— А интересный у них язык, сказал два слова, а на нашем так целая сказка. Давай ка боярич, вынесем котёл от греха подальше, не ровен час, обвалится крыша. Едва мы вышли из дома как он глухо вздохнув сложился во внутрь подняв облако пыли и похоронив останки тех, кто сгинул здесь в безызвестности. Мы оба непроизвольно перекрестились.

— Не затаили обиду, — высказался дядька, — жертвы не взяли. Он поклонился братской могиле и ещё раз перекрестился. Затем крикнув своих десятников, отдал им мои распоряжения. Народ засуетился, человек сорок разошлись в разные стороны, остальные рубили жерди, и вязали к ним сундуки. Дядька занимался золотым запасом.

— Хорошо быть начальником в древние времена. Всё что видишь твоё, накормят, оденут. Можно, наверное, было прожить и не напрягаясь лесопилками и домнами. Но скучно же! Где–то я читал, что лень и скука двигатель прогресса. Теперь по себе судя, могу сказать, — Правда!

Но вот народ собрался, десятники пересчитали своих людей и доложились, что никто не потерялся и мы наконец двинулись в обратный путь. Дорога домой, всегда проходится, и проезжается быстрее чем из дому, это известный факт. Не стала исключением и наша дорога, несмотря на довольно тяжёлый груз, мы поздно вечером добрались до Алёшино. Весь груз, кроме серебра, найденного в тайниках, я приказал снести дядьке в избу. Во первых для конспирации, мол ничего такого ценного, ну оружие ржавое да немного серебра, во вторых, я не хотел светить золото, пусть это останется запасом на «чёрный день». А с оружием и доспехами лучше дядьки никто не разберётся.

Дома бросив мешок с серебром под кровать в спальне, я завалился спать, и ни щебет Любавы, ни вкусный запах её тела не соблазнил меня. Глаза закрылись, звуки отключились, я заснул. Утром, умывшись и позавтракав, я выгнал челядь из избы, высыпал серебро из мешка на стол. Кроме монет, там были различные женские украшения и безделушки.

— Выбирай, — сказал я ошеломлённо смотревшей на гору серебра жене. Для начала отложи в сторону кольца, браслеты, цепочки и ожерелья. Потом из них выберешь себе самые красивые вещицы, затем отложишь то, что захочешь подарить своим родственницам. Сам я стал рассматривать монеты, каких тут только не было, со львами, грифонами, дядьками в коронах и без, аляповатые, надрезанные и даже разрубленные. Любава тоже высунув язык, ковырялась как курица в дорожной пыли, выдёргивая к себе то колечко то браслет, то серёжку. Попадались вещицы и с разноцветными камнями. Лично я был безразличен к статусным висюлькам, но общаясь с дедом, приметил у него на шее серебряную гривну и пару колечек на пальцах.

Оказалось, что «ювелирка» была пятой частью клада, попадались и сугубо мужские украшения. Толстые цепи, массивные перстни с камнями и без, был даже какой–то полуметровый жезл, покрутив его в руках, я случайно обнаружил, что в нём спрятан довольно длинный стилет.

— Деду подарю всё равно «десятину» надо отдать, вот этот жезл, и десятую часть монет. Кстати, а ведь доглядчик, к деду на доклад должен сплавать. Доложиться, мол так и так, внук клад нашёл.

— Дядьку ко мне, — бросил я фразу за дверь, будучи уверен, что её услышали и исполнят и через некоторое время пришёл мой советник и учитель. Мы вышли на улицу, и я вполголоса поделился своими мыслями.

— Сей час же поставлю дозорных вдоль берега, изловим мы наушника боярич, никого же ты в крепость не засылал гонцом.

— Сделай это, и жди меня у себя, поглядим, чего нам досталось от варягов. Я вернулся в дом, дядька бегом отправился выполнять приказание.

— Ну что Солнышко? Выбрала себе чего?

— Вот это тебе, Любава отодвинула в мою сторону цепь в палец толщиной, и это тебе в туже сторону три массивных перстня. Это мне, небольшая кучка серёжек, браслетов и колец. Это тёте, кучка значительно меньше, а вот это не знаю куда.

— Зато я знаю! Неси короб, и высыпал оставшуюся бижутерию в принесённый короб, добавив пару горстей монет. Это твоё, будут у нас дочери, им подарим. Ты же говорила три дочери. Где они?

Любава опустив очи, ответила, — так непразна я, рожу, как и обещала, только не всех сразу.

— ЭЛЕКТРИЧЕСКАЯ СИЛА! И её апостолы, ВОЛЬТ, АМПЕР И ОММ! От осознания того что скоро я стану отцом перехватило дух. Я нежно взял на руки Любаву, отнёс её на кровать, осыпая поцелуями и чего–то ей там бормоча, успокаивая и поглаживая.

— Тётя сказала, что нам нельзя теперь любить друг друга, ребёнок испугается. Но у меня есть сёстры, тётины дочки, ты молодой и сильный мужчина, твоя кровь бурлит, ей нельзя застаиваться. Возьми их, они тоже красивые и молодые. Если они родят от тебя, то их и детей возьмут в любой род с почётом и удовольствием.

— Вот это новость! И сколько их, спросил я не без задней мысли. А что? Парень я действительно молодой, кровь бурлит, застаивается по утрам в одном месте, а тут оказывается свободные нравы, и жена не против. Ну, кто бы устоял? Нет, я боролся! Я прикладывал все силы! Я запрещал себе даже думать об этом. Но морда трещала, расплываясь от предчувствия удовольствия и исполнения желания любого нормального мужика, кувыркнуться хоть разок в султанском гареме. Нет?

— Четыре, — Любава показала мне ладошку с растопыренными четырьмя пальцами.

— Нет, ну если ты и тётя не против, тогда так и быть, я согласен. Но это решение, мне далось очень, очень, трудно, последнее предложение я пробормотал едва слышно.

— Только вот какая беда Ладушка, мой бог запрещает мне любиться с грязными девушками. Я точно должен знать, когда у неё кончилась кровотечение, это моё условие. И не дай вам бог, меня обмануть! В гневе я страшен!

Да, я «сладкоежка», но как говорится, дурное дело не хитрое — одно неосторожное движение и ты отец. Любава выпадает из сексоборота минимум на десять месяцев, а четыре девы могут забеременеть в течении месяца, и что? Я что, тут племенным жеребцом устроился? Нет, тётенька! Пока Любава не родит, дочкам твоим забеременеть не светит! Ударим раскрепощённым сексом по необразованному средневековью! Получим удовольствие от процесса, а не от последствий оного!

Так, вроде одно дело уладил, пора поглядеть на «золотую казну», оставив Любаву наслаждаться подарками, я пошёл к дядькиной избе. Тот как раз разбирался с оружием и доспехами. Если мечи сохранились хорошо, их прежние хозяева, перед тем как сдать их на хранение почистили и хорошо смазали, это и спасло их от ржавчины, то кольчуги слегка пострадали. Нет, металлические рубахи ржавчина не съела, их тоже хорошенько смазали, но там были и кожанные куртки с приклёпанными к ним пластинами, вот они в основном и пострадали. Кожа просто на просто сгнила, и он вынимал эти пластины по одной и складывал по кучкам.

— Ништо боярич, поправим, рубахи кожаные сошьём новые и пластины наклепаем, это дело поправимо. Шлемы у них с личиной из доброго железа, кожаный подклад сгнил, да мы и его обновим. Вот погляди, какой красавец, тебе его обновим, лёгкий, личина всё лицо закрывает. Топоры да наконечники для копий и сейчас через век остры. Отдам Ерофею, пусть древки для копий сладит и рукояти на топоры.

— Так дядька, ты тут разбирайся с оружием, а я гляну на казну.

— У меня в спальне она, под лавкой, возьми с собой поставец да лучины, у меня там окна нет. Прихватив рекомендованный светильник, я ушёл в спальню, поджёг лучину, вытащил мешок и вывалил его содержимое на земляной пол. Мдаа! Чего там только не было. Монеты, кольца, утварь, смятые и рубленые кусками оклады икон, пара крестов, цепи, чья–то корона, слитки наспех расплавленного золота. Короче говоря, два пуда лома желтого металла. Я все сложил обратно в мешок задвинул его на место и вышел из спальни.

— Казну закопаешь в спальне слева от двери, там, где у тебя ведро стоит для малых надобностей. Сам закопаешь, без видаков! Понял? Серебряные слитки закопаешь в горнице, из сундуков вытащишь и так закопаешь. Дозорных поставил ли?

— Обижаешь боярич, по два человека в трёх местах ухоронились, мышь не проскочит.

— Пока не разберёшься с оружием и казной из дома не выходи, еду тебе принесут, да у тебя холопы под рукой. Есть ли у тебя им вера?