- Давай, - равнодушные глаза, грубая рука, которая заставляла меня вздрагивать при каждом прикосновении. Зачем же так давить! Там же все так... Ое... не... не ... неж... не надо так! Ай!
Я смотрела умоляюще, вцепившись в его одежду, повиснув на лацканах его камзола.
- Что? - прошептал мне Эсмонд, пока я чувствовала, как боль становится сладкой и пульсирующей. - Что такое? Что с тобой?
Я сглотнула, облизала пересохшие губы, снова и снова вздрагивая от мучительной и совсем неожиданной слабости и сладости.
- И где твоя скромность? - снова шептал некромант, разводя мои ноги все шире и шире. - Где же она? А что бы подумали о тебе твои родители, зная, как ты извиваешься на столе, как тихо стонешь, как умоляюще заглядываешь в глаза.
Я кусала губы, стонала, чувствуя, как до боли сжимаю черную ткань его одежды, как драгоценная пуговица впивается мне в руку.
- Прекрати... те, - судорожно выдохнула я, погибая от мучительного стыда. Холодная рука обжигала колющей, ноющей и сладкой болью.
- Если тебе не нравится, - с презрительной усмешкой заметил Эсмонд, заставляя меня корчится от мучительной жажды, - почему ты такая влажная? Ты же испортила мне все документы... Быстро прекрати...
Я стонала, плакала, понимая, что ступени к вершине чего-то странного, страшного, сладкого и вымученного иногда бывают такими болезненными.
-
Ты только посмотри, - шептал насмешливый голос, пока я уперлась лбом ему в грудь. - Испортила все приказы, все распоряжения...
Его влажные пальцы скользнули по моей груди, а потом замерли у моих губ.
-
Открывай рот, - услышала я шепот на ухо.
-
Нет, это же .... - скривилась я, сводя колени и понимая, что это действительно мерзко. Через секунду влажные пальцы оказались у меня во рту, а я чувствовала солоновато-сладкий привкус.
-
Теперь ты понимаешь, что ты наделала? - надменно заметил Эсмонд, отдирая от меня липкие бумаги. - Я просто обязан тебя наказать...
Я украдкой бросила взгляд на его вторую руку, которая что-то прикрывала на штанах. Тонкие, бледные пальцы поддели одну пуговицу, следом за ней вторую и нырнули внутрь. Пальцы из моего рта скользнули обратно, заставив меня расширить глаза от удивления. Ректор подвинулся ближе, не сводя с меня холодного взгляда. Одна его рука ласкала меня, а другая достала из штанов... Ой! Нет! Мамочки! Нет! Я не смотрю! Не смотрю... Мучительное, болезненное восхождение заставляло меня покачиваться. Я почувствовала, как холодные пальцы скользят по мне. А потом, задыхаясь в очередной раз, увидела, как бережно и плавно они гладят и сжимают покрасневшую и вздувшуюся венами плоть. Он ласкал сам себя, глядя на меня странным взглядом из полуприкрытых век. В тот момент, когда я случайно прикоснулась дрожащей коленкой к нему, Эсмонд усмехнулся, развернул, положив грудью на липкие бумаги, растирая рукой мою спину. Я чувствовала, как что-то трется об меня, растирая липкий сироп.
-
Я же предупреждал, что будет больно, - услышала я шепот и пытаясь обернуться. Что должно быть больно? Я не...
Между моими ягодицами, размазывая влагу скользило что-то горячее. Меня обхватили руки в тот момент, когда я поняла, что в меня что-то уперлось.
-
Я предупредил, - выдохнул некромант, делая резкий толчок. Я никогда в жизни не испытывала такой боли, заставившей меня жалобно вскрикнуть. - Будет...
-
Ай! - застонала я, пытаясь нащупать рукой источник раздирающей боли. Из глаз брызнули слезы, когда он резко дернулся вперед, оставляя стынущий поцелуй на моем плече. Еще один рывок, и снова ледяной поцелуй. По моим щекам текли слезы, я задыхалась рыданиями, чувствуя, страшную, разрывающую боль, слыша прерывистое дыхание, которое сопровождало каждый толчок.
-
Я.... - послышался голос, а мою руку перехватили и завернули так, что я не могла ею пошевелить, корчась и пытаясь вывернуться. - Я же... сказал... что... будет... очень ... больно...
Мамочка... Я всхлипывала, понимая, что мне заломили и вторую руку. Я уткнулась носом в какую-то стопку документов, которая съехала набок. Передо мной лежали приказы на отчисление.
-
Что ж ты такая узкая, - простонал Эсмонд, снова и снова награждая меня мучительной болью. - Слишком узкая...
Я тихо вздрагивала, кусала губы, роняя слезы на бумаги. Слова расплывались чернильными пятнами, боль казалась невыносимой.
-
Хорошо, - смилостивился некромант, скользнув рукой вниз. - Ты же хочешь, чтобы стало легче?
-
Да-а-а... - всхлипнула я, кусая губы и давясь слезами. - Я умоляю... Прекратите.... Прошу...
Через мгновение я почувствовала, как холодные пальцы скользят по мне, а ладонь слегка давит на низ живота.
-
Тише, - шептал Эсмонд, немного замедляясь. - Тише, моя девочка...
Движения стали плавными, пальцы нежными, а я уставилась на съехавшую стопку, на письменный прибор, на несколько книг из которых торчали закладки и на рамку от портрета.
-
Просто расслабься, - мое плечо обжег поцелуй, пока пальцы утопали в моей мучительной и сладкой боли. - Расслабься, девочка... Сейчас будет легче...
Застонав от болезненного наслаждения, я почувствовала, как боль сменяется чем-то странным. Я уже сама подавалась навстречу, слегка покачиваясь и видя, как сквозь мутную пелену расплываются очертания комнаты. Хватая воздух пересохшими губами, глядя на документы сквозь белый туман, я чувствовала каждый толчок, каждую грубую ласку, понимая, что у меня дрожат колени. Эсмонд тяжело дышал, оставляя холодные и прерывистые поцелуи на моем плече. Колени подогнулись в тот момент, когда я поняла, что умираю... Сквозь стиснутые зубы вырвался крик, от которого я начала задыхаться, чувствуя, как сжимаюсь и роняю слезы. Толчок. Еще толчок и меня резко прижали к столу. На моем плече застыл чужой мучительный стон. Чужие губы скользнули по моей коже, обжигая дыханием. На меня навалились, делая несколько слабых толчков, а потом отпустили мои затекшие руки, уткнувшись в мои волосы. Холодная рука гладила мою грудь и мой живот, пока мое плечо обдул тяжелый выдох. Эсмонд медленно выходил, придерживая меня, потому что ноги меня не держали. Через минуту меня, вздрагивающую и плачущую от пережитых чувств прикрыли моим же платьем. По моим ногам что-то стекало. Что-то липкое и холодное, а в горле стояли слезы.
Глава четвертая. Без права на ошибку
Размазывая дрожащими руками поцелуи по плечу, чувствуя, как липнут друг к другу ноги, я пыталась найти, где у академического платья перед, а где зад. Подтягивая по слипшимся ногам свое белье, всхлипывая и стараясь дышать ровнее, я растирала слезы по лицу, к которому прилипли волосы. Платье было надето, дрожащие руки пытались найти петельки для пуговиц и слегка пригладить темную ткань, стараясь не смотреть в сторону Эсмонда. Подавив странный, горестный всхлип - вздох, я отряхнула манжет, чтобы покачиваясь двинуться к двери.
-
Постой, - услышала я голос, заставивший меня похолодеть от ужаса. Я видела, как на закрытой двери помимо моей тени вырисовывается еще одна тень. Мне на на плечо легла рука, что-то спокойно отряхивая. С моей ресницы капнула слеза.
-
Испачкалась, - равнодушно заметил некромант, открывая дверь. - Неприлично разгуливать по Академии в неподобающем и неопрятном виде. Мои трясущиеся руки нашарили ручку, вцепились в нее, потянули на себя, пока под дверью возмущенно галдели неуспевающие, сетуя на то, что долго со мной разбирались. Прошмыгнув мышкой среди всех, стараясь никого не задеть, я бросилась по коридору, ускоряя шаги. Меня провожали взглядами те же самые портреты, с которыми я здоровалась с первого курса. Затравленно глядя на убеленные сединами мэтров магии, на строгих магэсс, положивших молодость и красоту на алтарь науки, я давилась рыданиями.
-
Почему не здороваемся? - раздался возмущенный голос откуда-то слева, пока в коридорах гудел улей студентов. - Вот поколение! Думаю, что раз выпускной курс, так можно уже и не здороваться с преподавателями в коридоре!