Терпеливостью и любовью к своей профессии Байлиев наконец достиг своей цели.

Однажды Арслан Байлиев, как всегда, оседлав Ласточку, прогуливался. Вдруг он увидел в окне Урха, который наблюдал за ним. Встретившись с взглядом Урха, Ласточка насторожила уши. Арслан Байлиев, не зная, что делать, растерялся. Немного подумав, спрыгнул с лошади. Ведя Ласточку на поводу, он направился к Урху. Не доходя до окна нескольких шагов, остановился. Ласточка несколько раз подняла и опустила переднюю ногу, как-то странно кусая поводья трясла головой, Урх отвечал ей такими же движениями. «Значит, Ласточка понравилась Урху!». — подумал Арслан Байлиев и похлопал лошадь по тонкой точеной шее.

В этот момент Урх стал непроизвольно гладить холодное стекло окна. Он, очарованный Ласточкой, даже не заметил, как в комнату вошел профессор.

В шутку или всерьез, Нурмурадов погрозил пальцем лингвисту, затем, осторожно поддерживая Урха подмышку, отвел его к кровати. Урх тоже по-видимому устал, он послушно лег в постель.

На следующий день Арслан Байлиев снова привлек внимание Урха Ласточкой. Урх, не моргая, наблюдал за Ласточкой, потом начал махать руками в их сторону, пальцем тыкал себя в грудь.

Байлиев понял по взгляду и движениям Урха, что тот желает заполучить Ласточку. Кивнув головой, он дал согласие.

Привязав Ласточку около окна Урха, Арслан Байлиев зашел в свою комнату. Он торопливо захватил с собой фигурки вылепленных зверят и кусок пластилина, затем вышел в коридор.

Задержавшись около дверей Урха, Арслан подумал: «А вдруг Урх рассердится?» Некоторое время стоял, на решаясь войти.

Урх лежал на кровати, когда Байлиев зашел в комнату.

Урх чем-то был обеспокоен. Выдергивал нитки из синей простыни, подносил к носу, нюхал, выбрасывал. Он не проявил особой радости, когда Байлиев вошел, но, увидев фигурки, очень ими заинтересовался.

Арслан Байлиев, осторожно хлопнув его по плечу, обратился:

— Урх!

Урх что-то странно пробормотал под нос, вроде бы говоря: «Ты кто?!»

— Я Арслан Байлиев, Арслан! — сказал ученый-переводчик на персидском языке. Урх, показывая белые ровные зубы, заулыбался. В его улыбке чувствовалось высокомерие, недоверие, Арслан Байлиев по-своему понял эту улыбку: «Ты не стоишь своего имени».

В комнате Урха, на кровати, в тумбочке, были тайно вмонтированы магнитофоны, которые день и ночь записывали все произнесенные Урхом слова.

Арслан Байлиев сменил магнитофонные ленты, когда Урх крепко спал. Эти ленты с записями он прослушивал по три-четыре раза. В последних записях Урха, кроме всяких бессмысленных звуков, встречались и отдельные слова. Ученый, прослушивая ленту, разобрал следующие слова: «Где я, интересно, нахожусь?!»

Урх окончательно привязался к Арслану Байлиеву. Теперь лингвист всегда приходил вместе с профессором к больному.

Когда они последний раз были у Урха, из стоявших прежде на столе фигурок не оказалось ни одной.

Урх в это время, положив голову под подушку и плотно укрывшись, спал сладким сном. Остались непокрытыми только ноги, желтоватые пальцы которых были похожи на помытую морковь.

— А где фигурки из пластилина? — спросил профессор, осматривая комнату, без конца снимая и надевая очки. Может быть, Урх их съел? Товарищ Байлиев, я вас не понимаю! Вы забываете, с кем имеете дело. Вместо того, чтобы помогать, вы мне только мешаете.

Байлиев, понурив голову, стоял перед профессором с виноватым видом. Что поделаешь, вся вина падает на негр. Он посмотрел в окно, затем оглядел комнату и насмешливо произнес:

— Простите, профессор! Мой пластилин никому не принес вреда!

Профессор с вопросительным взглядом повернулся к ученому лингвисту. Арслан Байлиев показал на скульптуру, которая стояла на подоконнике близ рамы.

— Вот он, мой пластилин! — сказал он.

Профессор, шатаясь, словно шел по льду, приблизился к скульптуре. Он потрогал ее пальцами, осмотрел ее. Скульптура изображала самого профессора и сделана была с таким мастерством, что представляла собой точную копию профессора, только в несколько раз уменьшенную.

— Мне слишком тяжело переносить твои шутки, дорогой! — сказал профессор и начал снова ворчать: — Хорошо, один раз пошутил, два раза...

Профессор не успел закончить последней фразы, как Урх, отбросив одеяло, попытался встать. Свесив с кровати ноги, он искал на холодном полу место, куда бы ступить. Нурмурадов подбежал к нему и взял под руку. Но Урх, отстранив его руки, шатаясь, направился к окну. Он подошел к подоконнику, взял скульптуру и отдал профессору. Затем, соединив руки, Урх с покорностью склонил голову.

Профессор от неожиданности растрогался. По его полному лицу, обычно невозмутимому, побежали многочисленные морщинки.

В это время Арслан Байлиев, поняв, что к чему, торжественно и внушительно с иронией произнес:

— Прости, брат!

* * *

Урх с каждым днем все увереннее вставал на ноги. В сутки стал спать не больше десяти часов. Аппетит был хороший. А как он полюбил мороженое! Иногда он, даже не разворачивая, проглатывал его целиком вместе с бумагой.

* * *

Открыв глаза в XX веке, Урх познакомился в первую очередь с электрической лампочкой и краном, откуда текла вода. Когда у него еще не было силы вставать, он лежал в постели и с большим вниманием долго смотрел на лампочку, которая висела на потолке. От сильного напряжения у него болели глаза. На следующий день выдалась пасмурная погода. Солнце пряталось за облаками, было темно.

Даже вечером, когда солнце совсем скрылось и стемнело, он не позволил включить лампочку в комнате. «Эти люди хотят за весь день украсть яркий свет солнца, а ночью покончить со светом» —подумал, видимо, он. Но потом все-таки понял, что, хотя ночью и затрачивалось большое количество света, от этого лучи солнца не иссякали, и перестал доходить до крайностей от тревоги.

Когда он встал на ноги, стал ходить и в первый раз вышел во двор, то устроил там большое представление, открыв кран.

Он несколько раз видел, как открывают кран, поэтому кое-как открыл его. Вода, сильно заструившись, потекла. Урх, с наслаждением набрав пригоршню воды, напился, потом вымыл лицо и руки. После он захотел закрыть кран, но, крутя его в противоположную сторону только открывал сильнее. Вокруг образовалась большая лужа.

В конце концов, не зная, что делать с краном, он приложил ладонь к источнику, из которого шла вода.

Урх промок до ниточки. Когда подошел Арслан Байлиев и закрыл воду, Урх, разозлившись, пнул ногою кран и ушел.

После этого он несколько дней сидел в комнате, не выходя на улицу. Разве, однако, здоровому человеку хочется сидеть в четырех стенах?

Иногда Урха выводил на прогулку профессор, а иногда Арслан Байлиев. Они вместе давали воду и траву Ласточке, убирали за ней.

Один раз, когда Урх вышел на прогулку с Арсланом Байлиевым, недалеко среди трав им попался острый, словно бритва, топор.

— Хув, ха, хув! — начал кричать Урх, размахивая топором над головой.

Ученый, обессилев от страха, мгновенно опустился на землю. От испуга у него отнялся язык.

Урх, размахивая топором во все стороны, остановился около молодого тутового саженца.

Размахнувшись топором, ударил по корню деревца, потом тщательно обрезал ветки со ствола; измерив пальцами, отрубил концы топором. Попробовал на коленях перегнуть короткую палочку, вытащил из-за пазухи небольшой клубок изолированного электропровода.

Таким образом он быстро смастерил себе лук и стрелы. После всей этой процедуры Арслан Байлиев наконец нашел в себе силы подняться. Он приказал Урху знаками, чтобы тот шел домой. Когда Урх прошел в комнату и прилег отдохнуть, наш ученый убрал подальше топор. Поварам тоже наказал, чтобы они спрятали свои ножи подальше и держали покрепче.

Прослышав об этой истории, Нурмурадов сказал в своем кабинете при всех Арслану Байлиеву:

— Товарищ Байлиев, в твоей трусости ни мы, ни Урх и никто другой не виноваты. Урх человек, причем, настоящий человек! Мы не имеем права ни доверять ему, ни сомневаться в нем. Когда доверяют человеку, он становится сильным и ему свободнее дышать.