— Пожалуй, предпочту нубиек. Никогда не пробовал, знаете ли!

— Тьфу ты! — не выдержав, скривился Георгий. — Нешто можно вот этак шутить?

А корабль — корабли — приближался, высокий и красивый, с четырьмя мачтами и белыми, выгнутыми надутой дугой, парусами. На верхушках мачт горделиво реяли на ветру вымпелы и флаги.

— Странные какие стяги, — всмотрелся Георгий. — Никогда таких раньше не видел.

— Почему странные? — Лешка тоже присмотрелся… Красивый такой флаг трепетал на мачте — по лазоревому полю серебряные звезды. Звезды! Серебряные! По лазоревому полю!

«Звезда ведь не геральдический знак… А, впрочем, пусть будет».

Господи, неужели…

— Эй, эй! — привстав, Лешка замахал руками. Корабль уже был совсем рядом!

— Вы кто такие? — перегнувшись через украшенный треугольными щитами фальшборт, осведомился юнга.

— Мы бежали от разбойников. Вон они, сзади!

— А, может, вы и сами разбойники? Почем нам знать? Идите своим курсом.

— Возьмите нас, мы заплатим. Можете даже взять лодку.

— Наверняка краденую! Проваливайте и не вздумайте к нам цепляться.

Вот-вот, сейчас, на мачтах взовьются все паруса, и красавец-корабль уйдет, растает среди лазурных волн, как последняя призрачная надежда.

— Постойте! — что есть мочи, закричал Лешка. — Мы — старые знакомые владелицы судна!

— Опусти им лестницу, Килос, — прозвучал грубый голос с кормы. А дальше — еще лучше: — Пушкари, готовьтесь к залпу по разбойничьим лодкам!

Господи! Лешка не поверил своим глазам — на кормовой палубе, картинно облокотясь на балюстраду, стоял… Кызгырлы! В синем шелковом тюрбане, алом плаще и… и в ослепительно белых шальварах!

Стоял и…

…Улыбался.

«Счастливый Юсуф» — так назывался принадлежащий Гюльнуз корабль — спокойно доставил беглецов в Трапезунд. Никакие пираты за ними не гнались, видимо, убоявшись, а, скорее, просто махнули рукой да вернулись делить награбленную добычу. Некоторое время друзья провели на борту судна, и Лешка с удовольствием и какой-то светлой грустью выслушивал рассказы Кызгырлы — бывшего надсмотрщика, а ныне — доверенного лица семейного торгового дома «Гвидо Сильвестри и Гюльнуз».

— Хозяйка частенько вспоминает о тебе, Али, — кивал головой Кызгырлы. — И я обязательно поведаю ей о нашей встрече. Кстати, не хотите ли вернуться назад? Мой бывший хозяин Ичибей Калы уехал, и в Кафе вам ничего не грозит.

— Нет уж, — Владос замахал руками. — Спасибо за предложение, но все наши пути теперь ведут в Константинополь!

— Жаль, мы туда не идем. Скоро будем готовиться к свадьбе!

— Как? — удивился Лешка. — Ее еще не сыграли?

Кызгырлы заливисто расхохотался:

— Да нет, сыграли давно. Просто теперь мы женим Алныза.

— Алныза?! — на этот раз удивился грек. — Неисповедимы пути твои, Господи!

Корабли Гюльнуз пустились в обратное плавание примерно через неделю, во время которой беглецы постарались привести себя в божеский вид. Подстриглись, побрились, да на занятые у бывшего надсмотрщика — а, вернее, у вышеуказанного торгового дома — деньги прикупили не очень дорогую, но вполне добротную одежонку. И еще хватало на оплату постоялого двора и попутного судна!

Лешка, между прочим, мучился совестью:

— Как же мы вернем Гюльнуз деньги? Перешлем через какого-нибудь купца? Но, кому доверить, ведь сумма немаленькая?

— Темный ты человек, Алексий! — громко расхохотался Владос. — Извини, конечно, но сразу видно, что вырос ты где-то в жуткой глуши, в далеком далеке цивилизации. Верно, Георгий?

— Да, — Георгий тоже засмеялся и пояснил: — Мы просто-напросто зайдем в какой-нибудь банк и отправим в Кафу вексель на денежный перевод.

— Ах, вот оно что! — теперь уж захохотал и Лешка. — Значит, в банк. Значит, денежный перевод. Вот уж не знал, что у вас уже есть и банки и переводы. Интересно, Интернет еще не изобрели? А то б я, наверное не удивился!

— Сколько удивительных слов в русских диалектах — Владос наставительно поднял вверх большой палец. — Признаться, я таких слов в жизни своей не слышал, хотя с русскими общался много.

— Не с теми общался, — пошутил Лешка. Грек покривил губы:

— Может быть, может быть. Кстати, не пора ли поискать хоть какое-нибудь жилье? Ведь, между прочим, уже скоро стемнеет.

Друзья покинули гавань и зашагали вдоль по широкой улице, мимо крепких крепостных стен с высокими башнями, мимо монастырей и церквей с золочеными куполами, мимо мраморных общественных зданий с колоннами и тенистыми портиками. Трапезунд поражал сказочным великолепием дворцов и храмов, ароматом виноградников и садов, привольем оливковых рощ. А уж когда колокола церквей зазвонили к вечерне, приятели и вовсе почувствовали себя благостно и завернули в первый же попавшийся храм, поблагодарить Господа за чудесное спасение. Внутри храма царил приятный полумрак, золотистые лучи заходящего солнца, проникая сквозь узкие окна, выхватывали из полутьмы великолепные фрески, изображавшие первых христианских святых — Петра, Георгия Победоносца, Николая Угодника. Чудесные краски фресок — небесно-голубые, золотистые, палевый — казалось, светились мягким приглушенным светом. Вкусно пахло горящими восковыми свечами, ладаном и еще чем-то сладким. Облаченный в сверкающие золотом ризы священник, помахивая кадилом, скороговоркой читал молитву. Все присутствующие — а в храме было довольно многолюдно — крестились и клали поклоны особо почитаемым иконам.

Возблагодарив Господа, перекрестились и беглецы. Священник прочел каноны за здравие и за упокой, и друзья встали в очередь за свечками. Лешка исподтишка рассматривал собравшихся — все они производили на него впечатление чрезвычайно добрых и благонравных людей, да и вообще — атмосфера в храме стояла самая благостная, и юноша пожалел, что раньше, еще у себя, так редко захаживал в церковь. Хорошо хоть вот здесь зашел… И словно бы повеяло чем-то родным и до боли знакомым!

Выйдя из дверей храма после вечерни, друзья с просветленными лицами остановились у паперти. Церковь — храм Святой Софии — стояла на пологом холме, с которого открывался изумительный вид на всю округу. Солнце уже опустилось за далекие горы, но последние лучи его еще окрашивали небесный свод мягким нежно-палевым светом. Было тихо, ни ветерка и на небе — ни облачка. Лишь серебрилась луна в окружении рассыпанных мелким жемчугом звезд.

— Эй, уважаемый, — Владос задержал какого-то старичка. — Мы — паломники, возвращаемся из Святой Земли. Не подскажешь ли, где нам отыскать недорогой постоялый двор?

— Паломники?! — старичок улыбнулся, кивнул. — Святое дело! А правда ли говорят, что безбожные турки не чинят никаких препятствий тем, кто идет поклониться Гробу Господню?

— В общем-то, не чинят, — кивнул Георгий. — Хотя случается всякое. — Так что насчет постоялого двора?

Вместо ответа старичок пристально оглядел друзей и принялся дотошно расспрашивать их о роде занятий и родственниках.

— Ну, я вижу, вы люди почтенные, — наконец резюмировал он. — Но, видно, придется вас огорчить — по морю до Константинополя вы сейчас не доберетесь — не сезон, а по суше — не советую. Сами знаете — турки.

— Да уж знаем.

— Правда, случайно может зайти какое-нибудь одинокое судно. Надо следить. Есть у меня один знакомый в порту…

— Так где бы нам сегодня переночевать, дедушка? — напомнил Владос.

В ответ старичок лишь прищурился и поинтересовался, какими средствами располагают его новые знакомцы.

— А какие здесь цены?

— Недешевые! Нет, думаю, вам совсем не стоит связываться с постоялыми дворами. Поверьте мне, их хозяева такие выжиги… Тем более вам придется ждать корабля до самой весны.

— Так что же ты нам посоветуешь, добрый человек?