Думай, Вадим, думай. Безвыходных ситуаций не бывает.

Альт посмотрел на компас, развернулся на сорок пять градусов, взглянул на меня вопросительно.

— Идешь?

Эврика! Я сжал Альту плечо и выдохнул:

— Фонари.

Некоторое время мы остолбенело пялились друг на друга, дивились простоте решения и собственной глупости. Я включил нашлемный фонарь, он вспыхнул, мигнул пару раз и потух.

— Должно быть, повредился при падении, — с сожалением предположил я.

Вспомнилось, как я приложился головой о сук. Даже лоб заныл.

Альт достал из рюкзака свой фонарь, надел поверх противогаза, поворотом против часовой зажег, сказал:

— Я пойду первым.

Шли очень медленно, до рези в глазах вглядывались вперед. Миледи будто понимала что к чему, держалась строго рядом.

— Стоп! — воскликнул я. — Кажется, вижу.

Указал пальцем на дерево. Альт поводил головой, произнес разочарованно:

— «Паутинка». Въедается в кожу так, что не смоешь. Если вляпаешься, проживешь максимум двенадцать часов.

— Мог бы и не говорить, — поежился я и с опаской осмотрелся.

Пространственные аномалии встретились через пару десятков шагов. Огромные пузыри перегородили дорогу плотным строем. Где-то он должен был кончиться. Нам следовало просто идти вдоль, так и поступили. Линия «телепортов» оказалась короткой. Не прошло и трех минут, как мы ее обогнули.

— Не выключай свет на всякий случай, — попросил я.

Альт кивнул. Миледи почувствовала в нас перемену и осмелела, побежала на разведку. Псина не любила стоять на месте. Она сновала туда-сюда. Оставалось только удивляться, как Миледи еще не угодила в какую-нибудь аномалию.

— Альт, бывало, чтобы Миледи голодала по несколько дней?

— В нашей походной жизни всякое бывало. Как-то я в перестрелку попал, бандиты чуть не прикончили. Миледи меня полуживого до Янова дотащила, а там уж мной Костоправ занялся. Был случай и за колючкой. Меня подстрелил лесник, когда я шел из Зоны с хабаром. Благо, неподалеку нашлась землянка, осталась с военных лет. Я пролежал в ней с неделю. Все это время Миледи кормила меня. Представляешь? Как волчонка! Охотилась и часть пищи отрыгивала мне. Она мне и рану зализывала. У них ведь лизоцима куда больше, чем у нас. Рана заживает действительно быстрее.

Сталкер говорил с любовью. Я пристыжено молчал. Впрочем, Альт все равно догадался, к чему я задал вопрос:

— Она ни разу меня не укусила. Ты не смотри, что морда свирепая. Главное — воспитание.

— Сколько волка не корми, он все равно в лес смотрит, — и тут же пояснил: — Русская пословица.

Счетчик Гейгера затрещал. Альт буднично сказал:

— Поворачиваем.

Вилять пришлось часто. Голова затуманилась, одежда под комбинезоном взмокла, невыносимо остро хотелось курить, есть, пить. Мучила одышка, как ветхого деда. Левый бок пылал. Думалось только об одном: «Когда?» Когда все это закончится.

— Добрались, — произнес, наконец, Альт, ласково, словно увидел родной дом.

Впереди светилась проплешина. Лес уступал железным путям, на которых темнели составы тепловозов.

Миледи перестала петлять и все подряд обнюхивать. Остановилась, пошевелила ушами, морда, казалось, повеселела, и псина бросилась к рельсам. Видимо, Альт тут бывал часто.

Не успел я ступить на «железку», как счетчик Гейгера тихонько затренькал. Ржавые цистерны и вагоны дышали радиацией, как костер — жаром. Точно пьяницы, мы с Альтом брали то вправо, то влево, старались держаться как можно дальше от фонящего металла. Прямой путь в Зоне — редкость.

Некоторые вагоны выглядели на удивление ново, словно только из цеха. Они светились изнутри где ровно, где импульсами.

— Аномалии? — спросил я.

— Советую внутрь не соваться.

— Отчего же, жалко?

— Тебя. Там и ловкачи сгорали, а ты — калека-профан.

Я поставил в памяти зарубку: доведется — разведаю. Как говорится, доверяй, но проверяй.

За маленькой рощей белело кирпичное одноэтажное здание. Окна-арки закрывали катанные свинцовые листы, переливавшиеся из красного в фиолетовый. Большие двустворчатые двери тоже были из свинца, причем вычищенного до блеска. Видимо, их постоянно мыли: занижали фон. Перед входом висела табличка: «Сложи оружие и обтряси подошвы». У порога лежала решетка, об которую предполагалось соскребать грязь с обуви. Мы потопали, пошаркали и толкнули створки двери.

Обдало теплом, пахнуло куревом, потом и спиртом. За спиной захлопнулись двери, зал станции погрузился в сумрак. Помещение освещалось масляными фонарями и свечами. За многое видавшими столиками сутуло стояли сталкеры: пили, ели, тихо разговаривали и просто тяжело молчали. Все с оружием на плечах и в комбинезонах: разных, но приспособленных под одно — добычу артефактов. Я не заметил ни на ком противогаза, что удивляло, ведь ЧАЭС совсем близко. Тем не менее народ здесь собрался серьезный, опытный. Наверное, станция вымывалась не реже дверей, с радиацией боролись неустанно, раз сталкеры не опасались вдыхать неотфильтрованный воздух.

Я с радостью снял шлем, потер одеревеневшую шею, стянул противогаз. Какое ж это блаженство: содрать с лица липкую, грязную мерзлую шкуру и ощутить, как кожа жадно задышала всеми порами! Освободил от перчаток руки, отер пот с лица и лысины. Еще бы в баньку, и почувствовал бы себя человеком.

Наше появление вызвало лишь несколько ленивых взглядов и дружелюбное приветствие из окошка кассы обилечивания.

— Аллоха! — воскликнул молодой брюнет с увязанными в короткий хвостик волосами, его глаза искрились лукавинкой, тонкие губы насмешливо улыбались. — О, и Миледи с тобой. Альт, ты бы ее вытрусил да утюгом через влажную тряпочку. Небось, на шерсти целые рейганы таскает. А кто твой новый друг?

Бодрость и радужность голоса плохо сочетались с напряженными, опущенными под прилавок руками. Я готов был поспорить, что сталкер держал оружие, скорее всего дробовик. Темные глаза внимательно следили за каждым моим движением. Вполне ожидаемая реакция на СКАТ — снарягу военстала.

— Это Поп, — громко объявил Альт, — да будет всем известно. Прошу любить и жаловать.

Теперь мной заинтересовались и другие сталкеры. Кто смотрел вопросительно, кто настороженно, но преимущественно — враждебно.

— Ты бы еще кровососа притащил, — бросил хвостатый брюнет.

Я хотел огрызнуться, но Альт сжал меня за запястье.

— Гаваец, помнится, о Миледи ты так же отзывался. Пока она тебя от контроллера не спасла.

Брюнет смутился.

— Кстати, она соскучилась по твоим тефтелькам, — добавил Альт, Миледи поддержала ворчанием.

— Неси-ка сюда лучше ты свое добро. Или гол, как сокол?

— Не дождешься. Но это после. Ну, чего стоишь? Моя волчица еще голодна, да и у нас с Попом кишки марш играют.

— Миледи угощу, а ты меня не спасал — плати.

— Коммерсант… Ты меня с Попом накорми, а заплатить я не забуду.

— Знаю я вас. Брать горазды, отдавать — до смерти тянете.

Сталкеры возмущенно загудели.

— Нет в тебе адыгства, Гаваец, — деланно разочаровался Альт. — Смотри, кровопийца, все контейнеры забиты.

Альт начал вытаскивать арты по одному. В цене сходились быстро. Значит, ничего нового Альт не принес. Я с сожалением наблюдал, как камни проходили мимо меня, молил, чтобы Альт не вспомнил об артах в моих контейнерах.

— Поп, «ломоть мяса».

Во мне будто что-то оборвалось. Нехотя я отдал мягкий прессованный кусок органических тканей.

— Как ребра? — поинтересовался Альт, явно намереваясь продать и «светляк».

— Побаливают.

Альт кивнул и спросил Гавайца с напускной строгостью:

— Долго нам еще ждать ужин?

Гаваец улыбнулся, в приподнятом настроении запер арты в сейфе, выложил на прилавок сухпаи, две фляги с водой и — о, мой Бог! — сигареты.

— Выпивку? — предложил Гаваец.

— А как же. Если б ты знал, чего мы натерпелись. От стресса надо избавляться, — ответил Альт.

На деревянную полку со стуком опустилась литровая бутылка. «Чернобыльские зори», — гласила этикетка с трехлепестковым знаком радиактивности.