Вода довольно быстро кончилась. Еды тоже не особо много осталось. Веста попыталась экономить, как могла, надеясь наткнуться хотя бы на захудалый городишко или деревню с постоялым двором, но нет. Эко вел их безлюдными тропами.

При помощи ворона они два дня назад вышли на старую и разбитую дорогу, раньше соединяющую столицу с северным краем. После строительства Змеиного Тракта о ней забыли. Тем более, старая дорога проходила слишком близко от Поющего Леса. Отнюдь не самого дружелюбного и гостеприимного местечка в королевстве.

Кира не преминула высказать мысль, что ворон нежелательный спутник.

— Слуги Отверженного всегда принимают вид зверей. Чаще всего воронов и черных котов, — уверенно заявила она, недоверчиво глядя на Эко. — Может быть, он ведет нас прямиком в Бездну?

Кира уже успела порядком надоесть своими рассказами о нечистых слугах Отверженного, которых можно повстречать темными вечерами на заброшенных дорогах, или о том, что будет, если не прочитать молитву Единому три раза перед едой. Один раз Веста не выдержала и съязвила: "понос и золотуха?". Тогда‑то Кира на нее и обиделась, считая, что она старалась донести до Весты свет веры, а наткнулась только на пренебрежение колдуньи.

— Хоть в Бездну. Там, я надеюсь, попрохладней будет, — буркнула Веста.

— В Бездне царит пекло, где жарятся грешные души. Прохладней там уж точно не будет. Можешь не надеяться.

— Уж не ты ли мне недавно заявила, что там, наоборот, холодно?

Кира задумалась на несколько минут, а потом проговорила:

— В Бездне есть всё: одни грешники попадают в кипящие серные озера, где бесы Отверженного сдирают с них кожу, а других насаживают на ледяные колья или бросают в снежные пустыни, где они бродят до скончания веков… Так мне, по крайней мере, папа говорил.

— Милые у вас сказки на ночь, — едко обронила Веста.

После смерти Даны и встречи с Красными Мечами, она питала неприязнь к Единому и его культу.

— А еще он говорил, что язычники тоже попадают в Бездну. И там над ними издеваются бесы… Те же, кто верит в истинного бога, отправляются в райские кущи, где вкушают божественный нектар, поют псалмы и играют на арфах.

Веста замедлила шаг, посмотрела на Киру и поинтересовалась насмешливо:

— И каждый блаженствующий в небесных чертогах играет на арфе и поет? — и после того, как Кира кивнула, добавила вполголоса. — Представляю себе, какой там стоит шум. Я надеюсь, праведники готовятся к загробной жизни и берут уроки музыки, иначе жуткая какофония выходит.

Кира нахмурилась. Ей не нравилось то, с каким тоном ведьма комментировала всё, что она говорила про Единого. Например, как было с историей, где бог спустился к пророку сперва в образе орла, потом в образе черепахи, а затем в образе жука. На что Веста спокойно заметила, что если бы к ней подползла черепаха и предложила основать новую религию, она бы ей тоже не поверила. И неужели нельзя было выбрать более грозный образ? Жуку скорее всего, добавила шутливо Веста, пришлось пророка убеждать три дня и три ночи не в новом смысле жизни, а в том, что человек не сошел с ума и что у него не начались бредовые видения.

— Еретичка, — обиженно насупилась Кира и решила больше с ней не разговаривать. Сегодня, по крайней мере.

Вскоре окончательно стемнело. Эко отправился на охоту. Он всегда улетал на ночь, а возвращался под утро. Порой Весте начинало казаться, что Кира права — ворон Сета не такая уж и простая птица. И она сразу же отгоняла эти дурацкие мысли, коря себя за то, что наслушалась глупостей.

Веста и Кира расположились в тени двух одиноких берез, сросшихся друг с другом. Скромно поужинали и улеглись спать. Обе очень устали в пути.

Земля была теплая, нагревшаяся за долгий и жаркий день. Веста пробормотала про себя заговор, отводящий беды и кошмары. Нарисовала на земле несколько символов, отгоняющих ненужных гостей, и закрыла глаза, вдыхая горький аромат растущих рядом трав. Ее пальцы непроизвольно сомкнулись на прохладной рукояти стилета. С оружием под боком спалось как‑то спокойней.

Рядом мирно посапывала Кира. Она заснула, сразу же, как только положила голову на сложенные руки. Веста еще долго не могла уснуть, ворочалась, поглощенная собственными мыслями, а потом в один момент провалилась в темное вязкое сновидение…

Перед ней бежала вперед узенькая тропинка. Вокруг высокими стенами сомкнулись крепкие деревья, и лунный свет просеивался через их густые кроны, озаряя лес вокруг холодным серебром.

Веста сделала шаг вперед и услышала… Тихий и красивый голос, напевающий что‑то. Она была готова поклясться — раньше его не слышала. Но голос казался знакомым, отдаваясь уколом странной тоски в груди.

Ветер стучит в слуховое окошко,

Дремлет в углу полосатая кошка,

Ночь собирает в подол огоньки,

Сны моей девочки будут легки.

Катится месяц по темному небу;

В год уродиться и меду, и хлебу.

В речке играет вода серебром.

Спи, моя девочка, радостным сном.

Веста зашагала навстречу голосу. И удивленно остановилась, наблюдая за тем, как на ветвях деревьев, окружающих тропинку, загораются бледно — зеленые огни. Элиндаль. Лесные духи. Они вспыхивали один за другим среди листьев, потревоженные появлением внезапной гости. Некоторые даже подлетали ближе, но нерешительно замирали в шаге от ведьмы.

В маленькой печке чуть теплится пламя,

Люлька скрипит окруженная снами.

Трав ароматных добавлю в огонь.

Демон ночной мою крошку не тронь.

В сонной стране расцветают деревья,

Птицы роняют волшебные перья.

Нет там ни боли, ни страха, ни зла.

Спи, моя милая, полночь светла*.

Веста снова услышала этот голос и пошла вперед. Огоньки увязались следом. Песня становилась чуть громче, слова четче, но Веста никак не могла вспомнить, где она её слышала раньше… Дана никогда ей не пела перед сном.

Тропинка вилась, то прячась в зарослях травы, то выныривая и огибая толстые корни деревьев, выглядывающие из‑под земли. Почва под ногами Весты была мягкая, чуть влажная. Наверное, недавно прошел дождь. Пахло травами и сосновой смолой. Тишину ночи нарушил крик птицы — прозвучал где‑то и замер в верхушках деревьев.

Тропинка вывела Весту к берегу озера. Спокойная неподвижная гладь воды напоминало огромное зеркало, в котором отражалось чистое звездное небо. Подул ветер — зашуршали заросли осоки. Всплеск — наверное, рыба.

Она подошла к самому краю и заглянула в воду. Но вместо собственного отражения увидела совсем другое — на нее смотрела девушка с чёрными, словно безлунная ночь, глазами, и длинными серебряными волосами. Улыбнулась, поймав непонимающий взгляд Весты, а затем внезапно поддалась вперед — холодные руки обвили шею колдуньи, шепот раздался над ухом, обжигая мочку.

Веста дернулась, но хозяйка озера стиснула её сильней.

— Он ищет тебя, ведьма… Ищет и скоро найдет. Твой Дар проявляется всё сильнее с каждым днем. Он чувствует это. Не верь отражением и зеркалам. Они всегда врут…

— Кто он такой? И зачем ему я? — спросила Веста испуганно. — И что это за Дар?

— Скоро ты всё узнаешь, Веста. Но с наступлением темноты тебе лучше спрятаться в Поющем Лесу. Луна дает ему силу. А мы защитим тебя, не пустим его слуг.

— Подожди, я не совсем понимаю.

— У тебя совсем не осталось времени. Полная луна сегодня. Будь осторожна, — произнесла напоследок, а потом потянула Весту за собой. Та не успела ни за что зацепиться — так и полетела в ледяную воду следом.

Веста испуганно закричала, но вода забрала её крик…

Тогда ведьма сделала рывок к поверхности.

И проснулась.

Утро выдалось хмурым. Веста шла впереди, за ней сонно плелась Кира, замотавшись в теплый платок. Она то и дело зевала, прикрывая рот ладонью и с раздражением поглядывала на колдунью. Неужели нельзя было дать ей подремать еще часок? К чему вообще вся эта спешка?