Примечание автора:

Город, в который Мэри отправится в этой главе, не существует, так же, как тот, в котором она жила до этого.

Я написала лишь первые три буквы города, остальное оставив на вашу фантазию.

Я не смогла похоронить его. Просидев до самого рассвета рядом с телом Тейта, я так и не решилась к нему прикоснуться. Мои слезы высохли, глаза немного щипало. Сидя на снегу, я не ощущала холода, хотя мои руки уже посинели. Мне казалось, что если я сейчас поднимусь или даже пошевелюсь, то боль станет еще сильнее, и тогда я не смогу с ней справиться.

Но я должна была прийти в себя. Мне нужно было подняться и идти дальше, вот только зачем? Что осталось в моей жизни такого важного, чтобы пытаться ее удержать? Почему я не могла сдаться и попросту замерзнуть насмерть рядом с телом того, кто впервые в жизни стал мне дорог, хотя раньше я этого и не осознавала? Я закрыла глаза, слушая собственное дыхание, которое постепенно становилось медленным и глубоким. Мне нужно было найти цель, ради которой я продолжила бы свое существование. Цель, которая заставит забыть о боли.

Перед глазами появился Себастьян. Его черные глаза, полные холода и насмешки. Его руки, которые ломали шею единственному, что было для меня по-настоящему важно. А затем я снова увидела Тейта. Живого, удивленного от того, что я оказалась на его пороге, хотя он сам звал меня. Человека, которому я не доверяла, но который спас не только мою жизнь, но и мою душу. Если бы он, в свойственной ему нахальной манере, не ворвался в мою жизнь, я навсегда осталась бы бесчувственной и безразличной девушкой, которая слышала о любви лишь на страницах книг. Теперь уже было не важно, что скрывал Тейт и о чем говорил Себастьян. Я потеряла то единственное, что хотя бы на короткое время сделало меня человеком.

Мне нужна была цель? Мне нужен был стимул, чтобы подняться на ноги и идти дальше? Похоже, я нашла его.

Месть.

В мире каждый должен знать свое место. Я всегда старалась верить, что каждый из нас был рожден не просто так. Что у всех нас есть какая-то цель. Что-то очень важное, что мы должны сделать, и это «что-то» изменило бы не только нашу жизнь, но и жизни тех, кто нас окружал.

Глядя на бледное лицо Тейта, я спрашивала себя: «А что должен был сделать он? Удалось ли ему это? Нашел ли он предназначение, которое было отведено ему в жизни?». Долгое время я находилась в каком-то апатическом состоянии. Ничто больше не было важно. Ничто не могло разбудить хоть какие-то чувства внутри меня. И я была рада этому, ведь на смену апатии всегда приходила боль.

Что, если предназначением Тейта было ворваться в мою жизнь и изменить ее? Я не осознавала раньше, насколько он стал важен для меня. Я видела в нем лишь скрытую угрозу и целый клубок тайн, но сама же привязывалась к нему все сильнее. Что, если он должен был напомнить мне, что такое быть настоящим живым человеком, который способен на какие-то более глубокие чувства? Вот только теперь это было неважно, ведь все, что могло казаться когда-то прекрасным, превратилось в ничто.

Когда я узнала о смерти брата, боль казалась всепоглощающей. Я постоянно твердила себе, что все это пройдет, что рано или поздно раны затянутся, но без толку. Время не помогало заживлять раны, оно лишь учило терпеть их. И мне всегда казалось, что смерть брата была худшим периодом в моей жизни. Я действительно не думала, что все станет еще хуже.

Мне удалось втащить тело Тейта в дом и уложить его на диван в гостиной. Думать о том, что его нужно похоронить, я не могла. Сидя в сером предрассветном свете, я смотрела на его мертвое лицо и одновременно пыталась осторожно понять, что будет дальше со мной. Я была готова к тому, что меня накроет отчаянье, осознание того, что он действительно мертв, и гнев на всех демонов мира. Я действительно хотела отомстить Себастьяну, но, вопреки моим ожиданиям, я не испытывала жгучей, словно адское пламя, ненависти, которая вела бы меня до победы или собственной смерти.

Наверное, если бы мою душу можно было увидеть, она напоминала бы пустые выжженные дотла поля и серое небо. Чем больше я погружалась в себя, тем больше понимала, что смерть Тейта убила во мне те крохи человечности, которые я так старалась сберечь. Не было больше сострадания, надежды, любви или каких-либо других человеческих чувств. Я чувствовала себя пустой, и все чаще мне казалось, что на самом деле только такой я всегда и была.

Тонкий, едва различимый голос той части души, которая с каждой секундой превращалась в пепел, пытался напомнить мне, что, если сейчас я пойду по пути, который уже наметила, то уже никогда не смогу вернуться. Что именно сейчас я могу лишиться своей души, и это сделает меня лишь оболочкой, похожей на человека. Но каков был выбор? Душа и как бонус вечно кровоточащая рана, отзывающаяся болью при каждом новом вдохе, или же безразличие и вечная жажда холодной мести? Возможно, выбери я первый вариант, я бы была сильной даже в собственных глазах, но какой смысл в силе, когда каждую ночь ты плачешь в подушку?

Склонившись к лицу Тейта, я позволила себе прикоснуться губами к его холодным губам. Воспоминание о его поцелуе было, словно обжигающее пламя, но лед осознания смерти Тейта сковывал это воспоминание и запихивал его куда-то подальше. Мне начало казаться, что я слышу, как корочка льда покрывает все внутри меня, и когда я отстранилась от мертвеца, то уже знала, что первый вариант не был моим выходом.

— Прощай, — прошептала я и поднялась на ноги.

Домой я вернулась лишь за вещами. Теперь, когда решение было принято, я видела перед собой лишь конечную цель и не заботилась о том, на какие жертвы мне придется идти ради ее достижения. Я понимала, что это перечеркнет все старания мамы уберечь меня, но разве я хотя бы на секунду поверила, что такое вообще возможно? Да и какое ей было до меня дело? Всю свою жизнь она была лишь наблюдателем. Наблюдала за тем, как ее муж каждый вечер уходил на охоту на нечисть. Наблюдала за тем, как из ее детей делают профессиональных убийц и воинов, а затем наблюдала, как нас отправляли на войну, которой мы никогда не желали. Она потеряла мужа, сына и меня. И, может, я не была мертва физически, но от души моей остались лишь осколки.

Все, что мне понадобилось, это одна дорожная сумка с вещами и вторая с оружием. Мы никогда не были бедной семьей, и отец знал, что однажды нам с Калебом придется идти своим путем. Именно поэтому он оставил нам в банке несколько счетов, которыми управлять могла лишь я. Это делало меня полностью независимой, и поэтому я спокойно переоделась в чистые вещи и захлопнула за собой дверь дома.

Куда мне нужно было ехать? Я знала, что должна найти Себастьяна, но это будет непросто. Этот сукин сын всегда умел хорошо прятаться. Был ли он где-то поблизости? Или он уехал из города? Найти его возможно, лишь найдя других демонов. Найдя хотя бы одного демона, я могла бы выйти на Себастьяна, так как эти твари всегда были связаны друг с другом. Но это будет непросто, ведь я не в Лос-Анжелесе, где все было мне знакомо. Теперь предо мной был весь мир, и я впервые поняла, насколько он огромен. Но это было неважно. Охота началась.

Когда я вступила на главную улицу города, уже было часов девять утра. Но людей тут практически не было. Многие все еще спали, а те немногие, кто был уже на ногах, разгребали бардак, оставленный после празднования Рождества. Натянув на голову капюшон, я быстрым шагом направилась к автобусной остановке. Всего один раз в день из этого города уходил автобус, который мог отвезти меня в Рив***. Это был единственный более-менее большой город поблизости от нашего захолустья, и оттуда я надеялась начать свои поиски.

Сев на скамейку на остановке, я раздумывала над тем, куда стоит податься в случае неудачи. Конечно же, я могла просто остаться в этом мерзком городишке и ждать Себастьяна. Ведь я знала, что рано или поздно он придет за мной. Но я не могла этого сделать. Во-первых, я не хотела оставаться в городе, где каждая собака будет напоминать мне о смерти Тейта, когда его тело найдут в его доме. Во-вторых, какой в этом всем был смысл? Ничто не держало меня на одном месте. Куда проще быть постоянно в движении, чем топтаться на одном месте и думать о том, что произошло этой ночью.