и стыда. Как моя мама могла поручить ему быть моей нянькой? Неужели она видела в Тейте милого и приличного юношу, с которым можно оставить свою несовершеннолетнюю дочь на целых три недели? Или же она была уверена, что я порублю его на фарш, если он вздумает позволить себе лишнее? В любом случае, это был странный поступок для любой матери. Даже для моей.