должны быть клочки шерсти… и шкуры скингеров были свалены в углу… и Олаф ходил здесь с

зажженной сигаретой, разбрасывая сигаретный пепел…

– Полковник, вы что делаете? Здесь все горело – здесь все в пепле и углях…

– Другой пепел, другие угли…

Я еще раз осмотрел помещение, осветил ярким фонарем темные коридоры, оплавленные

дверные проемы, осколки опаленного оборудования… Нет, не вижу… Больше ничего. Я вышел под

снег к моим бойцам… Швайген переложил на меня ответственность за них… Но я веду их за

собой, ведя следом и кошмарное чудовище…

– Идем! Быстрей!

Запись №5

Широким шагом, не останавливаясь, – все вперед и вперед, все ближе и ближе к восточной

границе… По снегу, под снегом, скрытые снежной стеной… Мне душно и жарко от отяжеленной

грузом ходьбы, но стылый ветер бьет в спину, не давая остановиться, подгоняя… Олаф с Хансом

измотаны, кажется, больше, чем я, – они выносливы от привычки, но их не гонит этот взгляд в

спину… взгляд зверя с холодным разумом… Олаф нагнал меня, зашедшего вперед, стараясь

отдышаться и заглянуть мне в лицо…

– Полковник, надо остановиться… Мы голодные, и вообще – не дело это в таких условиях

тяжелых сил не жалеть…

Я замедлил шаг, глядя на покрывающий слежавшуюся золу сухой искристый снег… Он еще

поверхностен – еще не оставляет глубоких следов, занося едва заметные отпечатки, выравнивая

скрытую пургой дорогу у нас за спиной…

– Идем. Скоро сугробы и заносы станут глубже, снег прекратится, небо прояснеет – тогда надо

будет под землю спускаться…

– Мы задохнемся в подземельях, полковник… Душно в тоннелях – дымно, в гари все и в саже…

– Ничего, Олаф, пройдем…

– Он ведь не простой каратель… И он послан за вами, полковник… Верно?

– Верно, Олаф. Теперь идем.

– Как же вы от него, от такого, ушли?..

– Он меня отпустил.

Олаф сбился с шага и чуть не уронил часть поклажи…

16

– Что значит – отпустил, полковник?..

– То, что он привел меня на пустырь выжженной полосы, когда я шел на казнь, и – оставил. Но

он не оставил меня…

– Черт… Нашли мы себе с Хансом офицера…

Я обернулся к нему…

– Олаф, сейчас мы друг без друга отсюда точно не выйдем, но при первой возможности мы

разойдемся.

– Да куда нам здесь без вас, полковник?.. Мы охотники, а не счетные машины, – нам здесь без

вас с разведчиками пересечений не избежать и от карателей не скрыться… Мы для этого офицера и

искали.

– Тогда нам придется скрываться с трудом и старанием.

– Полковник, его убить надо – выследить и…

– Молчи, Олаф. Нам его не убить – никогда…

– А кто он, что его лучи не берут?..

– “Тень” Снегова.

– Замерзшего вечным холодом верховного главнокомандующего РССР?..

– Да.

Олаф замолчал, думая…

– Полковник, но ведь его только называют “тенью” – он просто человек, как и мы…

Я остановился, крепко сжав дрожащей от напряжения рукой его плечо…

– Олаф, он не просто человек, как мы…

Ханс, насторожившись, подошел ближе…

– А это правда, что ваш верховный главнокомандующий – самое великое творение

человеческого разума?..

Ханс вздрогнул под моим взглядом, замолкая…

– Только он не человек, Ханс.

– Я знаю, что он жесток… но ведь это необходимая жестокость… Правда?..

– Не в этом дело, Ханс. Он просто – не человек.

– А кто же?..

– Никто не знает, кто он, – кем он стал… ни в штабе Ясного, ни в Центральном управлении

СГБ… Мы знаем только, что он – не человек.

Ханс, зябко сжав плечи, украдкой осмотрелся… Олаф, опустив глаза, запустил пятерню в

путающиеся на ветру волосы… поднял на меня решительный взгляд…

– Скажите, зачем он вас ищет? Зачем вы ему, Снегову?

– Я не знаю, Олаф. Я ничего не знаю…

– Что вы сделали?

– Я ничего не сделал – сделал Хакай… он сделал меня, воскресив офицера после необратимой

смерти.

– Хакай?.. Ваша память открыта Хакаю?..

– Да. Я должен был быть казнен.

– Я думал, что вас должны были устранить вслед за вашим устраненным командиром…

– Сначала и я так думал… После думал, что буду казнен, как офицер Хакая… Теперь я не знаю,

что думать… Я мертвец, Олаф. Я был убит и буду убит.

– Оказаться опальным мертвецом меж Снеговым и Хакаем… Нелегко вас занесло, полковник…

А с Роттером вы никак не связанны?..

– Я между трех огней трех систем. Но я не знаю, что происходит.

Олаф сосредоточенно думает. Ханс, видимо, полностью полагается на него в этом – он смирно

ждет, что-то обтирая об рукав куртки… Я перехватил его руку, заметив не характерный для нашего

обмундирования золотистый проблеск в зыбком свете уже проступающих под редеющим снегом

звезд. На его открытой ладони, на потертой перчатке, свился тонкий золотой дракон с

расправленными когтями и оскаленной пастью…

– Ханс… Где ты взял это?..

17

Ханс с недоумением смотрит на меня, не отвечая… Я тряхнул его за плечи…

– Ханс, ты где это взял?!

– Я не знаю, полковник… Где-то здесь… Он охранял какие-то двери… Я его с трудом заметил –

он весь почернел от сажи… Но он такой красивый… У “драконов” все всегда очень красивое – и

здания, и вещи…

Олаф налетел на Ханса, окончательно испугав товарища…

– Где здесь? Как далеко?

– Олаф, не злись на меня… Я не знаю, где… Час назад… я увидел его…

– Ты что, совсем не соображаешь?! Ханс, там след остался!..

Я прижал к горячему лбу холодную руку, но голова просто горит…

– Олаф, оставь его… Это я недосмотрел. Я должен был сказать, что нельзя ничего трогать…

– Надо вернуться, полковник… Надо скрыть след, оставшийся от снятого дракона…

– Нет, Олаф… Поздно… Поздно, Олаф! Стойте у дверей этого здания и не выходите! Ждите, я

вернусь скоро!

– Это он, полковник?!

– Нет… Еще не он – он послал другого… Стой здесь, Олаф!

– Я пойду! Не рискуйте! Без вас нам уж всем не уйти!

– Ты не справишься с этим офицером, Олаф! Он S9… Я знаю его… Стой здесь, не сходя с

места, – это граница патрульных квадратов… Разведчик пролетит по границе зоны восприятия – он

вас здесь не заметит…

Я бросил все, что только мог, оставшись в одной черной шинели, скрывающей меня в

густеющей тьме, и зашел во мрак выгоревшего здания… Рокотов еще далеко, но он уже в зоне

ментального восприятия… Рокотов – старый боевой офицер СГБ… офицер S9, равный мне по силе

и знаниям… Идя навстречу, он открыл мне линию…

– Горный, время вашей казни еще не пришло. Подпустите меня ближе, мне нужно подойти.

– Оставайтесь на месте, если не собираетесь вступать в бой.

Он остановился, так и не достигнув зоны визуального контакта.

– Горный, я должен предупредить вас. Не старайтесь скрыться от нас, не пытайтесь уйти от их

глаз.

– Что вам от меня нужно? Дайте мне объяснения, Рокотов.

– Я не имею права дать объяснения – только предупредить.

– Система отреклась от меня. Теперь я не подчиняюсь требованиям системы…

– Офицеры подчинены системе до смерти.

– Я мертв, Рокотов. Я мертв для системы. И вы знаете, иначе передали бы мне не его

предупреждение, а его приказ.

– Не стоит отстаивать это подобие жизни, Горный.

– Я отстаиваю не жизнь, а смерть, Рокотов. Я честный офицер и не позволю казнить меня, как

изменника, или пристрелить, как крысу.

– Вы шпион Хакая – вы будете казнены согласно закону, согласно порядку.

– Не ждите, что я упрощу вам приведение в исполнение кары. Кару усложнили вы.

– Вы решили окончательно, Горный? Вы понимаете, что сопротивление отяготит кару?

– Я не жду от вас пощады, но не ждите пощады и от меня.

Рокотов прервал сигнал, но остался на месте. Он знает, что моя память – память правой руки

главы Центрального управления СГБ… что о чужих мученьях мне известно больше, чем ему –