— Видишь, покраснел? В самую точку попала! — торжествующе заключила тетя Агния.— Важней любви, особенно в Егорином возрасте, ничего быть не может, никакая слава ее не заменит! И все, точка на этом. Приказываю: сию же минуту — на кухню.

Тетушкина кулебяка оказалась такой вкусной, что я один съел больше, чем они вдвоем. Но то поразительное, что я узнал о Вольфе Мессинге, даже за кухонным столом ни на минуту не забывалось. Надо же было тете Агнии вылить целый ушат ледяной воды на мою голову!

Пребывать в полном одиночестве, не иметь семьи... Может ли быть человек более несчастным?

Когда сидели за столом, тетя Агния, посмеиваясь, кое-что еще прибавила:

— Между прочим, в дни выступлений Мессинг ничего не ел, чтобы лучше сосредоточиться. Весь день ничего не ел, понимаешь? Как ты на это смотришь?

В ответ я пожал плечами, но мое равнодушие было наигранное. Стыдно, наверное, в этом признаваться, но мысль по целым дням ничего не есть неприятно меня поразила. Может, тетя Агния нарочно прифантазировала? Не представляю, какие могут быть выступления на пустой желудок.

Но хотя тетя Агния и ошеломила меня, мысль о возможности развить свой тайный дар не покинула меня малодушно.

Вполне может быть, тетя Агния нарочно сгустила краски насчет жуткого одиночества Мессинга. Непременно самому нужно будет эту книгу прочесть. Кроме того, этот «колдун», по тетушкиному определению, чувствовал себя изгоем среди людей главным образом из-за своих телепатических способностей. Что касается меня, то отгадывать мысли и желания я не умею и вряд ли когда сумею.

9

В очередное воскресенье тетя Агния пригласила меня посмотреть новый кинофильм. В кино она любит ходить, не то что Валерий Петрович.

Из дома вышли рано, вскоре после завтрака, и тетя по пути в кинотеатр предложила:

— А не прогуляться ли нам сперва в парке? Погода сегодня отличная.

Я, конечно, отказываться не стал. Тетя Агния такая красивая — приятно идти с ней рядом. Да и не скучно, не то что с иными взрослыми.

Ей приглянулась скамейка возле огромного старого дуба. И тут выяснилось, что она неспроста пригласила меня пойти вместе в кино...

— С некоторых пор, племяш, я стала замечать за тобой нечто такое, что вынуждает меня на откровенный разговор, ничего не поделаешь, нужно.

Я выжидательно глядел на нее.

Тетя Агния помолчала, как бы собираясь с мыслями.

- Замечать я стала вот что: в последнее время Валерия Петровича ты стал прямо-таки обожать! А по отношению ко мне — явный холодок. Может, я ошибаюсь?

- «Обожать» — чересчур, тетя,— ответил я.

- Значит, не ошибаюсь... Вот об этом и поговорим: о плетке, злой жене и угнетенном муже. Все началось с того, что любила я одного, а замуж вышла за другого...

Тоник (полное имя — Антонин) был по натуре полной противоположностью Валерию Петровичу — шумный, легко увлекающийся, подвижный, обидчивый. Ровного, спокойного настроения он не знал, если не восторгался чем-нибудь (или кем-нибудь), значит, наоборот, возмущался. Нелегко с таким неуравновешенным человеком дружить. Но зато как он умел увлечь своим оптимизмом, как заразительно хохотал! За один только смех можно полюбить.

Легко сходился с девушками, легко расходился.

Мы с ним на одном курсе политехнического учились. За два года учебы несколько раз ко мне подступался, ну а я себе цену знала — каждый раз атанде от меня получал. Это, как видно, его раззадорило: когда на третьем курсе начали учиться, буквально проходу не давал. А я уже во вкус этой игры вошла: нравилось смотреть, как он мается — тащится за мной повсюду как тень, в загс приглашает.

Какая женщина перед таким упорством устоит, тем более если парень, несмотря ни на что, очень нравится? Пришел мой час, и я не устояла. И пошла бы с ним в загс, кабы не стукнуло в башку этому чокнутому бросить институт и на стройку к черту на кулички податься. Видишь ли, он понял: не по нем эта скучная будущая профессия инженера, лучше монтажником-верхолазом стать.

Никакие резоны не помогли — загорелось ему из родного города уехать. Нашла коса на камень — ссора кончилась тем, что я посоветовала ему перед отъездом даже мое имя забыть... Месяца через полтора получаю письмо: все распрекрасно, сразу, как приедешь, в общежитии нам отдельную комнату дадут, с нетерпением жду.

У меня голова кругом пошла.

За эти полтора месяца Валерий Петрович сполна себя показал. Он нашим соседом был и начал на меня поглядывать, когда я еще в школу бегала. Старше на десять лет, и мне, конечно, льстило внимание взрослого мужчины, но... Короче говоря, когда Тоник меня бросил (как мне казалось), я стала замечать в своем соседе качества, которых начисто был лишен беглец: серьезность, ровное, благожелательное настроение, рассудительность. А главное, поистине рыцарское ко мне отношение.

И так все сразу совпало: убеждаюсь, что у меня будет ребенок, получаю от Тоника письмо с приглашением приехать, а сутками раньше Валерий Петрович делает мне предложение...

Я со слезами к маме (она еще жива тогда была): что делать? «По себе, дочка, знаю: всего дороже для женского сердца любовь,— отвечает.— Только птица эта очень капризная, ненадежная. Характер у твоего Тоника таков, что узнаешь с ним больше мучений, чем радостей. Если готова к этому, поезжай к нему. Но мой тебе совет: лучше к Валерию Петровичу прислонись, за ним как за каменной стеной будешь». Почти всю эту ночь я проплакала, а наутро поднялась с мыслью «прислониться».

Надумала Валерию Петровичу признаться, в каком я положении,— была слабая надежда, что посоветует родить. Нет, не посоветовал, хотя отказаться от меня и не подумал!.. Ну а я... молодая была, глупая. Думала, все у меня еще впереди. Да и на Тоника была обида страшная. К медицине за помощью кинулась... «Помощь» эта мне боком вышла — никогда у меня больше ребенка не будет...

Тетя Агния вздохнула. А через какие-то несколько секунд засмеялась:

- Рассказать кому, здравомыслящему, как сорокалетняя тетя перед семнадцатилетним юнцом исповедовалась, скажут, сбрендила.

- Вы жалеете? — невольно вырвалось у меня.

- Ну уж нет! — Тетя опять засмеялась. Иногда она смеялась в самых неподходящих, казалось бы, случаях.— Сама-то я здравомыслящая только наполовину... Понятно теперь, дружочек, почему я так «странно» иногда обращаюсь с Валерием Петровичем?

- Нет, тетя, непонятно,— ответил я твердо.— Точнее, не все понятно.

- Ну-ну. Объясни, что понятно и что нет.— Зачем-то прибавила: — Слушать тебя — одно удовольствие.

- Понятно теперь, почему у Валерия Петровича бывает виноватый вид перед тобой.— Местоимение «тобой» у меня как-то нечаянно вырвалось, и дальше я следил за своей речью.

- А что непонятно?

- Непонятно, почему вы злоупотребляете этим. Разве Валерий Петрович принуждал вас...— Я не договорил.— И вообще — замуж за него идти?

В глазах тети Агнии вспыхнул злой огонек.

- Много ты понимаешь! Любая девушка в подобном положении растерялась бы. Валерий Петрович намного старше, я в нем именно каменную стену видела. Положилась на него... Да что я, право, буду оправдываться перед тобой!

- Не я, тетя, этот разговор затеял.

Она примирительно тронула меня за плечо.

— Кажется, я погорячилась. Да не переживай ты так за Валерия Петровича! Сам-то он вовсе обиженным себя не чувствует. Будь его женой не я, а тетеря какая-нибудь тихонькая, он бы в чеховского Ионыча превратился. У него от одного моего появления импульс повышается!

«А ведь это похоже на правду»,— мелькнуло у меня в голове. Поразмыслив немного, сочувственно сказал:

- Говорят, любую ошибку можно исправить, когда ее осознаешь...

- Что ты имеешь в виду?

- Как что? Раз вы поняли, что ошиблись, выйдя замуж за Валерия Петровича, почему не оставили его? К своему Тонику не уехали?

Тут тетя Агния снова принялась смеяться, даже хохотать. А почему, совершенно нельзя было понять. Я обиженно молчал.