К утру орудия особой мощности были размещены в окопах, снабжены боеприпасами. Когда рассвело, Тихон Иванович Бондарев начал стрельбу. Она продолжалась все светлое время дня. Режим огня у 203-мм гаубицы весьма ограниченный — 120 снарядов на шесть часов. Это по уставу, для нового орудия, в условиях, когда орудийный расчет не обстреливается ружейно-пулеметным и минометным огнем. А у наших гаубиц каналы стволов были уже поизношены, броневого щита у них нет, а противник находился в полутора сотнях метров и вел сильный огонь. Все это, вместе взятое, замедляло режим огня. До вечера каждая гаубица выпустила по 50–55 бетонобойных снарядов. Пробили четыре прохода — практически не проломы, а опять-таки дыры, высота которых над поверхностью земли не превышала метра. Ширина примерно такая же. В общем — метр на метр. А ведь даже прорвавшись в крепость, штурмовая группа должна еще и выкурить гарнизон из внутренних ее помещений. Для этого нужны хотя бы легкие пушки, а как их протащить в этот «метр на метр»?
Для штурма был подготовлен стрелковый батальон, однако, когда прикинули возможности, оказалось, что броском ворваться в крепость смогут одновременно через четыре прохода человек двадцать. На рискованное это дело вызвались добровольцы. Два десятка отважных парней, вооруженные автоматами, гранатами и ручными пулеметами, кинулись на штурм. И пока противник очнулся и огнем перекрыл пространство перед крепостью, не пропуская другие штурмовые группы, эти автоматчики были уже внутри крепости. И оказались перед второй стеной, из бойниц которой били по ним не только пулеметы и автоматы, но и фаустпатроны. Пришлось отходить обратно, их отход прикрыла наша артиллерия и танки. [183]
Орденсбург удалось взять только повторным штурмом несколько дней спустя.
Главные боевые события в полосе армии, как я уже писал, развернулись под городом Эльбинг. Передовые подразделения 116-го корпуса генерала Ф. К. Фетисова вышли на подступы к городу с юга в последних числах января. Когда он доложил об этом, генерал И. И. Федюнинский приказал:
— Нажми на передовые отряды. Вперед и только вперед. Перекрывай гарнизону дорогу на запад.
И тотчас вызвал по радио командира 98-го корпуса генерала Г. И. Анисимова. Сказал раздельно:
— С соседом давно разговаривал? С Федором Кузьмичом?
— Вчера, — ответил комкор. — А что такое?
— Ничего особенного. Он уже видит колокольни Эльбинга. А ты?
— У меня ночь, — нашелся Анисимов. — Тьма — хоть глаз выколи.
— Я так и думал, — сказал командарм. — Придешь к шапошному разбору! — И уже командирским тоном добавил: — Брось все мелочи, обходи Эльбинг с востока. К морю! Ты понял меня? К мо-рю!
И передовые отряды обоих корпусов устремились вперед, перекрывая дороги, ведущие из Эльбинга на запад и восток. В голове 108-го корпуса наступала 86-я стрелковая дивизия. Ее 284-й и 330-й полки шли в хорошем темпе, не задерживаясь для ликвидации мелких групп противника. Встречая сопротивление на дорогах, тотчас выбрасывали вперед легкую артиллерию, и она быстро подавляла противника. Под Краффольсдорфом фашисты выкатили орудие для стрельбы по нашей колонне. Старший сержант Горлунин заметил это и, не дожидаясь приказа, быстро свел свое орудие с дороги, скомандовал: «К бою!» Вражеский расчет тоже заметил это. Они были в пятистах метрах друг от друга. Горлунин видел, как фашистские артиллеристы, подхватив станины, разворачивают пушку, как торопливо вращает маховик поворотного механизма наводчик, как ствол разворачивается на горлунинскую пушку. Дело решали секунды. Горлунин выстрелил первым, вторым выстрелом оторвал у орудия колесо, взрывы раскидали орудийный расчет. Бойцы Горлунина хорошо помогли своей пехоте.
Южней Эльбинга, на железной дороге, у виадука, батальонная колонна 330-го полка была встречена сильным автоматно-пулеметным огнем. Стрелки залегли на открытом месте, огонь головы не давал поднять. Фашисты бросились в [184] атаку, ведя автоматный огонь на ходу. Сержант Антонов под огнем поднял свой расчет, батальонная сорокапятка встретила атакующих картечью. Сноп картечных пуль снес фашистов, оставшиеся в живых сдались в плен.
В этом быстром продвижении 86-й стрелковой дивизии в обход Эльбинга с запада было много таких скоротечных схваток, как и обычно бывает, когда нет стабильной линии фронта, и потому ты часто оказываешься в тылу у противника, а он, в свою очередь, в твоем тылу. Батарея лейтенанта Цукермана получила приказ оседлать перекресток шоссейных дорог в 5 км западней Эльбинга. 169-й стрелковый полк уже давно прошел дальше, но командир батареи 20 минут спустя после остановки на перекрестке был готов открыть огонь. Дело было во втором часу ночи, с западной дороги послышался гул танковых моторов. Чьи танки? «Ждать!» — приказал лейтенант командирам орудий. Наводчики, вращая механизмы наводки, всматривались через оптику во тьму. Наконец прояснились контуры трех танков, они продвигались медленно, за ними по обочинам дороги шли пехотинцы. «Немцы!» — шепнул командиру разведчик Харченков. Осталось до переднего танка метров двести, когда лейтенант Цукерман скомандовал орудию старшего сержанта Кудинова: «Огонь!» Первый снаряд попал в гусеницу, танк встал и открыл огонь. То же сделали и два других танка. Но они были на дороге, как бы прикрытые тем, подбитым танком. Второй снаряд Кудинова дал промах, но третий попал прямо в ствол танковой пушки, в нем взорвался и вражеский снаряд, крышка верхнего люка отлетела прочь, пламя высоко вымахнуло в ночное небо. Другие пушки батареи били по пехоте, залегшей всего в полусотне метров. Дуэль продолжалась примерно час, потом танки отползли за дома хутора и вели огонь уже оттуда. Видимо, туда же отошли и пехотинцы. На рассвете из-за угла дома выскочил танк, но батарейцы были настороже, орудие старшего сержанта Арламенова подбило и его. Из дома строчил пулемет, артиллеристы стали стрелять по дому, он загорелся, а затем стрельба затихла. Разведчики поползли к домам и вернулись с докладом, что там никого нет, только в сгоревшем доме и вокруг трупы танкистов и пехотинцев да два разбитых танка. А третий танк ушел.
Так благодаря инициативным и решительным действиям мелких подразделений перехватывались дороги вокруг Эльбинга, и час за часом все туже замыкалось кольцо окружения. К исходу 3 февраля части 116-го корпуса с юга и юго-запада, а части 98-го корпуса с востока и севера полностью [185] блокировали и город Эльбинг. В окружении оказались остатки 7-й танковой дивизии, боевая группа танковой дивизии «Фельдхернхалле», пехотные полки и батальоны различных дивизий, а также несколько отдельных батальонов — саперы, морская пехота, зенитчики, тяжелый артдивизион РГК и другие подразделения общей численностью 28 тысяч солдат и офицеров. У нас в штурме города смогли принять участие только три дивизии 98-го и 116-го корпусов, так как остальные дивизии обороняли фронт протяжением более ста километров — от Эльбинга к реке Ногат и далее по Висле. до стыка с правым флангом 65-й армии, близ крепости Грауденц (Грудзёнз){69}.
Утром 4 февраля противник попытался деблокировать Эльбинг, контратакуя один из участков кольца окружения с запада, однако усилия эти были слабыми, в контратаках участвовало по 6–8 танков и рота — батальон пехоты, поэтому они легко отбивались нами. После некоторой перегруппировки сил части 2-й ударной армии 5 февраля начали штурм Эльбинга. В трех штурмовавших его стрелковых дивизиях к началу наступления насчитывалось по 7 500 человек, теперь, на исходе операции, эта цифра уменьшилась тысяч до шести в каждой дивизии, так что противник имел значительный перевес в пехоте. Но в артиллерии, танках, авиации мы его превосходили значительно.
Как и во всех городах Восточной Пруссии, противник широко использовал для обороны Эльбинга каменные здания и подвалы, окна которых были усилены бетоном и превращены в узкие амбразуры. Основные улицы забаррикадированы и минированы. Огонь орудий, минометов, пулеметов спланирован так, чтобы он взаимно перекрывал все подступы к опорным пунктам на перекрестках улиц.