Я запрыгнул на площадку, замерил фон. Цифры на табло дозиметра бешенно замелькали. Два рентгена. В вагоне будет еще больше. Сердце забилось гулко, словно молоточек. Годны ли еще фильтры противогаза? Альт лезть не советовал, он опытен. Да и другие сталкеры тут не первый день, но никто, по словам Альта, то ли не осмеливался осмотреть аномалию, то ли не выбирался из нее.

«Пока ты думаешь, тебя облучает», — мысль полоснула, как нож, бросила в пот. Надо действовать, и быстро.

Я скользнул в вагон. Коридор, стены, потолок мигали маленькими молниями. Я выдвинул панельку детектора, дисплей вспыхнул. На бутылочно-зеленом поле загорелась ярко-зеленая горошина. Артефакт!

Встроенный в костюм дозиметр истошно орал, наводил панику. Точный уровень радиации узнавать не хотелось. Ради Люды и в сотню радиков шагну.

Ступал с предельной осторожностью, тщательно выбирал сантимы пола, свободные от голубых змей «электры». Когда угроза на виду, сориентироваться много легче. Молнии же то вспыхивали, то гасли и разряжались уже в другом месте. Я ждал: сейчас, сейчас труханет. Старался не думать об этом, но воображение издевалось надо мной, подкидывало вонь паленой плоти.

Зашипело, заискрилось. Маленькая дуга разряда каленой нитью светилась под сиденьем в паре шагов от меня. Дуга изогнулась еще круче, замкнулась и лопнула. На ее месте засияла звездочка. Она нетерпеливо подпрыгивала, точно не могла дождаться, когда же ее подберут.

Я чуть приблизился, нагнулся. Буквально перед носом воздух взорвался букетом голубых лент. Я резко выпрямился. Хорошо, ноги, как прилипли, не наделал глупостей.

Подождал, когда передо мной снова мелькнет клубок молний и начал отсчет секунд до следующей вспышки. Потом повторил. Дважды. Разрыв времени сходился: пять-шесть секунд.

Я приготовился к рывку. На старт. Внимание. Разряд. Марш! Сел, запустил руку под сиденье, но преждевременно задел пальцами. Арт отскочил немного дальше. Не достать.

Я вытянулся в струну. У ног взбугрился голубоватый купол и исчез. Я вооружился ножом, дождался подходящего момента и снова сел, кончиком ножа подтолкнул «звездочку» к себе. Выпрямился. На миг молнии озарили ноги. Сел. Схватил. Ударило током. Несильно, но от неожиданности арт я выпустил. Выругался.

Вспыхнула «электра» в который раз. Быстро подхватил «звездочку» и крепко сжал. В кулаке заискрило, руку задергало. Лихорадочно открыл пустой контейнер на поясе и кинул туда арт. Захлопнул крышку, защелкнул. Выдохнул.

Пот лил, как с бегового скакуна. На дрожащих ногах развернулся. Взгляд влекли светлые квадраты окон. Прыгнуть бы в них и вмиг оказаться в безопасности, под серым небом.

Перевел дух, спрятал детектор. «Электра» — самая коварная аномалия. Заметить ее легко, но не пройти. Напоминала игру в «классики». Правда, скакать не было сил. Того гляди и упаду.

На площадку я буквально вывалился, наткнувшись на перила. Повисел на них, пока в глазах не прояснилось. Голова казалась чугунной, как после литра самогона.

Держась за перила и спотыкаясь, я спустился на землю. Ноги подвели, и я повалился в снег. Воздуха не хватало. Я сорвал противогаз, вдохнул полной грудью. Сердце бежало, в горле саднило, нос заложило. Навалилась такая усталость, будто я день вкалывал, как проклятый.

Хватит ли меня на следующий поход? Где-то был еще вагон с аномалией. Нет, не все сразу. Тайм-аут. На станцию.

Гаваец встретил меня радостным «аллоха». Он приветствовал всех, кто бы ни вошел. Всегда жизнерадостно, даже если вошедшие несли мертвого товарища.

— Дай водки, — прохрипел я и оперся о полку кассы.

— В кредит?

— Хоть стопочку, — взмолил я.

— Хорошо, запишу на будущее. Вижу, ты не в лучшей форме, — забулькало, ах, как приятна эта музыка! — Быстро ты обернулся. Неужели в электричку лазал?

Гаваец пододвинул стакан. Я осушил его враз. Полегчало. Спросил:

— В какую электричку?

— Под мостом есть одна. Внутри Тесла носится.

Я простонал: опять электрическое чудо.

— Ну, рассказывай, — допытывался Гаваец, — риск оправдался?

— Мне не до торгов.

— А чего нам торговаться? Я тут давно, многие побрякушки видел. Цену им знаю.

— Потом, Гаваец, потом.

Я покинул разочарованного торговца и отправился на поиски стула. Нашел в восточном крыле. Там уже сидели двое: пожилой, лет пятидесяти, сухой, с лягушачьими глазами, и молодой, моложе меня. Оба покосились на меня враждебно и прервали оживленную беседу. Игнорируя напряженное молчание, я опустился на стул напротив. Ка-айф… Чего еще для счастья надо?

— Дезертир? — спросил хмуро пожилой.

— Поп, — ответил я зло.

Старик хохотнул.

— Ты прав: не мое дело. Я — дядька Яр, если что. Так меня кличут. Если винтовку надо будет починить, обращайся. А ты не подсадной часом? Нет, я знавал честных военных… Вот, полковник нынче он. А то больше ваш брат по нам стреляет. Аларм-маячок не носишь? Если что, не советую звать своих. Мы кусаемся больно и громко. В Киеве будет слышно.

Вот раззуделся!

— Мужик, сбавь обороты, — не выдержал я, — голова болит.

— А-а, перебрал вчера? Я видел, пили с Альтом. Альт — хороший сталкер, только добрый слишком. Всех подбирает, всем помогает. И тебя, небось, подстреленным нашел, да? Вот и узнали, откуда ты на нашу голову свалился. Верно, Мишаня? — Яр пихнул соседа локтем в бок. — Кого еще мог наш санитар привести? Два креста, крестовые, крестоносцы. Один — медицина, другой — церковщина, — усмехнулся сталкер.

Я не сказал ни слова. Яр задавал вопросы и сам же на них отвечал. Забавный тип и очень шумный. У такого терпения пройти «электру» вряд ли хватит.

Кстати, об артах. Что там я раздобыл?

Я порылся в рюкзаке, достал КПК Студента, открыл «КМС», раздел «Артефакты», подраздел «Электра». Оказалось, трофей не самый плохой — «вспышка». Над названиями сталкеры долго не думали. Чудный комочек энергии повышал выносливость, так что мог еще пригодиться, Гаваец подождет.

Ноги окрепли, дух вновь боевой. Удача окрыляет. На Теслу меня не хватило бы, так почему бы не пройтись до рынка. Пока туда-сюда обернусь, глядишь, и Альт придет.

Рынок прятался за стеной леса, всего в ста с лишним метрах от станции. Первое, что бросилось в глаза, — асфальт голый. Кругом снег, а рыночная площадь чиста, лишь островки мха и худые гребни жухлой травы местами вспучивали асфальт и пускали по нему сеть трещинок. По периметру площади тянулся ряд бурых от ржавчины скелетов — каркасов торговых прилавков. Шифер навесов вопреки ожиданиям не держал шапки снега, а зеленел все тем же мхом. В центре площади возвышался главный навес, огромный и высокий, защищенный на полвысоты белыми оштукатуренными стенами. Под крышей серела рифленая полоса оцинковки, над ней вздымалась большая надпись «РЫНОК» из железных трубок и прутьев. К навесу прилепилась низкая пристройка, должно быть, с кладовыми и туалетом. Стены коридора покрывала светло-зеленая плитка. Его темное нутро настораживало. Казалось, внутри поджидают кровососы.

Стоило ступить на рыночную площадь, и мороз остался позади. Воздух поразил пустынной сухостью. Дышать знойным днем тяжеловато, в противогазе — подобно пытке. Я вертел головой и никак не мог понять, в чем дело. Пот тек как никогда. Исподнее прилипло к телу, противогаз присосался к лицу, дыхание участилось. Я словно шел по Сахаре.

Добравшись до пристройки, замерил фон. Показало почти полрентгена. После вагона с «электрой» — пустяки. Затянул на голове ремень с фонарем, включил. Выставил перед собой руки. В левой — детектор артефактов, в правой — «вальтер». Ну, с Богом!

В пристройке оказалось прохладнее. Я задерживался у каждой двери, прислушивался, не пищат ли за ней тушканы, не сопит ли бюрер. Слава Богу, на мутантов не наткнулся. Впрочем, как и на что-нибудь ценное — один хлам.

Под навесом фонарь не понадобился. Свободное пространство между стенами и кровлей давало света сполна. На почерневшей от грязи плитке мои берцы оставляли четкие следы, ветер за годы намел немало песка. На прилавках, которыми служили синие парты, хоть рисуй. В центре стояли два рукомойника. Краны покрылись рыжими пятнами, растягивали сухими носиками нить паутины.