Веста перевернулась на спину и открыла глаза. Сверху на нее равнодушно смотрели яркие звезды. Лениво покачивались верхушки деревьев. Где‑то квакнула лягушка.

— Что всё это значит?

— Поющий Лес дает лишь то, что считает нужным тебе увидеть, Веста, — раздался рядом голос, и повернув голову, ведьма увидела хозяйку озера. Та сидела на берегу. — Он может показать прошлое, настоящее, будущее… Показать то, что могло быть и то, чего никогда не будет. Эта древняя магия, — с любовью провела по земле, — и она никому не подчиняется. А действует сама по себе.

— Я видела мужчину и женщину, которая просила его позаботиться о своей дочери. Но я не понимаю, какое это имеет отношение ко мне.

Хозяйка озера пожала плечами.

Веста же откинулась назад, подняла глаза на звезды. Такие крупные, манящие, красивые в своей холодности и отрешенности… Наблюдающие со скукой за страстями людей на земле… Веки потяжелели, глаза сами закрылись, и спустя мгновение ведьма провалилась в новое видение.

Русалка не обманула её.

Дальше действительно стало легче…

Белояр выдался холодным и снежным, прямо, как Лютый до него. И маленькая девочка долго ворочалась в кровати, пытаясь словить за хвост ускользающую от нее птицу — сновидение. Но та окончательно улетела, и Веста села в кровати. Хмуро посмотрела на спящую на соседней Дану — та лежала на спине и негромко храпела, и девочка считала это главной причиной своей бессонницы.

Вспомнив о том, что на столе стоит кувшин с лимонной водой, Веста спустила ноги с кровати и прошла в соседнюю комнату, которая служила им и столовой, и кухней… В комнате было душно — от глиняной печи исходил согревающий жар. Веста с удовольствием подумала, что бабушка обещала на днях испечь её любимый пирог с корицей. А потом, когда сойдет снег, в город нагрянет весенняя ярмарка и можно будет уговорить Дану разрешить ей покататься на карусели вместе с остальными ребятами.

Веста приподнялась на цыпочки, взяла глиняную кружку и подошла к столу. Забралась на табуретку и налила себе воды. Сделала глоток.

Девочке исполнилось день назад семь лет. День Рождение они отпраздновали скромно. Дана подарила внучке вязанную шапку, шарфик и рукавички, а еще куклу, на которую Веста давно положила глаз в лавке игрушек. Она её ни на минуту не отпускала от себя, даже засыпала обнимая. Это была её лучшая подруга. Единственная, кто не кричал ей вслед "ведьма!" и не пытался бросить камень.

Взгляд Весты упал на темнеющий силуэт у стены. Ах, точно. Это подарок пекаря. Старинное зеркало в благодарность за то, что Дана вылечила его от мигрени. Бабушка отказываться от подарка не стала, но и снимать покрывало тоже не спешила. Она вообще хотела как можно быстрее избавиться от него.

В девочке проснулась любопытство. Прижимая к груди куклу, она подошла к зеркалу и стянула с него ткань. Та упала "горбатой" грудой к её ногам, открыв гладкую блестящую поверхность. Веста задумчиво склонила голову набок: ну зеркало, как зеркало. Она видела такие в одной лавке, где торговали всякими старыми вещами. И почему бабушке оно так не нравится?

Веста скорчила своему отражению рожицу. Отражение не осталось в долгу. Веста показала язык — отражение тоже. Поставила рожки — и отражение поступило также. Веста сделала свиной пятачок и хрюкнула — отражение повторила тоже самое, только без звука. Девочка засмеялась, прикрыв рот ладонью. Весело ведь. Надо бабушке утром показать, чтобы и её повеселить!

Веста свернула язык трубочкой, но внезапно отражение не повторило этого. Она как‑то странно улыбнулось и произнесло:

— Вот я и поймал тебя, птенчик.

Секунда, может две, растянувшиеся в минуты, и перед ней стоит мужчина. У него светлые короткие волосы, темные глаза и кривая улыбка, застывшая на красивых губах.

Веста испуганно отшатнулась. Хотела закричать, но незнакомец выбросил руку вперед — звук так и застрял в глотке. Невидимые пальцы стиснули горло, а когда Веста дернулась, то хватка стала сильней.

От страха девочка расплакалась. Соленые горячие слезы потекли по щекам, оставляя за собой влажные дорожки.

— Тшшш, ты же не хочешь разбудить свою бабушку? Она так устала за весь день, — он покачал головой, а потом спросил. — Разве она не говорила тебе, птенчик, что играть с зеркалами плохо? Что отражения не такие уж и безобидные? Особенно, для тебя, Веста. Я так долго искал тебя. Она надежно спрятала Дар… — криво улыбнулся.

А затем произошло неожиданное.

Сперва Веста услышала мужские голоса, доносившиеся с улицы. Они громко переговаривались. Потом же спустя некоторое время запахло чем‑то едким. Тонкие струйки дыма просочились сквозь щели под дверью, побежали темными змейками по полу… Снаружи раздался радостный крик, а комната между тем наполнялась невыносимым горьким запахом.

С оглушающим звоном в окно влетел камень, который пролетев над головой Весты, угодил прямо в зеркало. Невидимая хватка тотчас разжалась, и от треснувшей зеркальной поверхности отвалился кусок.

Задыхаясь от жуткого запаха, от страха, от слез, Веста быстро отползла в уголок, где и свернулась в комок. Она не сразу поняла, что в её руке зажат блестящий зеркальный осколок… Тот самый, который потом она втайне хранила от бабушки, в шкатулке из красного дерева.

Веста стояла в снегу в стороне от дома, наблюдая за тем, как его стены и крышу лижут красные жадные языки пламени… Она медленно пошла навстречу огню, не чувствуя ни ледяного дыхания Белояра, ни холодной снежной крошки, которую он швырял ей в лицо.

Осколок зеркала она хранила в шкатулке, завернув в черную ткань, спрятав на самом дне, как и тот момент в своей памяти. Они ни слова не сказала Дане — ей не хотелось, чтобы та волновалась.

Огонь гордо поднял свою алую голову на фоне темного звездного неба. Веста бесстрашно толкнула дверь и сделала шаг в скопившуюся за ней темноту.

Здесь ничего не было, кроме одного единственного зеркала. Похожего на то самое, которое подарил Дане пекарь… Веста замерла перед ним, взглянула в блестящую поверхность.

Он сидел, сгорбившись, и перебирал в руках дымчатые камни на тонкой цепочке браслета. Короткие светлые волосы, резкие черты лица и темные глаза с затаенной злобой. Его всё еще можно было назвать красивым, не смотря на искусанные губы, исхудалое лицо, залегшие под глазами тени.

Мужчина что‑то бормотал, не сводя глаз с браслета. Один камешек, второй камешек, третий — они стучатся друг о друга, и этот звук разносится по Зазеркалью, разрушая напряженную тишину и затихая где‑то на гранях отражений.

Внезапно он вскочил на ноги, спрятав браслет в карман и резко обернулся, скользнув взгляду по тому месту, где стояла Веста.

— Маленькая любопытная девчонка, — сказал он громко, — считаешь, раз магия Поющего Леса тебя охраняет, то я не почувствую твоего присутствия? Думаешь, я не узнаю, что ты здесь? От тебя воняет колдовством проклятых ведьм!

Веста невольно сделала шаг назад. Мужчина повернулся в её сторону. Снова заговорил, но на этот раз мягче. Голос у него оказался приятным и низким.

— Когда Дар достигнет своего пика, Веста, Поющий Лес не убережет тебя… И долго под крылышком лесных духов ты не пробудешь. В нас течет одна кровь, птенчик, — он приблизился к зеркалу, склонил чуть голову набок, глядя на Весту, — и я всегда найду тебя. Где бы тебя не спрятали… — он улыбнулся. — Беги, если можешь бежать, но наши пути всё равно пересекутся.

— Кто ты? — единственное, что смогла выдавить из себя Веста, глядя в темные глаза.

Веста!

Он ничего не ответил. Промолчал, а потом исчез, будто и не было никого на той стороне отражений. Веста коснулась зеркала, и то пошло крупными извилистыми трещинами.

Веста! Очнись же, ради бога!

Трещины расходятся, разбегаются друг от друга, снова сходятся, сливаются в одну… А зеркало крошится, распадается на части, рассыпается маленькими блестящими кусочками, падающим в темноту под её ногами. Они блестят где‑то в вдалеке и так похожи на звезды.