Итак, разработку «операции Барни» я передал в опытные и умелые руки.

20 марта Барни, профессор Гендерсон и я недалеко от острова Гуам провели испытания гидролокационной аппаратуры на подводной лодке «Сихорс». Море было неспокойное, и потому испытания гидролокатора при нахождении лодки в надводном положении никакого результата не дали. На глубине до 46 метров температура воды была 27 °C, а глубже мы не опускались. К тому времени «Сихорс» уже достаточно прославилась: под командованием Слейда Каттера она потопила 19 судов и кораблей противника. Теперь, после установки на ней гидролокатора, ее командиром стал капитан 3 ранга Гарри Грир — энтузиаст применения гидролокационной аппаратуры. А Гарри Грир ни в одном деле не останавливался на полпути. И вот, когда мы после трудового дня возвращались в бухту Апра, он спустился в кают-компанию, где мы с Гендерсоном с азартом играли в карты, и спокойно сказал:

— Адмирал, мы готовы, прибор работает отлично. Разрешите готовиться к прорыву в Японское море?

— Простите, Грир, — ответил я, — очень сожалею, но не могу пустить вас одного. Одной подводной лодке в Японском море придется туго, если японцы бросят против нее все средства противолодочной обороны. Я хотел бы послать все подводные лодки одновременно. Пусть они, как неудержимая лавина, обрушатся на противника и исчезнут прежде, чем японцы придут в себя.

Грир был явно разочарован. Он свято верил в новую аппаратуру, но часто ему приходилось наталкиваться на скептицизм командиров других кораблей.

Стремясь доказать свою правоту, он хотел первым преодолеть минный барьер.

В конце концов мы решили, что «Сихорс» отправится уточнить координаты южной кромки минного заграждения в Западном проходе, которые в это время пыталась установить подводная лодка «Спейдфиш». По пути она должна была проверить данные «Тиноса» о минных заграждениях севернее Формозы.

Следующей прибыла подводная лодка «Кревалле», которой командовал капитан 3 ранга Стэйни Стейнмец. 26 и 27 марта мы подвергли ее обычной «обработке». Предварительные испытания прошли неудачно, и личный состав был не уверен в новом приборе. Главный недостаток, как установили мы в первый же день, заключался в плохой настройке и регулировке гидролокатора и неопытности операторов. Кроме того, прибор имел меньшую дальность действия, чем мы ожидали, хотя и большую, чем это практически было необходимо.

Поскольку две подводные лодки уже вели разведку корейского минного барьера, мы послали «Кревалле» в обычное боевое патрулирование к берегам Китая, приказав ей вслед за «Спейдфиш» и «Сихорс» провести минную разведку на подходах к Западному проходу.

Результаты, полученные этими тремя подводными лодками, позволили нам достаточно точно определить южную кромку минного заграждения, нанести ее на карту и ориентировочно наметить линию развертывания подводных лодок в «операции Барни».

Насколько точно наши подводные лодки определили и нанесли на карты координаты минного заграждения в Корейском проливе, а также заграждений, выставленных в Восточно-Китайском море на линии островов Кюсю — Формоза и в мелководных районах Желтого и Восточно-Китайского морей, мы узнали только после войны, когда стали поступать донесения от тральщиков. Один лейтенант запаса, служивший в то время на тральщиках, а ныне работающий маклером на бирже, некий Гарольд Барнард из Сан-Джозе, штат Калифорния, с которым я встретился за завтраком в Клубе деловых людей, сказал мне: «Безусловно, нужно отдать должное подводникам, которые составили карты минных полей. Производя траление, мы просто брали составленные ими карты и ставили тралы там, где были показаны мины. Гидролокаторы и навигационные средства на этих маленьких кораблях обладали, по-видимому, изумительной точностью».

В марте 1945 года из-за недостатка объектов для атак наши подводные лодки топили мало судов противника. Поэтому каждое донесение о потоплении какого-нибудь судна встречалось в штабе с большим энтузиазмом. Однако сообщение, из-за которого меня подняли с постели рано утром 2 апреля 1945 года, не могло вызвать никакой радости. В срочном донесении, врученном мне штабным офицером, говорилось: «Потопил «Ава Мару» у побережья Китая, к северу от Формозского пролива. Подобран один из членов экипажа».

«Ава Мару» имела разрешение на беспрепятственный проход из Японии в Сайгон, куда она доставила около 10 000 продовольственных посылок Красного Креста для находившихся там американских военнопленных. На бортах у нее были белые кресты, которые ночью освещались. В 23.00 1 апреля, когда «Ава Мару» возвращалась в Японию, подводная лодка «Куинфиш» (славный боевой корабль с прекрасным командиром и замечательной командой, потопивший семь судов противника) выпустила в нее четыре торпеды.

В густом тумане командир подводной лодки капитан 3 ранга Эллиот Луглин принял «Ава Мару» за эскортный миноносец, так как она не подавала туманных сигналов свистком, как это требуется правилами предупреждения столкновений судов в море. Эта небрежность, несомненно, и стала главной причиной ее гибели.

Разумеется, японское радио и дипломаты не замедлили поднять вой об отмщении и стали требовать голову командира «Куинфиш». Я считал, что в данном случае произошла прискорбная ошибка, в которой повинна была сама «Ава Мару». Ошибка чудовищная, что и говорить, но такие вещи на войне случаются.

На следующий день адмирал Нимиц получил из военно-морского министерства распоряжение предать капитана 3 ранга Луглина военно-полевому суду по обвинению в халатности при исполнении приказов командования. В свете того, что мы узнали потом о незаконных перевозках «Ава Мару», Луглин, положивший конец ее лицемерной деятельности, заслуживал награды, а не наказания. Суд вынес следующий приговор: «Объявить выговор от имени морского министра». Вероятно, Джеймс Форрестол подписывал это решение с глубоким сожалением.

Пока мы переживали неудачу, постигшую «Куинфиш», к нам для испытаний гидролокационной аппаратуры прибыла подводная лодка «Боунфиш», которой командовал капитан 3 ранга Ларри Эдж. В 06.00 я, Барни, младший лейтенант Дай и старший техник Нигретти поднялись на борт, и подводная лодка с обеспечивающим тральщиком вышла в район учений за мыс Ороте. Как специалист по электронному оборудованию, Ларри с нетерпением ожидал выхода в море на подводной лодке, оснащенной гидролокатором. Из неофициальных источников мы уже знали, что приблизительно к 1 июля придет приказ о его назначении в отдел электронного оборудования кораблестроительного управления, — приказ, который Ларри не суждено было получить.

У Ларри была темная кожа и тонкие черты лица, которые в сочетании с мягким выговором и общепризнанной красотой выходцев с юга позволили бы ему играть на сцене роль первого любовника. Но в Ларри не было ничего показного. Уже по одному его спокойному голосу чувствовалось, что это человек авторитетный, знающий и уверенный в своих силах. В море он ни минуты не оставался без дела, и его корабль славился безукоризненной чистотой и прекрасной организацией службы.

Как и всегда, первые заходы на цель дали посредственные результаты. Но когда гидролокатор разогрелся и Динки Дай со старшим техником Нигретти (Малькольм Гендерсон находился в это время в Сан-Диего) устранили неполадки в электрической цепи, переключателе и репродукторе, дальность действия установки увеличилась и тон звонка стал чистым.

Эдж ни на секунду не отходил от гидролокатора и особенно внимательно следил за его настройкой и наладкой. На новой работе в Вашингтоне знание аппаратуры могло сослужить ему хорошую службу. Вечером я послал профессору Гендерсону радиограмму со своими предложениями по дальнейшему совершенствованию гидролокатора и обеспечению большей надежности прибора в работе.

Меня очень радовали результаты разведки минных заграждений подводными лодками «Спейдфиш», «Сихорc» и «Кревалле», которые все еще находились в море. Поскольку и так многие командиры не слишком верили в гидролокатор, гибель любой из этих подводных лодок, оснащенных специальной аппаратурой, нанесла бы непоправимый удар по моральному состоянию подводников. Да, очень многие подвергали сомнению надежность и возможности гидролокатора. Поэтому мне, Барни, профессору Гендерсону и нашим немногочисленным последователям было очень нелегко переубеждать неверующих. Разумеется, недоверие к гидролокатору не могло привести ни к чему хорошему. Гидролокатор был не менее капризным, чем оперная певица, нежные голосовые связки которой требуют постоянного внимания и тонкого обращения. С капризами нашего артиста мог справиться только волевой и опытный импресарио. Учеба, учеба и еще раз учеба — только она могла вселить уверенность, а чтобы вера окрепла, нужен был успешный опыт. Один из командиров «морских дьяволов» прислал мне во время подготовки этой книги к изданию теплое письмо, в котором писал: «Вспоминая о прошлом, я хочу прежде всего отметить Вашу личную заслугу в осуществлении «операции Барни». В мае 1945 года я разговаривал почти со всеми командирами подводных лодок на острове Гуам. Все они не очень верили в гидролокатор. Но так как Вы были убеждены, что такая операция возможна, мы тоже поверили в нее».