Каблограмма от матери заставила Уильяма спешно выехать домой. Но отца он уже не застал в живых.

Дома все показалось каким-то маленьким. Некоторое время, правда недолго, его приводило в ужас то, что он видел и слышал вокруг себя. А затем постепенно память обо всем, что лежало за пределами его нынешнего тесного мирка, стала отодвигаться все дальше и дальше. Фрилэнду показались просто глупыми его нерешительные попытки изменить порядок вещей. Он, видимо, совсем позабыл, какой легкой может быть жизнь в Мэриленде.

Теперь он сидел в седле, оглядывая свой прочный старый дом. Кто-то раскрывал ставни на втором этаже. Это означало, что мать уже проснулась. Фрилэнд усмехнулся. Он подумал, как похожа она на их старый дом — уходящие годы не согнули ее, не поколебали ее гордого величия. В семьдесят лет она сохранила всю свою властность подлинной хозяйки Фрилэнда. Сын всегда исполняет все ее желания… кроме одного. В сорок лет он все еще не женат.

Лошадь беспокойно била копытами. Кто-то насвистывал за воротами. Фрилэнд подъехал поближе к низкой изгороди. На пеньке у самой дороги сидел негр. Он надевал башмак. Другой башмак лежал рядом на земле. Ясно, что весь этот путь по песчаной дороге он проделал босиком. Фрилэнд насмешливо фыркнул. Все черномазые одинаковы! Дай им пару хороших башмаков, и, стоит тебе отвернуться, как они стащат их с ног. А если не дашь, будут жаловаться, что не могут работать босиком. Этот парень, ясно, пришел к ним на плантацию и не хочет появляться разутым.

Вот он встал, тщательно отряхиваясь и приводя себя в порядок. Недурен собой, складный и крепкий малый. «Интересно, откуда он взялся? — подумал Фрилэнд. — Кожа у него не черная, а того теплого, густого коричневого цвета, который говорит о смешанной крови».

«Дурная кровь», — говорила его мать в таких случаях. И усомнись Фрилэнд в этом определении, она легонько, но чувствительно стукнула бы его своей тростью. Да и зачем, собственно говоря, сомневаться? Похоже, что Атлантический океан производит какие-то непостижимые алхимические изменения в составе крови. В Европе «смешанная кровь» — это просто-напросто смешанная кровь. Все знают, что на юге Франции, в Испании, в Италии смуглый цвет кожи указывает на смешение рас. Но здесь, в Америке, дело обстоит совсем иначе. У рабов нет решительно ничего, что способствовало бы улучшению породы. Он повидал достаточно, чтобы знать это.

Фрилэнд догадывался, что у матери есть сомнения и подозрения, которые она не высказывает вслух. Та лихорадочная поспешность, с которой она пытается женить его, достаточно прозрачна. Фрилэнд пожал плечами. Напрасные тревоги! Он знает людей, которые, не моргнув глазом, продают свою собственную плоть и кровь: детей, прижитых с негритянками. Ему приходилось поневоле встречаться с такими людьми на табачных рынках, но никогда он не приглашал их к своему столу.

Фредерик задержался на миг, подойдя к воротам. Они были распахнуты, и поэтому он не испытывал колебаний, входить ли, но ему просто еще не доводилось видеть таких огромных ворот. Он провел пальцем по узору чугунной решетки. Вблизи заржала лошадь. Фредерик повернулся и сразу понял, что перед ним владелец плантации — так уверенно и свободно сидел тот на большой каурой кобыле. Фредерик сорвал шапку с головы и поклонился.

— Что тебе нужно, парень? — голос был приятный.

— Я от капитана Олда, сэр. Он послал меня к вам на работу.

Фрилэнд пристально поглядел на коричневую физиономию. Этот темнокожий отличался от других: среди рабов восточного побережья редко можно было услышать правильную речь. Он задал еще один вопрос:

— Сам-то ты откуда?

Фредерик ответил не сразу. Вряд ли капитан Олд рассказал мистеру Фрилэнду о том, что он провел год у Коуви. А вдруг это дошло до него из какого-нибудь другого источника? Тогда дело плохо. Он медлил, стараясь выиграть время.

— Сейчас я пришел из Сент-Микэлса, сэр.

— Ты, видно, рано вышел. Мы еще даже не завтракали. — Плантатор легко соскользнул на землю и бросил поводья на руки молодому негру. — Пойдем!

Фрилэнд понятия не имел, что все это значит. Но все непонятное со временем разъясняется. Он зашагал по аллее к дому. Фредерик следовал позади, ведя под уздцы лошадь.

— Ты принес какую-нибудь записку? — бросил Фрилэнд через плечо.

— Нет, сэр. Капитан Олд просто велел мне идти сюда.

«Что же это за капитан Олд, черт побери? О!» — Фрилэнд вдруг вспомнил. Ах да, Сент-Микэлс. Этот капитан говорил, что весной сможет прислать хорошего, крепкого работника. Но откуда у такой голытьбы мог появиться подобный раб? Свое недоумение Фрилэнд высказал в раздраженном восклицании:

— Ты ведь не полевой рабочий! Что ты знаешь о табаке?

У Фредерика на миг замерло сердце. Хозяин не хочет брать его, он ему не понравился! Он уже видел, как захлопываются за ним массивные ворота этой чудесной усадьбы. Он судорожно проглотил слюну.

— Я… я могу хорошо работать. Я очень сильный.

Фрилэнд щелкнул хлыстом по ветке, сбив листок, потом сказал:

— Ты вырос не в Сент-Микэлсе, и в поле ты не работал. Не ври мне, малый!

Он резко повернулся и посмотрел прямо в лицо Фредерику. Юноша застыл на месте, но не дрогнул. И не опустил глаз в смущении. Ведь объяснить все это очень просто.

— Когда я был маленьким, старый хозяин послал меня в Балтимор смотреть за его внуком Томми. Там я и вырос.

— Понятно. А чей ты?

Раздался быстрый ответ:

— Мы полковника Ллойда, сэр.

— О!

Так вот чей! Полковника Эдуарда Ллойда. Это была одна из самых великолепных плантаций Тэлботского округа, расположенная в стороне от всех путей сообщения и торговли, но независимая, как маленькая держава. Полковник Ллойд на собственных судах отправлял товары со своей плантации в Балтимор. Все мужчины и подростки, находившиеся на борту, за исключением капитана, принадлежали ему, являясь его собственностью; на плантации были свои кузнецы, колесные мастера, сапожники, ткачи и бондари, и все это рабы, все — «люди полковника Ллойда». Мать Фрилэнда знавала щеголиху Салли Ллойд, старшую дочь полковника. Они вместе катались на яхте, носившей название «Салли Ллойд». Да, старого хозяина уже нет на свете. Понятно, что многие из его рабов теперь проданы. А с этим парнем повезло!

Они подошли к дому. Фрилэнд стал подниматься по ступеням веранды.

— Обойди с другой стороны, там черный ход. Сэнди займется тобой, — довольно неприязненным тоном бросил он, не оборачиваясь.

— Слушаю, сэр, — торопливо ответил Фредерик, но хозяин уже исчез за дверью.

Фредерик потрепал шею кобылы и шепнул в ее мягкое ухо:

— Все в порядке, старушечка! Что ж, пойдем искать Сэнди!

С дороги старый дом и заросший сад являли собой очаровательную картину дремотного покоя. Однако на службах позади дома, в кухне, на скотном дворе кипела шумная и суетливая деятельность. Рождество кончилось. Тетушка Лу подчеркнула этот факт в очень определенных выражениях:

— А ну, черные бездельники, живо убрать весь этот мусор!

Грабли, метлы, швабры, тачки — все находилось в движении. Время от времени раздавались санные зевки и звучные удары ладонью по голому телу. Один круглый детский задок был уже основательно отшлепан.

Известно, что в первый день Нового года все надо начинать как следует. Никто не подвергал сомнению авторитет и требования тетушки Лу. Ведь скоро появится мисс Бетси — старая хозяйка. И тогда, господи спаси и помилуй, ежели все вокруг не будет блестеть, как стеклышко! Конечно, мистер Уильям давно уже встал и ускакал куда-то на своей каурой кобыле. Но с мистером Уильямом никто особенно не считался. Хотя и он мог здорово отдуть, стоит ему разозлиться! Однако большей частью он ни на что не обращал внимания, ни на что решительно.

И вдруг какой-то чужой негр приводит лошадь мистера Уильяма. Вот тебе раз! Все маленькие ребятишки собрались вокруг и уставились на него, засунув пальцы в рот. Сюзен, которая вытряхивала ковер из окна второго этажа, едва не вывалилась во двор. Джон и Хэнди разглядывали пришельца с живейшим интересом. Только Сэнди повернулся и посмотрел на него как ни в чем не бывало.