— А что, твое сиятельство, не забыл еще мою науку? — Хозяин дома поднялся на ноги и окинул меня испытующим взглядом.

— Такое забудешь. — Улыбнулся я. — А что, нужна помощь?

— Не помешает, не помешает. — Покивал Антон, поглаживая ухоженную аккуратную бородку, после чего прошелся пальцами по завиткам усов и указал рукой на выход. — Идем в кузню. Нынче аккурат полнолуние, поработаем…

— А идем! — Вскочив на ноги, согласился я.

— Слышь, мать! Мы в кузню. Так что, дочь с ученицами придут, остереги, чтоб после полуночи за порог ни ногой. Ни в кузню, ни в баню. — Рокотнул Антон.

— Да идите уже. Скажу. — Отмахнулась от нас полотенцем Ольга и вдруг усмехнулась. — Только… А что, князюшка, так и будет исподним у нас по двору щеголять?

— От ведь. — Мы с кузнецом переглянулись, и он вздохнул. — Ладно, одежа твоя в стирке — штопке, так что, погоди немного, попробую что — нибудь подобрать.

Выглядел я в одежде гиганта — кузнеца крайне забавно, так, что и сам улыбки сдержать не смог, что уж тут говорить о сдавленно фыркающих хозяевах дома. С другой стороны, я же не на бал иду? А в кузнице и такой наряд сойдет. Так что, закатав рукава длинной льняной рубахи и опоясавшись кожаным ремешком, чтобы не спадали широченные шаровары, намотал портянки и, сунув ноги в разношенные, мягкие сапоги, я двинулся следом за Антоном на выход. Нас ждало много работы. И ничего лучшего, в моем состоянии, придумать было нельзя.

На кузницу лег наговор тишины, и уже через минуту, в горне загудело пламя и загрохотало железо…

За работой, мы не слышали, когда вернулся Грегуар и домочадцы Ольги и Антона. А потом, умотались так, что сил хватило лишь на то, чтобы быстро ополоснуться в бане и добрести до постелей. Кое — как взобравшись на лежанку, я еще несколько минут слушал воцарившуюся в доме тишину, отгоняя навязчивый отзвук бьющего по металлу молота, до сих пор надоедливым эхом звучащий в ушах. Но, как это обычно и бывает, усталость взяла свое, и я незаметно уснул.

А утром, меня разбудил запах горячих блинов, и только потом уже грохот сковородок и прочей посуды. С высоты моего «положения», было прекрасно видно, что на этот раз, завтраком нас решила порадовать Герда. Семнадцатилетняя девчонка кометой носилась по просторной горнице, создавая впечатление, словно она одновременно пребывает в нескольких местах разом. Очевидно, услышав возню за занавеской, Герда веселым колокольчиком поприветствовала мое сползающее с лежанки сиятельство, ни на секунду не отвлекаясь от готовки. Ответив ей таким же бодрым приветствием, я огляделся в поисках сложенной вчера ночью на табуретке одежды и, с удивлением, обнаружил на ее месте вполне добротный «сельский», или как его предпочитали называть в том же Каменграде, «охотничий костюм»[3]: добротные, свободные штаны из черной плотной ткани с кожаными вставками, низкие мягкие сапоги, просторная льняная рубаха и черная же короткая куртка с «разговорами». Ну и тканая шапка с небольшой выпушкой, как непременный атрибут подобной одежды. Молодец Грегуар, правильно сообразил. В Старой Ладоге, пожалуй, наш столичный вид и впрямь может привлечь ненужное внимание, а вот такой наряд… Ну, выехал боярич со своим слугой из родного имения в ближайший город, так что тут такого?

Одевшись и, лишь оставив куртку на табуретке, я вышел в горницу.

— А скажи — ка, красавица, не видала ли ты здесь моего слугу?

— Гришку — то? — Герда стрельнула в мою сторону глазками и тут же отвернулась. — Видела, а как же! Вон он, во дворе с этой вашей монстрой самоходной возится. Уже второй час, то рычит, то ругается, а ежели меня или матушку видит, так сразу на французский переходит. Будто мы языков не разумеем, и не поймем, что он об этом вашем ав — то — мо-би — ле думает. Смешной!

— Понятно. — Я кивнул, мысленно сделав себе зарубку на будущее. Надо предупредить Грега, что здесь не только знать иностранными языками владеет. Эти знания и у купцов и у ремесленников в почете…

Выйдя на крыльцо, окликнул копающегося под капотом «Классика» Грега. Тот тут же вынырнул из недр авто.

— Доброго дня, ме… Виталий Родионович. — Бывший дворецкий, наряженный примерно в том же стиле, что и я, поднялся по высокой лестнице, на ходу вытирая ветошью измазанные в масле руки.

— Правильно, Грег. Какой я тебе теперь мессир… — Я растянул губы в улыбке. — Идем — ка умываться, скоро Герда за стол позовет.

В доме кузнеца имеется вполне приличный санузел, но по такой погоде… кто станет плескаться под краном, если есть возможность стряхнуть сонную одурь, вылив на себя пару ведер холодной воды из колодца?

Впрочем, судя по тому, как плеснул в мою сторону неверием и непониманием Грег, когда я попросил его перевернуть надо мной эту самую пару ведер, не все разделяют мою точку зрения. По крайней мере, сам бывший дворецкий предпочел не рисковать и отправился умываться в ванную. Что ж, его право. А я воспользовался выученным когда — то у Тишилы наговором для бритья и, смыв щетину, отправился к авто, разбираться в доставшихся нам трофеях и вчерашних покупках Грегуара.

Посмотрев на ворох оружия, небрежно завернутого в брезент, я вздохнул и, пообещав себе, сегодня же вечером заняться его чисткой, потянул к себе лежащий рядышком сверток с личными вещами конвойных. Быстро перебрав все кошельки и разложив их содержимое по двум примерно одинаковым кучкам, я хмыкнул. Оказывается, это выгодное дело — грабеж бойцов Зарубежной стражи. Почти две тысячи рублей ассигнациями, это, между прочим, годовой заработок хорошего заводского мастера!

Остальная добыча, правда, оказалась полной ерундой. Ключи и брелоки, зажигалки и папиросы. Кстати, последние оказались одной марки и в одинаковых стальных портсигарах… Пара записных книжек с чередой имен, стихотворений и непонятных номеров. Их я отложил в сторону. Мало ли? Чистых листов в них еще много… Пригодятся. Отдельную кучу составили обереги. Но в них, я не стал даже копаться. Может, это и полезные вещицы, но… черт его знает, кто и что там мог навертеть? А я, несмотря, на свои познания в естествознании, все — таки, далеко не профи в подобной «бижутерии». Так что, нафиг — нафиг. Буду уезжать, заброшу их в ближайшее болото. А пока… пусть лежат. Есть — то, не просят.

Кстати о еде…

— Дядя Вит, дядя Вит! Гри — иша! Все на столе! — Звонкий голос Герды разнесся по двору, и я заторопился в дом. Сегодня будем есть одни, без хозяев. Антон еще в кузнице предупредил, что с утра, вместе с женой отправится на торг…

А после сытного завтрака блинами со свежайшей густой сметаной, пока Герда носилась по домашним делам, мы с Грегом отправились обратно во двор, колоть дрова. Надо было видеть, с каким удивлением смотрел бывший дворецкий на то, как его работодатель, князь, советник и т. д. машет колуном, разделывая чурки. Лишь когда отлетевшая в сторону деревяшка, чуть не заехала ему в лоб, Грег пришел в себя и, не дожидаясь напоминаний, принялся собирать уже колотые чурбачки, и укладывать их в поленницу.

С дровами провозились почти до обеда. Но закончили и, присев передохнуть и попить принесенного Гердой квасу, немного расслабились.

— Что делать собираетесь, ва… Виталий Родионович? — Тихо спросил Грег, и сразу было понятно, что говорит он вовсе не о планах на вечер.

— Не знаю… Точнее, пока не знаю, Грегуар. — Вздохнул я. — Надо бы отправить одно письмо, глядишь, что — то и получится. Но сейчас, я уверен только в одном, нам надо отсюда убираться. На Руси мне покою не будет, даже если имя сменю. Все одно, кто — нибудь да дознается. И что потом, снова в бега?

— А… наши хозяева? — Кивнул Грег в сторону дома.

— О, они не выдадут. В этом я убежден. Мы слишком многим обязаны друг другу. — Отмахнулся я.

— Понятно… А, что за письмо, вы хотите отправить, если мне будет позволено узнать, конечно? — В своей обычной манере, осведомился Грег, вновь на миг став похожим на себя прежнего, полного достоинства, предельно корректного и при этом уверенного в себе дворецкого.