И вдруг мы увидели его заправским щеголем, в парадной тужурке, отутюженным до такой степени, что, казалось, о складки брюк можно порезаться. В движениях и взглядах появилась важная значительность, как будто он был сегодня главным действующим лицом. Он появлялся то на баке, то на юте, заглядывал в кубрик и в каюты, но как придирчиво ни осматривался, никак не мог зацепиться за какое-нибудь упущение и от этого еще больше наливался гордостью. И не ворчал.

На заводской стенке и причалах собрались толпы рабочих. Они на совесть потрудились на ремонте «Грома», многие сдружились во время работы с экипажем и теперь пришли разделить с моряками радость подъема Военно-морского флага, пожелать счастливого плавания.

Прибывшего на торжества командующего флотом М. В. Викторова экипаж встретил, выстроившись на палубе. Корабль уже полностью принадлежит морякам, а сошедшие на берег ремонтники превратились сегодня в зрителей. [34]

И день, как по заказу, выдался ясный, безветренный. Океан, омытый лучами солнца, олицетворяет собой торжественное величие, лишь белокрылые чайки медленно планируют над верхушками мачт, а затем вдруг резко пикируют к воде, словно ныряя в прозрачную свежесть утра. Казалось, что и океан, и корабль, вымытый, вычищенный и выкрашенный с особой тщательностью, и само настроение экипажа пропитаны этим щедрым весенним солнцем.

Командующий флотом громко и торжественно зачитывает приказ о зачислении «Грома» в состав кораблей Тихоокеанского флота и, обернувшись к командиру корабля, стоявшему чуть сзади за ним, вручает приказ и Военно-морской флаг. Вместе с флагом нашему кораблю положено поднять и гюйс {2}, поскольку в то время сторожевые корабли приравнивались к кораблям второго ранга. Право отдать команду о подъеме флага М. В. Викторов передает командиру дивизиона Т. А. Новикову. Тихон Андреевич - старый балтиец, моряк опытный, знающий, повидавший море, да и то заметно волнуется. Флаг присоединен уже к фалам флагштока, и Новиков командует:

- Военно-морской флаг, гюйс, стеньговые флаги и флаги расцвечивания - подняять!

И вот полотнище флага, чуть вздрагивая и распрямляясь, под громовые крики «ура» медленно поползло вверх. Кричим «ура» не только мы, кричат и на заводской стенке, на причалах. Командующий поздравляет экипаж, благодарит ремонтников за их труд. Но праздник на этом не кончается, он еще долго живет в наших сердцах…

До того как «Гром» стал полноправным членом дивизиона, два других сторожевых корабля «Метель» и «Вьюга» уже несколько месяцев проводили плановую боевую подготовку, делая выходы в море. Нам предстояло сравняться во всем с товарищами, что было, конечно, не просто.

Потекли напряженные будни. Мы часто выходили в море на несколько суток - несли дозоры, обеспечивали боевую подготовку соединениям, отрабатывали взаимодействие с другими кораблями, стремились повысить уровень [35] боевой подготовки. Море встречало нас ежедневной, ежечасной работой. И снова я столкнулся с тем, с чем сталкивался на каждом новом корабле: приходилось осваивать новую технику, отлаживать практические навыки расчетов, учиться самому. Бесспорно, во многом помогал приобретенный опыт в плавании на минных заградителях, не прошли даром и курсантские практики, знакомство с техникой во время ходовых испытаний. Как командир батареи, я довольно уверенно мог управлять огнем, делать выверки, согласовки, но дело усложнялось тем, что на «Громе» были еще и торпедный аппарат, параваны {3}, глубинные бомбы и различные типы мин. Словом, ничего не оставалось, как снова засесть за чертежи и изучение матчасти. Учился сам, учил и подчиненных. В артсекторе штатного личного состава было мало, по сигналу «боевая тревога» места боевых расчетов занимали специалисты других секторов и служб, осваивая, как теперь говорят, смежную специальность. Потому и мне пришлось научиться работать за любой номер расчета, чтобы всегда быть готовым показать, что и как следует делать. Посоветовавшись с командиром корабля Мельниковым, мы тщательно разработали перспективный план боевой подготовки, наметили сроки исполнения. В артсекторе сделали особый упор на одиночную подготовку специалистов, изыскали для этого резервы времени. И дело двинулось. Надо сказать, что осенью, когда подводились итоги боевой подготовки, наши «приходящие» у орудий и погребов показывали знания и нормативы не ниже, чем штатные комендоры некоторых кораблей.

Вскоре после подъема флага на «Гром» прибыл комиссар, черноморский моряк, служивший на линкоре «Парижская Коммуна», Лаврентий Фролович Трофимов. Ему понадобилось минимум времени, чтобы вникнуть во все наши заботы. Видимо, то, что на линкоре Трофимов избирался секретарем партбюро, воспитало в нем организаторскую хватку, а умение говорить с людьми, быть строгим и справедливым позволило Лаврентию Фроловичу самым естественным образом сразу вжиться в экипаж. Мы подметили, что Трофимову была чужда мелочная опека секретаря партбюро или комсорга, но уж если ему лично требовалось во что-то вмешаться, то этого [36] момента он не упускал - перехватит кого следует где-нибудь на баке, спустится в машинное отделение и как бы невзначай поведет разговор о главном.

Избегая излишней официальности, стараясь всегда найти доступ к сердцу каждого, Трофимов выбрал единственно правильный тон и линию поведения: он понимал, с каким напряжением работает экипаж, как важно здесь, на Дальнем Востоке, сплотить людей в единую семью, воспитать в подчиненных уверенность в своем товарище. И вскоре он добился своего: за время летней кампании напряженная работа и учеба сцементировали экипаж, требования к боевой подготовке корабля позволили каждому узнать друг друга за короткий срок. Этот психологический климат стал основой успехов партийной и комсомольской организаций «Грома». К концу лета мы уже во многом могли, как говорят, потягаться с «Метелью» и «Вьюгой», хотя плавали в общей сложности не так давно.

Каждый выход в море для участия в учениях или обеспечения боевой подготовки других кораблей, соединений и береговой обороны был для нас большой школой. Накапливался опыт, совершенствовалась боевая подготовка. Мы убеждались в растущей мощи Тихоокеанского флота. В эти часы с лихвой вознаграждался наш труд.

Хорошо помнится выход в море, когда мы смогли воочию убедиться в боевых возможностях кораблей Тихоокеанского флота. Он состоялся тем же летом. «Гром» и «Метель» получили развернутое задание на показательные учения для большой группы высших и старших командиров Особой Дальневосточной армии. Сторожевые корабли должны были произвести артстрельбы, торпедные атаки с выпуском торпед, постановку мин и подсечение их параванами, а также продемонстрировать противолодочную оборону со сбрасыванием глубинных бомб. Словом, проделать все, на что способен сторожевой корабль. Предстоял важный экзамен.

Гости разделились на две группы: одна пошла на «Метели», вторая - на «Громе», причем последнюю сопровождал командующий флотом М. В. Викторов и начальник штаба О. С. Солонников. В море корабли разъединились, и каждый двинулся к исходной точке.

Командующий флотом не раз уже выходил в море на «Громе» во время различного рода посещений береговых объектов. Часто мы доставляли командный состав [37] флота в ту или иную точку побережья, где продолжались интенсивные строительные работы. А вот Солонников на «Гром» прибыл впервые, и я с немалым любопытством присматривался к начальнику штаба флота. Солонников был весьма популярен на флоте. Среди командиров он один носил роскошную бороду, которую в зависимости от настроения то поглаживал, то сердито взбивал. Общий дух творческого строительства флота приучил Солонникова не ограничивать своим вмешательством самостоятельность командиров, он всегда яро поддерживал все новое, что касалось планирования боевой подготовки, а в личных суждениях был независим и последователен. Одна из легенд, которые рассказывали на флоте о начальнике штаба, утверждала, что в молодости Солонников дал клятву в личной жизни во всем следовать адмиралу Нахимову. Не знаю, правда ли это, но всю жизнь он оставался холост, так же любил крепкий чай и столь же фанатично был предан морю и морской службе.