Феня вытерла слезы, застенчиво улыбнулась:　

— Луг-то, папаня, колхозный…　

— Знаю, — понурился Игнат и задумался. Мысли, беспокойные и унылые, как осенние ветры, заполонили душу.

Акшинское военное училища, куда, зачислили Павла Чичкова, расположилось среди высоких брянских лесов. Каменные здания его выкрашены салатовой, краской под цвет примыкавшей лужайки. Рассмотреть училище с воздуха не так-то легко — это доступно лишь хорошо натренированному глазу летчика.　

Авиационный городок обнесен высоким забором, скрытым в кустом березняке. Дома в городке капитальные — каменные, каждый в два-три этажа. Ровные, как стрелы, дорожки густо посыпаны чистым речным песком, клумбы выложены дерном, стволы деревьев побелены. 　

За корпусами училища широко расстелилось гладкое, как озеро в штиль, поле аэродрома. С него от предутренних сумерек до появления звезд слышался гул моторов: то бодрый и веселый, то натужный и плачущий, словно от непосильной тяжести.　

Крылатые машины внезапным вихрем проносились над зданием школы, бросая молниеносные тени в окна. От встревоженного воздуха тонко звенели стекла. Сначала при взлетах машин Павел отвлекался от лекций, вбирал голову в плечи в беспокойно косился на окна. Но вскоре привык и настолько сроднился с постоянными шумами за окнами, что в дождливые, нелетные дни даже скучал по ним.

Шли дни, однообразные до мелочей. Наконец Павел получил право на первый вылет. 　

— Курсант Чичков, к самолету! — приказал командир, эскадрильи.　

Одетый в гимнастерку и галифе с голубыми кантами, Павел иногда с любопытством рассматривал себя в зеркале. Оттого, что костюм был немного с запасом, Павел казался шире и ниже ростом, а темно-синий цвет одежды немного старил, придавая строгий не погодам,вид.　

Павел чеканным подошел к зеленому крылу машины оправляя лямки парашюта, быстро взобрался, в кабину.　

— Готов?—услышал он голос инструктора.

— Готов, товарищ инструктор.　

— От винта!　

— Есть от винта!　

— Контакт!

— Есть, контакт!

Неторопливо и певуче застучал мотор, от пропеллера, от реки, повеяло холодком. Ветерок усиливался, переходя в настоящий шторм. Рокот мотора разрастался медленно, но властно вбирал в себя все витающее вокруг звуки. В наушники шлемофона Павел услышал хрипловатый, будто простуженный, голос инструктора. 　

— Выруливаем!　

Самолет на старте. Павел посмотрел на наблюдавших за ним летчиков и курсантов. Словно провожая его в далекий путь, товарищи махали руками.　

— Идем на взлет! — снова донесся голос инструктора. Самолет побежал по глухим бетонированным плитам взлетной дорожки, встречный ветер засвистел за бортом. Чуть заметные толчки колыхнули легкие крылья машины. Миг, другой — и вот уже самолет над землей. У Павла подкатил к горлу комок, широко раскрытым ртом он стал жадно ловить воздух и все не мог вдохнуть его полной грудою.　

Внизу, под самолетом, замелькали спички телеграфных столбов, игрушечные крыши домов, похожие на пучки мелкой травы деревья. От быстроты зарябило в глазах, все поплыло, словно на карусели. Воздух пьянил. Необыкновенная бодрость наполняла тело.

— Хорошо!　

За бортом самолета, где-то далеко внизу, уже совеем тихо плыли квадраты зеленых, желтых и черных полей, открывалось незнакомое взору селение с необыкновенно ровными, словно начерченными под линейку, улицами.　

— Хорошо! — радовался Павел, высовываясь за борт.　

Сильный ветер упруго ударил его в лицо, выдавил из глаз слезы, попытался сорвать с головы шлем.　

— Курсант Чичков!

— Слушаю, товарищ инструктор.　

— Ведите машину.　

Павел впился пальцами в ручку штурвала.　

— Делайте разворот! — скомандовал инструктор.

— Правый?　

— Давайте хоть правый!　

Павел с волнением надавил на ручку штурвала, самолет послушно упал на крыло, сбоку наплыла земля — побежали под крыло квадраты полей, зеленые острожи рощ, вся пестрая, словно лоскутное одеяло, земля.　

— Выравнивайте машину! — напомнил инструктор.　

Послушный руке пилота, самолет выровнялся, полетел над землей. Круг, другой, третий. Посадка,　

Павел выпрыгнул из кабины, снял с себя парашют и чуть-чуть враскачку пошел навстречу товарищам. Губы его слегка вздрагивали, кривились: вот-вот готовы были расплыться в улыбку. Не желая показать себя зеленым юнцом, Павлик усиленно хмурил брови и важно косился на левый рукав гимнастерки, на котором блестела крылатая с перекрещенными мечами эмблема.　

— Ребята, у кого б закурить? — спросил он, И пока Павел торопливыми пальцами брал папиросу, его инструктор, вытянувшись в струнку, уже докладывал начальнику училища о полете.

— Как курсант? — привычным жестом руки показывая инструктору, что он, может стоять вольно, спросил командир эскадрильи.

Толковый, товарищ начальник.　

— Как в воздухе?　

— Самолет чувствует, земли не боится. На мой взгляд, летчик выйдет.　

— Хвалят тебя, слышишь? — подмигивая в сторону начальника, сказал Павлу один из курсантов.　

— Какой там! — неопределенно махнул рукой Павел и весь переполненный радостью зашагал к старту, где отлетавшие свою очередь курсанты строились на обед. «Надо непременно написать маме! Черт возьми, как хорошо в небе. Что лучше — самолет или скрипка? Музыка или воздух? Глупость. Эти вещи сравнить нельзя…»　

С отличием закончив училище, Павел выехал в полк дальних бомбардировщиков.

Высоко, паривший в небе самолет неожиданно охватило яркое пламя. Горящий факел на глазах превращался в летящую к земле комету. Она, словно бенгальская свеча, рассыпала по небу снопы огненных звездочек.　

Первыми заметили беду игравшие в бабки юные пригорцы. Задрав к небу вихрастые головы, они с тревогой следили за самолетом. 　

— Страшно ведь, правда?　

— А искры-то искры, смотри! . 　

— С чего он загорелся?　

Видишь вон то синее облако?　

— Вижу!　

— Нырнул в него целенький, а вывалился весь в огне.　

Огненная комета, коптя голубое полотно неба, под крутым углом шла к земле.　

— На лугу упадет! — закричал кто-то.— Бежим скорее!　

Несколько мальчишек понеслись по пыльным улицам Пригорска к окраине, где, ярко зеленея, начинался обширный луг. Но, к величайшей радости ребят, самолет не упал на луг, не сгорел в воздухе, не взорвался, как предполагали они, он вдруг резко рванулся ввысь, потом упал на крыло и проделал два молодецких трюка. Пламя красным облачком отделилось от самолета и почти мгновенно растаяло в воздухе. 　

— Лихо! — пытаясь раскурить погасшую папиросу, проговорил наблюдавший с аэродрома за машиной командно полка Зыков.

— Да, пламя сбил мастерски! — подтвердил комиссар Дымов.　

— Дежурный! — крикнул полковник.— Немедленно передайте по рации мое приказание: экипажу покинуть машину.　

Командир и комиссар полка продолжали наблюдать за самолетом. 　

— Кто там командир корабля, Геннадий Васильевич? — спросил Дымов.

— Командир?.. Как бишь его... Чирков, Чюков, Чичков. Да, да Чичков.

— Чичков? — удивленно переспросил комиссар.

— Что удивляешься?

— Есть у меня знакомый один, тоже Чичков. Давно он у  нас? 

— Во время твоего отпуска прибыл. Я его еще сам толком не знаю. Новичок.

Когда самолет резкими движениями освободился от пламени юные пригорцы снова заволновались:

— Там ведь летчики. Сгореть могли.

— А может, уже и сгорели, пламя-то какое…

— Ох, ох, родимые сыночки,— запричитала маленькая старушка в пенсне, — матерям-то какое горе…

— Смотрите! Смотрите! Падают! — зазвенел мальчишеский голос.

Все увидели, как от вновь охваченного огнем самолета почти одновременно отделились два темных комочка. Они несколько раз неуклюже перевернулись в воздухе, потом сначала из одного, затем из другого вытянулись светлые вымпелы. Под белыми грибками парашютных куполов закачались две человеческие фигурки.