Вот был он в мае в Израиле, всего два дня по-поводу конференции «литература холокоста» и там нашел их с Валерой одноклассницу, Софу Барскую. Нашел ее собственно Валера, когда узнал, что Гриша едет в Израиль. Если бы не Валера, Гриша бы и искать ее не стал, да он и в Израиль бы без Валериного нажима не поехал. Валера настоял, стыдил за лень, уговаривал встретиться с пресловутой Софой. Ну да, Гриша хорошо помнил эту их одноклассницу. Рыхловатая, очень красивая девочка, с серо-зелеными совиными глазами, с гладко зачесанными длинными волосами, собранными в косу. Софа хорошо училась, но с какой-то натугой. К вызовам к доске относилась странно, могла, например, перед уроком объявить «я не готова, я просто не могу …», причем имелось в виду, что Софа не то, чтобы не знала урока, а просто у нее, как бы не было душевных сил выходить к доске, она, дескать, была сегодня не в форме. Интересно, а кто был в форме идти отвечать? Софа нагло ждала в коридоре учителя, что-то ему шептала и действительно ее не вызывали. Гриша с Валерой удивлялись ее странной неуместной капризности. Софа могла вдруг объявить, что «учительница математики ее, Софу, ненавидит», и сколько ребята не пытались ее переубедить, что это не так, что учительнице по большому счету на всех наплевать, Софа была убеждена, что она объект особой немотивированной учительской ненависти. Она занималась музыкой, Валера с Гришей тоже занимались, но Софино обучение было широко известно. Она музицировала в актовом зале, стала активно выступать в школьном эстрадном театре. Там она пела бардовские песни и после концерта ждала похвал и комплиментов. «А что мы-то с Валеркой в эстрадном театре не выступали?» — Гриша теперь не мог понять, почему они туда не пошли. Странно. Никакой причины он теперь не видел. Может быть не пошли в театр, потому что инстинктивно не хотели быть членами коллектива, не хотели выступать на «смотрах», зависеть от руководителя, от комсомольского начальства? Не искали дополнительной популярности?

Софа в свое время закончила архитектурный институт, МАРХИ, и больше Гриша про нее ничего не знал. Оказывается она имела сына, эмигрировала с ним в Израиль и сделала неплохую карьеру реставратора древних памятников архитектуры. Найти ее в Тель-Авиве не представило для Гриши никакой сложности. Он ей позвонил и она сама сняла трубку. Гриша немного опасался этого первого разговора. Прошло более 30 лет … зачем все это вообще надо? Вот что он Валерке пытался объяснить, но друг и слушать ничего не желал. «Найди Софку … и все».

— Алё. — Гриша сразу узнал ее голос.

— Софа? Это Гриша Клибман …

— Кто?

Вот этого конкретного вопроса Гриша и опасался. Как все глупо. Он был готов идиота Валерку убить. «Кто? Блин …» Она видите ли, не помнит …

— Соф, мы же с тобой в школе вместе учились. Ты не помнишь меня?

Ага, вот она минута замешательства. Она, типа, вспоминает … Гриша уже ненавидел эту Софу и жалел, что позвонил. Так он и знал. И зачем только он пошел у Валерки на поводу. А собственной головы у него не было?

— Ах да, я помню. У тебя вроде друг был … Валера? Два дружка неразлучных?

Нет, ну это что такое? Слово-то какое противное нашла «дружки». Гриша видел перед глазами Софу в школьной форме с комсомольским значком на груди. Сидит такая томная за партой, у нее на губах блуждающая загадочная улыбка. Корчила из себя Мону Лизу, считала себя тонкой, талантливой, недооцененной толпой, а они «мальчишки-дружки». Гриша чувствовал, что завелся, никак не мог простить Софе этого ее «ах, да …» Они с Валерой помнили всех своих одноклассников, по имени, по фамилии, кто где сидел. Помнили учителей, они вообще все помнили, а Софа? Не помнила? Или делала вид, что не помнит? Неизвестно.

Сказал, что он живет в Америке, что здесь на конференции, всего два дня … Теперь был ее ход. «Давай встретимся, мол». Скажет или не скажет. Сам он ей этого предлагать не станет. Хоть режь его. Опять маленькая пауза и потом … «а что ты сегодня вечером делаешь? Давай встретимся. Я живу в центре города». Интересно, зачем она сказала, где живет? Пригласит или нет? Нет, не пригласила. Договорились встретиться в ресторане. Гриша сам ей предложил итальянский ресторан около гостиницы, хотя он же гость, это ей следовало его куда-нибудь в хорошее место пригласить. Он сам так бы и сделал. Через час они встретились в ресторане на соседней от гостиницы улице. Выглядела Софа хорошо, подтянутая совершенно не полная женщина, с холеным лицом, темными волосами, тщательно одетая. Впрочем нельзя было сказать, что она выглядит моложе своих лет. Они сразу друг друга узнали и даже обнялись.

Гриша, в душе удивляясь Софиной инертности, подвинул к ней меню и попросил выбрать, что она будет есть. Оказалось, что есть она тут ничего не будет, потому что ресторан не кошерный. «Так, начинается. Если ты знала, что тут не кошерно, зачем пришла? Могла бы и сама выбрать ресторан, могла бы меня даже к себе пригласить.» Гриша ничего ей не сказал, заказал себе еду, а Софа сидела и пила чай с медом из бумажного стаканчика. Да, черт с ней … Рассказала о себе: сын в Москве, у него четверо детей, дети хотят в еврейскую школу на Ленинском проспекте. Ну, а как же … Она — молодец, увлекается работой.

Потом Софа долго с большим энтузиазмом рассказывала, как она была руководителем проекта восстановления синагоги Хурва в центре Иерусалима. Реставрация длилась восемь лет. А теперь она уже подготовила проект восстановления другой синагоги в еврейском квартале Иерусалима Тиферет Исраэль, деньги на который дает украинский бизнесмен Вадим Рабинович. Софа показывала фотографии открытия Хурвы. «А вот это Вадим Рабинович … смотри … Натан Щаранский … Игорь Коломойский … Реувен Ривлин, спикер Кнессета» — Софа не могла остановиться. Там Альфонс Ротшильд денег дал … Софа жила своими проектами и больше ничего ее не интересовало. Вот это да. Сидит перед ним их школьная капризная Софа, она — главный архитектор-реставратор Управления древностей Израиля, мать бывшего главного пиарщика страны. Софа уехала в 90-ом году. Она преуспела. Что тут удивляться, ведь и в СССР она была реставратором, восстанавливала церкви Ивана Грозного. Софе было чем гордиться. Но почему же она ни о чём и ни о ком Гришу не спросила? Как же так. Он сам ей немного рассказал о себе, о Валере. Он-то … ладно, но Валериной яркой карьерой тоже следовало гордиться. Валерка — крупный ученый, профессор Беркли. А она … сидит тут и наплевать ей на всех. Так они для нее и остались «ах, да … дружки».

Впрочем, Софа попыталась объяснить, почему она скорее равнодушна к одноклассникам. Оказывается, она на всех обиделась. Вот так номер! В начале 10-го класса Софа сломала ногу, ну да, Гриша это помнил. Они с Валерой еще прошлись по этому поводу: прыгала наша «коровка» через веревочку и вот результат … Ногу загипсовали и Софа довольно долго сидела дома. Так вот ребята не пришли к ней с тортом и апельсинами, никто не звонил, бросили ее, «товарищи» называются!

— Ну к тебе разве подруги твои на заходили?

— Заходили. А другие? Даже уроки никто не приходил объяснять.

— Ну, Соф, ладно тебе. Тебе бы каждый уроки дал, что ты мне не звонила?

— Я должна была звонить? — в ее голосе зазвучало узнаваемое возмущение «невниманием толпы».

— Тебе же нужны были уроки. Да, я уверен, все что задавали ты прекрасно знала.

— Знала. Но тут дело принципа …

— Какого принципа?

— Такого. Разве можно человека в беде бросать?

— Ну, не стоит преувеличивать твою беду. Тебя навещали подруги. Я уверен, из эстрадного театра ребята приходили. Зачем тебе остальные. Они бы тебя для галочки навестили. Тебе, что, это нужно было? Зачем требовать от людей, чтобы они фальшивили? К товарищу ходят по велению сердца, а иначе не стоит ходить.

Софа обиженно молчала. Это же надо, до сих пор она чувствовала себя маленькой недолюбленной девочкой, обойденной вниманием окружающих, желающий во что бы то ни стало быть в центре, чтобы все обожали и хвалили. Неужели она все такая же? Наверное. Никто по большому счету не меняется. А в какой связи он вдруг Софку вспомнил? Она обещала ему на следующий день позвонить и показать достопримечательности, но … не позвонила. Так он и знал. Не пришли тогда к ней навестить с гостинцами … гады.