— О, — она облизывает губы, но не отводит от меня глаз. — И что ты ему сказал?

— Ты слышала, что я ему сказал. Но Мелли, если это не то, чего ты хочешь, тогда ты должна сказать мне.

— Это странно, что у меня нет никаких сомнений относительно того, что я хочу? — она протягивает руку и кладёт её мне на грудь. — Что ты – то, что мне нужно?

— Нет. Совсем нет, поскольку у меня нет и тени сомнения, что ты именно то, чего хочу я, — утро становится слишком тяжёлым. Я не хочу начинать его с разговора о проблемах и предупреждений Джея. — Садись. Я закончу готовить завтрак.

Я отступаю и выдвигаю из-за стола стул, доделываю яичницу и вытаскиваю бекон из духовки. Мелли садится, и Мышь прыгает ей на колени.

— И я тут подумал, возможно, ты могла бы поехать со мной, когда я отправлюсь в дом в понедельник.

— Да? Я не видела его внутри… — она затихает, и я практически вижу, как она переживает о том, что случилось на крыльце.

— Есть кое-что, о чём я хотел бы спросить тебя, так что, возможно, ты просто могла бы взять с собой свой ноутбук и поработать там, так ты будешь доступна в случае, если понадобишься мне.

— Да, конечно. Отлично.

Проклятье. Она уже закрывается из-за этого грёбаного воспоминания. Я выкладываю на тарелки наш завтрак, наливаю сок, затем сажусь напротив неё.

— Спасибо.

— Нет проблем.

— Эм, у тебя есть какой-нибудь сироп?

Я в замешательстве поднимаю брови.

— Мне нравится сироп на яичнице. И беконе.

— Это отвратительно. Ты ведь знаешь об этом, правда?

Она смеётся.

— Это не так. Это правда, здорово.

Я встаю и беру для неё сироп. Когда она кусает покрытую сиропом яичницу, я съёживаюсь.

— Это так здорово, — говорит она, поднимая ещё один кусочек и удерживая его для меня. — Вот, попробуй.

Я наклоняюсь и кусаю яичницу с её вилки, сдерживая приступ рвоты, когда вкус достигает моего языка.

— Нет. Отвратительно.

Каким-то образом мне удаётся проглотить весь кусочек. Я делаю большой глоток апельсинового сока, чтобы запить.

— Это не так ужасно, — утверждает Мелли.

— Да, солнышко, именно так.

— Почему ты называешь меня так? Это из-за моих светлых волос?

— Отчасти, — говорю я ей. — Но главным образом потому, что, глядя на тебя, я вижу так много света, — единственный свет, который я видел за многие годы.

Застенчивая улыбка проскальзывает по её лицу, когда она опускает взгляд, и мы оба продолжаем есть. Когда заканчиваем, Мелли настаивает на уборке, поэтому я поднимаюсь наверх и быстро принимаю душ.

К тому времени, как я спускаюсь снова, Мелли свернулась калачиком на диване с Мышью в объятиях, переключает каналы.

— Эй! — она откидывает голову назад и улыбается мне.

— Эй!

— Есть что-то, чем бы ты хотел заняться сегодня?

— Не-а, — я пожимаю плечами. — Мы можем побыть здесь.

— Круто.

Когда я сажусь рядом с ней, Мышь спрыгивает вниз, поэтому я притягиваю ноги Мелли к себе на колени. Она молча перелистывает каналы, пока не останавливается на HGTV [11] .

— О, я люблю это шоу.

Появляются «Братья Пропети», и у меня вырывается стон. Нет ничего хуже, чем смотреть чертовщину о ремонте, когда я не на работе.

Я страдаю от этого, но узнаю много о том, что ей нравится и не нравится в оформлении дома. Изображения нас, красящих детскую комнату, вспыхивают в моём сознании, и это не пугает меня. Ничуть.

Мы смотрим примерно три передачи, прежде чем я заказываю пиццу на обед. Когда её привозят, она спрашивает о фермерском соусе.

— Зачем?

— Чтобы макать в него мою пиццу.

Я беру для неё бутылку и ставлю на кухонный островок рядом с ней, качая головой.

— Мне обходимо знать, сколько, чёрт возьми, ещё отвратительных сочетаний тебе нравится.

— Это не отвратительно, — она устраивает шоу, зачерпывая соус на свою пиццу, перед тем как откусить. — Мы со среднего Запада, мы добавляем соус во всё, что угодно, и мне стыдно за тебя, что ты этого не делаешь.

— Ты портишь превосходную еду.

— Не порчу. Улучшаю.

— Без разницы, — я смеюсь. — Ты всегда делаешь действительно вкусный ужин, поэтому это откровение шокирует.

— Какое? Что я обнаружила, как создать кулинарный взрыв во рту?

Мне нравится эта её беззаботная сторона.

— Ты тоже одна из тех цыпочек, что макают свою картошку фри в мороженое?

Она ахает.

— Ты не знал?

— Нет! — я смеюсь и тянусь за другим кусочком пиццы. — Что ещё? На какие ещё уродства ты решишься, чтобы испортить превосходную еду?

— Ладно. Давай посмотрим. Я макаю солёные огурцы в кетчуп, — она загибает пальцы, чтобы подсчитать свои странные вкусы в еде. — Картофельные чипсы на моем бутерброде с арахисовым маслом. Или маринованные огурчики вместо чипсов. Сахар с корицей на болонском сэндвиче. Хотя ты должен использовать масло. Я посыпаю солью дыню. А иногда я добавляю шоколадный сироп в свою кока-колу.

Когда я смотрю на неё с недоверием, то ничего не могу поделать с бурлением в своём животе. Эти комбинации отвратительны. Я кладу остаток пиццы и качаю головой.

— Это ужасно.

— Что? — смеётся она.

— Я неожиданно насытился.

— Прекрати! Клянусь, всё не так плохо, как кажется. Ты когда-нибудь пробовал что-нибудь из этого?

— Сегодня утром я был вынужден попробовать яичницу с сиропом.

Она качает головой и облизывает какой-то соус с большого пальца.

— Ладно. Признаю, что некоторые из них могут быть немного… необычны. Но клянусь, картошка фри в мороженом – лучшая.

— Маловероятно, — бормочу я.

Она встаёт и кладёт оставшуюся пиццу в холодильник.

— Идём.

— Куда?

— Покупать картошку фри и мороженое. Желательно ледяное.

— Девушка. Ты спятила, — я раздражаюсь, когда встаю, но всё равно хватаю ключи и кошелёк. — Давай покончим с этим.

Когда он облизывает губы, это вытворяет странные вещи с моим животом.

— Неплохо, правда?

Смит вытирает пальцы о салфетку и бросает её на стол.

— Очень хорошо.

— Да! — я вскидываю руки вверх и визжу. — Знала, что тебе понравится.

Улыбка, которую он пытается скрыть, заставляет меня смеяться ещё сильнее. Смит крадёт немного моей картошки фри, так как съел свою, макая её в свое мороженое.

— Я бы не был так категоричен.

Я вытираю соль с пальцев и хватаю свой мусор, чтобы выбросить его в бак.

— Я сейчас вернусь.

Когда я направляюсь в уборную, мне приходиться убрать улыбку со своего лица. Отправляясь в туалет — это выглядит странно. К тому времени, как я выхожу, Смит ждёт меня прямо за дверью. Он разговаривает по телефону, и звонок, похоже, не проходит гладко.

— Да. Спасибо, — он отключается и хватает меня за руку.

— Что случилось?

Лишь когда мы садимся в его грузовик и направляемся обратно к нему домой, он заговаривает снова.

— Это был Джеральд.

Мой взгляд, должно быть, сообщил ему, что я понятия не имею, о ком он говорит.

— Друг семьи. Мэр.

— О, ладно.

— Похоже, наш друг-сосед решил уехать из города по делам.

— О… Ну, это же хорошо, верно?

— Да. Он снял обвинения до того, как вылетел.

Почему он все ещё выглядит таким злым?

— Мы слишком остро отреагировали прошлой ночью или как?

— Нет. Этот парень — ублюдок.

— Но он…

— Не пытайся выставить всё так, будто то, что он сделал с тобой, было в порядке вещей. Он загнал тебя в угол, и можешь говорить, что это не так, но я знаю, что он был тем же самым грёбаным Дейлом, что и раньше. Он ушёл, и это замечательно, но он по-прежнему подонок, который больше не приблизится к тебе, — он делает вдох. — Я собираюсь доделать этот дом, а ты собираешься продать его и умыть от него руки. А пока, просто поверь мне, когда я говорю, что он не приблизится к тебе, хорошо? Тем более, что та женщина, Полли, показывает мне средний палец всякий раз, когда видит меня. Так что дело не только в нём.