Потом он вкратце описал нам важность последнего захвата острова: например, здесь в 1948 году было подписано перемирие между арабами и проклятыми евреями. Мы вежливо заметили старому морскому волку, что расслышали последние сказанные им слова, после чего он искренне извинился и пояснил, что из-за нашего гортанного произношения принял нас за проклятых арабов. За разговорами наша лодка достигла, наконец, берега и пришвартовалась. Но даже жажда новых впечатлений не помогла нам дождаться обещанный автобус, который должен был доставить нас в Долину миллиона бабочек. Мы стали высматривать такси. Шофер попытался подобрать цену проезда соответственно степени нашего увлечения:

— Вам не следует упускать возможность такой поездки, клянусь Б-гом, — уверял он нас. — Вы будете жалеть об этом всю жизнь. Туристы со всего мира, и среди них известнейшие ботаники, орнитологи, лепидоптерологи и гинекологи, едут сюда, только для того, чтобы увидеть эту Долину миллиона бабочек…

Мы торговались долго и упорно, пока, наконец, выдохшиеся и вспотевшие, не погрузились в тесный, громыхающий автомобиль. Водитель сделал все, чтобы еще больше подогреть наши ожидания. Мы увидим, как он выразился, супернатуральный природный феномен, не имеющий аналогов в мире, и о котором только один Б-г знает, как он вообще появился. Согласно одной, несомненно, научной теории, деревья в этой местности источают во время цветения какой-то совершенно особый аромат, который привлекает издалека напоенных негой бабочек, так что они сбиваются в плотные облака и, играя всеми цветами радуги, заполняют долину.

Когда мы, наконец, вылезли из этой машины, нас просто лихорадило от нетерпения. Прямо перед нами возвышалась гора с одной извилистой тропой, снабженной указателем: "300 м до Долины миллиона бабочек". Водитель предупредил нас, чтобы мы держали такую дистанцию, чтобы бабочки на нас не набросились. Мы пустили его трусливое предупреждение на ветер. Я имею в виду, что мы бы пустили его на ветер, если бы ветер был. Но никакого ветра не было. Была ужасная жара и абсолютный штиль. Так что это не обсуждалось.

Мы начали подъем. На одном из поворотов этой тропы нас встретил какой-то мужчина с импозантной повязкой на рукаве, который представился как официальный, уполномоченный правительством экскурсовод. Мы хотели было отказаться от его услуг, но он настаивал на том, чтобы нас сопровождать, хотя мы ему сразу сказали, что платить не будем.

— Платить? — спросил он удивленно. — А кто говорит — платить?

Поскольку чисто по-человечески мы против этого мужчины ничего не имели, то разрешили ему нас сопровождать. Он встал во главе и начал — с самозабвенным, глубоким увлечением — восхвалять красоту этих мест:

— По правую руку — да, там, следите за движением моей руки, — там вы видите лес. Слева пенится ручей. Вдоль этого ручья идет дорога, по которой мы сейчас и идем. Под знаменитой голубизной знаменитых небес Родоса…

После того, как мы поднимались уже с полчаса и получили от нашего гида полную информацию обо всех скрытых чудесах местной природы, одна девушка из нашей группы набралась храбрости и спросила:

— Когда же мы, наконец, увидим бабочек?

Случайно в этот момент мы как раз остановились у дорожного указателя с надписью "800 м до Долины миллиона бабочек". Наши взгляды уперлись в экскурсовода. Он заявил, что мы совершенно не должны беспокоиться, вероятно, бабочки перелетели вглубь долины.

— Но если вы устали, мы можем вернуться, — добавил он.

— Вернуться? — насмешливо прозвучало ему в ответ. — Вернуться и не увидеть ни одной бабочки? Вперед, только вперед!

Подъем становился все более крутым, а жара все сильнее. Мы ожесточенно карабкались дальше и дальше, стараясь не показывать свою нервозность. Автор этих строк в своей богатой событиями жизни повидал множество гор и на каждой из них множество бабочек, и если уж не миллионы, то, по крайней мере, больше, чем одну. Но почему-то именно здесь, именно в этом далеко простирающемся лесе, не было ни единой бабочки. Даже гид начал это понемногу замечать. Он все чаще подходил ко встречным деревьям, тряс их и издавал при этом призыв к спариванию бабочкам женского пола, который родосцы переняли еще от византийских оккупационных войск. Но он не находил ни одной желающей.

— Может быть, вы все-таки хотите вернуться? — спросил он подавленным голосом и с выражением животного страха в глазах.

Мы не оставили ему и тени сомнения в том, что сделаем хоть один шаг назад, прежде, чем увидим обещанных правительством бабочек. Мужчина молча вскарабкался на каменную скалу и запустил руку по самое плечо в находящуюся там небольшую расселину. Через некоторое время, покопавшись там, он вытащил ее обратно.

— Что это такое сегодня происходит, — пробормотал он уныло. — Здесь же всегда была одна такая… с белой полоской… Моррис! — крикнул он в расселину. — Моррис!

Никакого эффекта. Неподвижно, молча и укоризненно обступили мы экскурсовода. Мы уже удалились от нашего такси километров на десять.

Атмосфера явно накалялась. Но напряжение внезапно ослабло, когда на одном из поворотов этой узкой тропинки нам повстречалась группа иностранцев, полумертвых от истощения.

Некоторые из них выдавливали из себя подбадривающие хрипы:

— Это стоит усилий. Это просто фантастика. Это просто нужно видеть.

И они заковыляли дальше.

Экскурсовод предупредил нас, что нам предстоит еще одна половина этого утомительного марш-броска. Мы не дали себя запугать и снова полезли вверх. Обливаясь потом, мы достигли, наконец, вершины. Перед нами, сверкая в солнечном свете, раскинулась обещанная долина! Обильные, зеленые пастбища, пестрящие разнообразными цветами, шелестящие верхушки деревьев, успокаивающий, освежающий ветерок, все, все…

— Но где же бабочки? — воскликнули мы, не договариваясь, хором.

Тут наш экскурсовод вскинул руки вверх и пустился наутек. К счастью среди нас находился один регбист, который смог его перехватить в броске мощным захватом.

— Бабочки уже ушли спать, — канючил схваченный правительственный служащий. — А может быть, они сегодня работают в другой местности.

Затем он протянул трясущуюся руку с нагрудному карману и вытащил дохлую бабочку.

— Вот… это… Так они выглядят, — заикаясь, произнес он. — Одна к одной. Если вы одну увидели, считайте, увидели всех.

Мы внимательно рассмотрели экземпляр. Это был хорошо развитый самец с коричневыми крылышками с легким намеком на желтизну по краям. Левое крылышко было слегка повреждено. Я спросил экскурсовода, сколько туристов посещает остров за год. Он прикинул, что в целом за сезон бабочек может побывать не меньше миллиона. Я поблагодарил его и с помощью перочинного ножа вырезал на стволе ближайшего дерева следующую надпись:

Когда наш экскурсовод осознал, что мы не будем его линчевать, к нему снова вернулась его горделивая осанка, и он внезапно не захотел иметь со всей этой историей ничего общего. Никто, клялся он, не имел понятия, почему эта долина называется Долиной миллиона бабочек. Ни одной бабочки тут и сроду никто не видывал. Вероятно, они все передохли еще по дороге сюда. Но теперь мы захотели хотя бы выяснить, почему долина была так безжалостно очищена от бабочек. Каким образом это было сделано? С помощью ДДТ? Или с помощью какого-то иного убийственного средства? Как?

— Я и понятия не имею об этом — бормотал бедняга. — Мое единственное объяснение в том, что если здесь какая бабочка когда и заблудится, то немедленно улетит обратно, потому что ей тут будет так скучно…

Из гуманитарных соображений мы дали ему на чай. Он безудержно разрыдался. Такого с ним еще не случалось, с тех пор, как появилась эта Долина миллиона бабочек…