двенадцати Апостолам:

“Сих двенадцать послал Иисус и заповедал им, говоря: на путь к язычникам не ходите и в город

Самарянский [39] не входите; а идите наипаче к погибшим овцам дома Израилева”

(Матфей, 10: 5-6)

И далее:

“Он же сказал в ответ: Я послан только к погибшим овцам дома Израилева”

(Матфей, 15: 24)

Лишь в конце своего Евангелия Матфей говорит о распространении апостольской миссии первых

учеников Иисуса на все человечество. Иисус в Евангелии от Матфея дает такой наказ: “Итак, идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа”

(Матфей, 28: 19)

Но в то же самое время, как мы видели, первоначальным адресом нового учения должен был

быть “дом Израилев”. Вот что говорит о Евангелии Матфея А.Трико: “У этой Книги греческое

одеяние, но плоть и кости ее еврейские, как, впрочем, и ее дух; она проникнута еврейским

чувством и несет в себе его отличительные знаки”.

Уже одних этих наблюдений достаточно, чтобы утверждать, что Евангелие от Матфея скорее всего

берет свое начало от традиций одной из Иудео-Христианских общин. О.Кульманн считает, что эта

община “пыталась отколоться от Иудаизма, не порывая в то же время с Ветхим Заветом. Основные

мысли и общий настрой этого Евангелия дают почувствовать всю напряженность ситуации”.

В тексте Евангелия чувствуется и политический аспект событий. Оккупация Палестины римлянами, естественно, усилила стремление народа этой страны к свободе. Они молились Богу, дабы Он

вступился за избранный Им народ. Ведь Он их всемогущий владыка, оказывающий людям

непосредственную поддержку в делах и Он уже делал это много раз в ходе их истории.

Что же за личность этот Матфей? Скажем прямо, что сейчас его уже не считают одним из

сподвижников Иисуса. Однако А.Трико все же представляет его таковым в своем комментарии к

переводу Нового Завета: “Когда Иисус позвал его быть одним из своих учеников, Матфей, он же

Леви, был сборщиком налогов, служившим на воротах, у которых взималась пошлина, или в

таможне в Капернауме”. Здесь А.Трико отразил точку зрения отцов Церкви — Оригена, Иеронима

и Епифана.

Однако сегодня уже никто так не считает. Неоспоримым является лишь один аспект: Матфей

писал Евангелие “для людей, говорящих по-гречески, но при этом знающих еврейские обычаи и

арамейский язык”.

Комментаторы Экуменического перевода Библии, по-видимому, усматривают происхождение

этого Евангелия в следующем:

“Принято считать, что оно написано в Сирии, а, возможно, и в Антиохии … или в Финикии, поскольку в этих странах [40] жило очень много евреев… До нас дошли свидетельства полемики

против ортодоксального Иудаизма и фарисеев, подобной той, которая проявилась на собрании

синагог в Ямине, состоявшемся примерно в 80г. н.э. Принимая во внимание эти обстоятельства, многие авторы датируют первые из Евангелий приблизительно 80-90гг. н.э. или немногим ранее.

Здесь невозможно указать совершенно точно определенную дату, поскольку мы не знаем имени

автора. Следовательно, мы должны довольствоваться несколькими общими штрихами, которые

прослеживаются в самом Евангелии”.

Автора можно узнать по его профессии. Он сведущ в еврейских Писаниях и традициях, он знает и

уважает религиозных лидеров своего народа, но рьяно их критикует. В прошлом он прекрасно

освоил искусство преподавания и разъяснения своим слушателям учения Иисуса. Он всегда

настаивает на практическом воплощении в жизнь его учений. Его личность прекрасно вписывается

в образ ученого Иудея, обратившегося в Христианство — в образ “хозяина дома”, по словам

самого Матфея:

“Он же сказал им: поэтому всякий книжник, наученный Царству Небесному, подобен хозяину, который выносит из сокровищницы своей новое и старое”

(Матфей, 13: 52)

Таков долгий путь от служащего в Капернауме, которого Марк и Лука зовут именем Леви, до

человека, ставшего одним из двенадцати Апостолов…

Все единогласны во мнении, что Матфей написал свое Евангелие, используя те же источники, что

Марк и Лука. Но как мы увидим далее, его повествование отличается рядом существенных

моментов. При этом Матфей очень много заимствовал у Марка, хотя последний не принадлежал к

числу учеников Иисуса (О.Кульманн).

Матфей обращается с текстом слишком уж вольно. Мы увидим это, когда речь пойдет о связи с

Ветхим Заветом генеалогии Иисуса, приведенной в самом начале повествования, где Матфей

вводит в текст этого Евангелия описания буквально невероятные. Это прилагательное, “невероятные”, использовано в упомянутой выше работе отца Канненгиссера по отношению к

одному из моментов в рассказе о Воскресении — к эпизоду об охранниках. Отец Канненгиссер

указывает на вымышленный характер истории, в которой упоминается о военной охране возле

могилы, — об “этих солдатах-язычниках”, что “несут ответ не перед своими вышестоящими

начальниками, а перед первосвященниками, которые платят им за то, чтобы они лгали”. Однако

святой отец добавляет: “Над этим нельзя смеяться, ибо намерение Матфея было чрезвычайно

серьезным. Он по-своему включает в свой письменный труд явно сведения давно минувших дней, дошедшие к нему из устных преданий. Так что в результате всего этого мы имеем сценарий, достойный “Иисуса Христа — Суперзвезды” [41].

Давайте не будем забывать, что это мнение о Матфее исходит от известных теологов, преподающих в Католическом Институте в Париже.

В своем повествовании Матфей излагает события, сопровождающие смерть Иисуса. Они

представляют собой еще один плод его воображения.

“И вот, завеса в храме раздралась надвое, сверху донизу; и земля потряслась; и камни расселись; и гробы отверзлись; и многие тела усопших святых воскресли и, вышедши из гробов по

Воскресении Его, вошли во святый град и явились многим”

(Матфей, 27: 51-53)

Этот отрывок не имеет аналогов в других Евангелиях. Трудно представить себе, как могли восстать

из мертвых в момент смерти Иисуса (согласно Евангелиям это случилось накануне субботы) тела

всех этих святых, которые появились из своих могил лишь после Его Воскресения (т.е., согласно

тем же источникам, — одним днем позже субботы).

В Евангелии от Матфея, возможно, присутствует самая бросающаяся в глаза невероятность.

Трудно понять слова, касающиеся знамения Ионы, и приписываемые Христу автором этого

Евангелия. Иисус находился среди книжников и фарисеев, которые обратились к нему следующим

образом:

“Тогда некоторые из книжников и фарисеев сказали: Учитель! хотелось бы нам видеть от Тебя

знамение. Но Он сказал им в ответ: род лукавый и прелюбодейный ищет знамения; и знамение не

дастся ему, кроме знамения Ионы пророка; Ибо как Иона был во чреве кита три дня и три ночи, так и Сын Человеческий будет в сердце земли три дня и три ночи”

(Матфей, 12: 38-40)

Иисус, таким образом, объявляет, что он будет оставаться в земле три дня и три ночи. Так что и

Матфей, и Лука с Марком относят смерть и погребение Христа на канун шаббата. В результате

получается, что он провел в земле три дня и три ночи (“треис эмерас” в греческом тексте), но этот

период включает в себя только две, но никак не три ночи (“треис нуктас” в греческом тексте) [42].

Комментаторы Евангелий часто обходят стороной этот эпизод. И все же отец Роге указывает на эту

невероятность, замечая, что Иисус пробыл в могиле лишь три дня (один из них полный) и две

ночи. Святой отец, однако, добавляет, что “это образное выражение, и на самом деле оно

означает три дня”. Грустно видеть, что комментаторы снизошли до использования доводов, не

содержащих никакой логики. Ведь разум в гораздо большей мере удовлетворил бы довод о том, что подобная грубая оплошность есть результат ошибки, сделанной при переписывании текста!