Артов, к сожалению, я не нашел. Осмотрел все помещение — ничего. Неужели Гаваец надул? Ох, и всыплю ему!

Стоило выйти на площадь, как меня снова накрыла стена жара. Видимо, аномалия таилась снаружи, значит, и арты где-то там. Если меня не опередил другой сталкер.

С кучки обломков асфальта я подобрал горсть мелких кусочков. Действовал проверенным методом: раскидывал на пути камешки. Седьмой бросок открыл тайну площади. Не успел обломок коснуться асфальта, как к небу взвился столб пламени. Мощная струя покачивалась, как деревце на ветру, ревела, точно включили газовую горелку. Невольно вспомнился кабан моего деда, обсмоленный до черноты. Тогда я был ребенком, и картина жестокой расправы намертво отпечаталась в памяти. Воображение ее чуть подправило, и на месте кабана оказался я.

Пламя пошалило и скрылось так же внезапно, как и появилось. Я замерил фон и чуть не подпрыгнул. У аномалии показывало с десяток рентген! Сколько же было в вагоне, где аномалии сидели одна на другой? С противогазом пришлось смириться.

Не знаю, сколько я пробыл на рынке. Долго, утомительно долго. Двигался со скоростью улитки. Пару раз присаживался, чтобы унять головокружение. Потом снова отправлялся искать. Огненные хвосты психованно метались, того гляди заденут. Я зорко следил за их агонией, в нужный момент пригибался. Приникнуть к асфальту — гораздо безопаснее, но для этого следовало проверить целую окружность. Столько камней и времени я не имел. Падать же на непроверенное место… Слишком живо я представлял опаленного кабана.

Крестик с цепочкой накалились, блестели рубином и вместе с тем напоминали: Бог со мной. «Предай Господу путь твой, и уповай на Него, и Он совершит», — подкинула память. Я приободрился. Выберусь. Выберемся.

Муки вознаградились. Детектор открыл глаз. Жирная зеленая точка обрадовала так, будто я увидел бутылку воды. Арт прятался в ряду навесов для открытой торговли. По мере приближения к ним температура росла. Обтянутый резиной череп точно бросили в духовку. Уверен, это чувство запомнится мне надолго, и, вспоминая, я буду задыхаться вне зависимости от погоды.

Наконец, «Велес» привел меня к цели. Оставалось всего несколько шагов. Счетчик Гейгера беспрерывно трещал. Арт проявился под прилавком — шар-уголек размером с подростковый кулак. Я сел и метнул камешек. Струя пламени ударила в ржавые трубы, описала дугу, вернулась назад, повиляла и успокоилась.

Соображалось туго. В глазах стояли только красные огоньки, тлеющие внутри арта. Я зажмурился, потерял равновесие и чуть не упал, вовремя уперся рукой в асфальт.

Поднялся. Камни кончились. Стрелять? Патроны еще пригодятся. Господи, спаси и сохрани. Собраться! Не терять рассудок! «Господи, утверди шаги мои на путях Твоих, да не колеблются стопы мои».

Носочком берца прощупал асфальт справа. Шагнул. Снова вытянул ногу и тут же отдернул, уже дымящуюся. Полыхнуло. От близости к огню дыхание перехватило. Я отшатнулся, закашлялся, легкие до боли сжались. Вокруг помутнело. Я зашептал «отче наш», и «жарка» замолкла. Жадно втянул крохи кислорода.

Глаза заливало потом, повсюду прыгали разноцветные пятна, воздух дрожал, и все же я видел. Значит, идти мог. Попробовал продвинуться влево. Преодолевая пядь за пядью, я приблизился к торцу прилавка, подлез под него и гуськом добрался до арта. Быстро схватил шар, не обращая внимание на зловещее шипение, кинул в контейнер. Пластикатовую перчатку прожгло, хлопковая потемнела.

Я привалился к ножке прилавка, оценил расстояние до леса. Как до Москвы.

В полуобморочном состоянии выбрался к центру площади. Земля качалась. Я боялся упасть в аномалию и сел. С ненавистью стянул противогаз и судорожно вдохнул, запрокинув голову. Плевать на радиацию!

Сидел минут пять, потом стиснул зубы и побрел к снегу. Белоснежные сугробы волновали душу, как оазис посреди пустыни. Нырнуть в холодную перину, набить ею рот — вот это будет экстаз. Образ Люды отговаривал: «Ты же заболеешь, дурачок». Сопротивлялся я недолго, обещал не делать глупостей.

Опушка! Дошел! Прислонился спиной к прохладному стволу клена. Легкий ветерок обдувал лицо. Блаженство… Спасибо, Господи! Спасибо, что не оставляешь грешного.

— Смотри на этого чудика, без защиты гуляет, — услышал я из леса.

Хруст снега обозначил шаги группы людей. Я вскинул автомат. Навстречу вышли трое в синих комбинезонах и легких бронниках. Двое — в гражданских противогазах, третий — в «хомяке». Назывался так, потому что имел пухлые щеки, туда вставлялись фильтры. Противогаз редкий, запоминающийся.

Хомяк поднял руку — его спутники остановились. Значит, лидер, ведущий.

— Опусти оружие, браток, — попросил он. — Мы с миром. Шли аномалию, епта, разведать, а тут ты стоишь. Чего с головой непокрытой? Епта, до ЧАЭС рукой подать. И выброс был…

Я молчал. Сил не осталось, да и напрягали ребята. Голос лидера сквозил фальшью.

— Меня Хомяком кличут, — представился ведущий.

Я думал улыбнуться, но шевельнулся только уголок губ.

— Это — Молчун, — продолжал Хомяк, — а это, епта, — Гиена. Пусть позывало тебя не смущает, парень душевный. Ну, а ты кто? Раньше не видел тебя, хотя, епта, уже неделю тусуюсь на Янове.

— Поп, — прохрипел я и удивился тому, как изменился голос; бета-ожог, наверное.

Гиена засмеялся. Действительно, гиена. Хомяк гневно посмотрел на товарища, сказал мне дружески:

— Извини, браток. В Зоне редко кого встретишь с крестом, — Хомяк указал пальцем на мое запястье. — Епта, тут скорее в Сатану поверишь.

— Если есть Дьявол, есть и Бог, — заметил я безучастно.

Гиена снова прыснул со смеху. Молчун отвесил ему подзатыльник.

— Ты это, епта, с рынка? — спросил Хомяк.

Я кивнул.

— Есть там чего? Ну, ты понимаешь, о чем я.

— Нет ни беса. Чуть не убился только. Жарко, как в Аду.

— А ружьишко-то, епта, у тебя недурное… Давно Зону топчешь?

Я напряг желваки. Хомяк то ли любопытный, то ли зондировал меня.

— Да нет, — Хомяк ответил за меня, — я бы о тебе услышал. Епта, с крестом-то… Значит, говоришь, на рынке делать нечего? Пойдем, значит, Сердце искать, да, парни?

— Кореш, там троих мало. Опасное местечко, — прогундосил Гиена.

— Ну, епта, с такими помощниками, конечно, троих мало. Браток, Поп, а ты как, не желаешь с нами?

— Что еще за сердце? — заинтересовался я.

— Епта, не слышал? Да это же легенда! Сердце Оазиса — дорогущий артефакт, исцеляет любые болезни и раны, епта. Башню новую не нарастит, но дырки от пуль, епта, как не фиг делать залатает.

Точно в прорубь окунули. Я вмиг пришел в себя. Сталкеров, верно, направил ко мне сам Бог. Исцеление болезней — это ведь то чудо, которое я искал, спасение моей семьи. Люда, ты будешь жить! Будешь! Машутка, забудь о процедурах! Заживем, как прежде.

— Где он? — выпалил я, пожирая глазами Хомяка; я был готов марафон одолеть, хоть на край света бежать.

— Да неподалеку, епта. Все сталкеры ищут, а мы, епта, нашли. Только химера там шляется. Ты, вижу, мужик способный: военстала завалил, а они поодиночке не ходят.

Хотел сказать, что снаряга моя, но, слава Богу, вовремя опомнился. Военный для сталкера — враг, а численный перевес вовсе не на моей стороне. Упоминание химеры меня окончательно отрезвило, вернулась рассудительность.

— Ты уверен, что арт там, где ты думаешь? Ты его видел? Легенда порой оказывается всего лишь легендой.

— Браток, там камень, там. Как тебя, видел. Только химера не дала подойти. Патронов было мало, а не то, епта, мы ей бы показали.

Я неплохо читал лица людей, зачастую мог понять, лгут они или нет. Если б не противогазы, мои сомнения развеялись бы. Новые знакомые напрягали, однако вряд ли Бог столкнул меня с ними просто так. Если Хомяк говорил правду, то только с ним я отыщу Сердце Оазиса. Разве мог я упустить шанс одним махом разрешить свои проблемы? Семья надеялась на меня, ждала меня.

Иди, Вадим, иди. Только будь начеку.

Я натянул на череп противогаз. Холодный, брр. Хорошо, хоть влага испарилась.