- Наверное, ты права, и это очень грустно.

- Не понимаю этого и вряд ли когда пойму, с чего бы грустно? Лес остается лесом, если даже быт благоустроенный. Ведь со скуки помереть можно!

- Со скуки? Да у нас дома слова этого никто не знал! Мне лес ничуть не надоедал, сколько бы я ни бродил по нему. Очень нравилось наблюдать каждый день в нем какие-то перемены, на первый взгляд вроде бы незаметные. То цветок распустился, то какая-то птаха начала вить гнездо, то первые грибы появились, да мало ли что еще!

Это весной. Осенью тоже много интересного можно в лесу поглядеть.

- Ну а зимой? Ни за что не поверю, что тебе не надоедало изо дня в день любоваться снежными сугробами и голыми черными деревьями. Нет, от одной только природы радости немного.

- Почему «одной только природы»? Были у нас и совсем иные интересы. Папа сумел порядочную библиотеку собрать, читать мы все трое любили. Особенно я — брался за новую книжку и враз забывал про все на свете... Не подумай, что мои родители вели жизнь замкнутую — напротив, они часто принимали гостей. Чаще других бывали у нас преподаватели из Крапивенского лесного техникума, расстояние в три километра их не пугало. Обратно же их отвозил папа на Орлике. Если

бы ты только знала, как было весело и интересно на этих зимних вечерах!

- Хм!.. И что ж такого было особенно интересного?

- Папа хорошо играл на гитаре, а мама любила петь, знала много песен — какие дуэты у них получались! Да и гости тоже почти все были поющие. А на столе — большущий, ярко начищенный самовар, у него была своя песенка, и она долго не замолкала... А какие интересные разговоры велись за столом! И о книгах, и о музыке, и по биологии. Здесь у тети Агнии тоже собираются гости, но совсем другие люди.

Спохватившись, я взглянул на Дину: не наскучил ли ей мой долгий рассказ? Как будто нет, слушает с интересом. Взяла со стола альбом, самую дорогую для меня вещь, которую я привез из дома, принялась его листать. На фотографии мамы, где она совсем молодая, с длинной косой, Динин взгляд задержался.

— А моя мама на твою совсем не похожа,— не подымая головы от альбома, сказала она тихо.— А что такое отец, я вообще не представляю.

Выходило, я сумел внушить ей доверие, вызвал на откровенность... У меня так забилось сердце, что я испугался: как бы Дина не услышала.

В этот момент раздался одновременно стук в дверь и тетин голос:

— Егорушка, можно к тебе?

Не мог же я ей сказать «нельзя»! Войдя, тетя Агния якобы очень удивилась, что я не один. Как бы вдруг не заметила в прихожей красного Дининого плащика на вешалке и тоже красных сапожек на полу. (Цвет такой — сами в глаза лезут.)

— У тебя, оказывается, гостья!

Пришлось их познакомить. Окинув Дину мгновенным цепким взглядом, тетя Агния сделала вид, что не очень-то интересуется ее присутствием. Протягивая мне газету, которую держала в руках (только сейчас я заметил эту газету), сказала самым непринужденным тоном:

— Раз уже я вошла, на вот, прочти, о чем ты меня просил — тут большая статья о вреде курения.

Я вытаращил на тетю глаза: ни о чем подобном я ее не просил. Мне бы благоразумно смолчать, поблагодарить — она, может, и оставила нас в покое, ушла бы. Но эта догадка пришла в голову, когда было уже поздно.

- Но тетя, я вовсе не просил об этом! И зачем мне читать эту статью? Курить начинать я не собираюсь.

- Ты иногда забывчив, дорогой,— мягко возразила тетя.— А зачем просил принести эту статью, не знаю. Может, не для себя, а для кого-нибудь?

И при этом мило улыбалась... Совсем опешив, я невольно взглянул на Дину. Та приняла это как сигнал.

— Егор, как ты не понимаешь? Агния Сергеевна принесла эту поучительную статью для меня.

Тетя Агния живо к ней повернулась:

- Вы разве курите, милая девушка?

- Курю. И вам, конечно, это хорошо известно, судя по всему!

Дина с вызовом глядела на тетю; чернущие ее глаза ярко заблестели, голос напряженно зазвенел. Как она была хороша!

- Вы будто хвастаетесь тем, что курите?

- Во всяком случае, не собираюсь от кого-либо таиться! Тем более, что бывают грешки и похуже. Чрезмерное любопытство, например.

- Как сказать, милая девушка, как сказать! Любопытство, конечно, тоже грешок, но о нем во все колокола не звонят. Вот что касается курения, тем более женского, социальным бедствием считается. Конечно, если вы не имеете в виду когда-либо замуж выйти, то грех не такой большой — отравляйтесь себе на здоровье. Но если женой, матерью стать мечтаете, от курения необходимо отказаться.

- Это вы так о племяннике разволновались?

- Беспокоиться за племянника — это так плохо?

- Просто я сразу бы вас успокоила: я прекрасно понимаю, кто есть кто.

Казалось, обе говорили колкости друг дружке с удовольствием... Придя в себя, я кинулся к тете Агнии.

— Тетя, прошу... Прекратите!

Ни словом не возразив, она тотчас направилась к двери, но на пороге все же задержалась, чтобы напоследок уколоть:

— Очень жаль видеть в такой красавице дурные склонности...— И улыбнулась чарующе.

Едва за тетей затворилась дверь, Дина кинулась вон из комнаты. Мигом всунув ноги в сапожки, схватила в руки свой плащик и выскочила на лестничную площадку.

Все это она проделала столь стремительно, что я опомнился, когда она уже сбежала по лестнице,— было слышно, как хлопнула внизу дверь. Вздрогнув от этого гулкого звука, я тоже сорвал с вешалки свой плащ и кинулся за Диной следом. Нельзя было ее так отпустить...

11

Я нагнал Дину и молча пошел рядом, приравниваясь к ее быстрому шагу. Сперва она делала вид, что не замечает меня, потом это ей, как видно, надоело. Отрывисто спросила:

- Зачем ты идешь за мной? Что тебе надо?

- Просто провожаю тебя,— ответил я.

- Не надо меня провожать, сама дойду.

- И все-таки провожу.

Дина замедлила шаг.

— Может, думаешь, я на твою тетю Агнию обиделась? Нисколечко! Если хочешь знать, она мне даже понравилась. Так что на мой счет будь спокоен, спать иди. Пора уже — у тебя небось режим строгий.

Я продолжал молча идти рядом.

— Не поверил — про тетю Агнию? На ее месте я поступила бы точно так же, даже еще резче. Не подбирала бы деликатные выражения, как она! Разве ее племяннику необыкновенному такая подруга нужна? Ведь я на самом деле курю.

Я продолжал молчать, и это Дину рассердило. Приостановившись, резко спросила:

- Может, все-таки скажешь, что тебе от меня надо?

- Ничего. Просто быть с тобою вместе. Наш разговор так внезапно оборвался...

- Ничего, в другой раз договорим.

- Кто знает, когда будет другой раз?

- Значит, поговорить нестерпимо захотелось? Ну что ж... Тут за углом есть укромный скверик — вот там и поговорим. Пойдем, нечего время терять!

Дина проговорила все это, недобро оживившись; нехорошее предчувствие кольнуло мне сердце.

В небольшом безлюдном скверике стояла одна-единственная скамья, мы сели на нее.

Теперь, когда я узнала твою жизнь, у меня нет ни малейшего сомнения: тебе в подруги нужна девушка, как твоя мать,— продолжала Дина так же возбужденно.— Неужели ты сам не видишь: я ни единой капелькой на нее не похожа.

- Это не обязательно, что непременно такая же! — пробормотал я.

- Ах, «не обязательно»! Скажи на милость: что тебе во мне? Дерзкая, злая, невыдержанная, такая-сякая — все правда, что про меня говорят. Один человек знаешь как меня назвал? Пантерой. Ну тебе ли меня приручать?! Пригляделся бы лучше к Тане Прониной — как раз по тебе. Или к Наде Завьяловой — деликатная, скромная, не то что я. И родители у нее — высококультурные.

— Не надо,— попросил я.— По крайней мере, сваху из себя не изображай.

— Наверно, тебя только факты могут убедить,— Дина помолчала.— На мне с рождения лежит клеймо... Помнишь, что я сказала, когда твой семейный альбом рассматривала? Моя мать совсем не такая, как твоя.