…Лешка.

Убит! Вовка убит! Да еще как изуверски — стрелой! Это кто ж так постарался? Что за тварь? Маньяк? Или какие-нибудь мелкие пацаны играли, зацепили нечаянно, испугались да убежали, сволочи? Скорее второе — Лешка почему-то никак не мог представить себе маньяка, рыскающего по болотам с луком и стрелами.

Дрожащими руками юноша перевернул труп на спину — в мертвых, удивленно распахнутых глазах Вовки отражались сверкающие молнии. Все так же шел дождь, и тяжелые капли молоточками стучали по крыше. Из груди мертвого мальчишки торчала окровавленное острие… Солидный выстрел, совсем не детский. Это ж какую силищу надо иметь, чтоб вот так натянуть лук! И какой лук!

Что же теперь делать?! Лешка обнял себя за плечи, задумался. Да, ведь вот-вот, сейчас подоспеет обещанная помощь — «ДТ-75» с Иваничевым и слесарями. Должны бы они уже появиться… Хотя… приедут ли в этакий дождь? Лешка невесело улыбнулся — приедут. Ради бутылки спирта — приедут, никакой ливень не страшен.

Или — все же не дожидаться, бежать за помощью самому?

В раздумьях Лешка высунулся наружу, прислушался… И в очередной вспышке молнии увидал высунувших из-за кусточков людей! Уже приехали? Странно… Почему тогда не было слышно двигателя? Наверное, из-за грома.

— Эй! — держась за ручку двери, крикнул Лешка. — Кто здесь? Дядь Ваня, ты?!

И — словно черная молния просвистела — сдавила тугой струною горло. Юноша захрипел, ничего не понимая, схватился руками за ременную петлю. Старался ослабить, да не тут-то было — миг, и парень полетел прямо в болотную жижу.

Те двое, что скрывались в кустах, проворно подтянули его к краю болота, навалились, заломили руки.

— Эй, эй, что вы делаете?

От нападавших сильно пахло чесноком и какой-то гнилью, лиц их не было видно в темноте, но Лешка все ж таки присмотрелся — как раз полыхнула молния… Ну и жуткие же рожи! Грязные, косоглазые! Точно маньяки…

Связав пленнику руки за спиной, маньяки, бормоча какие-то непонятные слова, потащили добычу к лесу. Мало приятного ползать на брюхе, даже по скользкой траве.

— Козлы!

У самых деревьев Лешку рывком поставили на ноги, толкнув к еле заметной тропе.

— Иди! — грубо ткнули в спину.

Лешка пошел — а куда деваться? Попробуй тут побегай со связанными руками. Хоть бы скорей рассвело, хоть бы дождь кончился… Вот, кажется, меньше стал… А эти маньяки… Зачем он им? Будут издеваться, а после убьют? Запытают до смерти! Однако… Однако бедного Вовку ведь не пытали — убили сразу. Почему? Развлекались, гады — меткость свою показывали…

— Шабаш! — ухватив за плечо, парня сбили с ног и вновь куда-то поволокли. Впрочем, недалеко — на небольшую поляну. Спутав ремнями ноги, толкнули под разлапистую ель…

— Ишо один, — со вздохом пробормотал кто-то. — Как звать-то, православный?

— Алексей…

— Откель будешь, Алексий? — свистящим шепотом поинтересовались из темноты.

— Агролицей номер сорок пять, под Мценском. Слыхали? — так же шепотом отозвался Лешка.

— А, так ты с Литовских земель, паря! Неужто и до Литвы белевцы проклятущие добрались?

Лешка ничего не понимал. Литва какая-то… Белевцы… Пожав плечами, спросил:

— А вы откуда?

— Я с под Коломны. И мнози — с земли московской.

Странно как говорил незнакомец! «С под Коломны», «мнози»… Монах, что ли?

Впрочем, вовсе не это было сейчас важно.

— А эти, варвары, они кто?

— Малчат! Малчат! — с каким-то визгом вдруг заорал кто-то из «тех». Подскочил, ломая ветки — послышался свист, звук удара и слабый стон. Кнут! Вот ублюдок поганый! Лешку, правда, не задело, но тем не менее…

— После поговорим, брате…

— Малчат! Малчат! Паубивай всех!

И снова удар плетью. Мерзкий чмокающий звук — видать, подлец рассек кожу. Попавший под удар несчастный застонал. Голосок был тоненький — женщина? Ребенок?

Господи! Лешка вдруг догадался. Ну, как же! Он ведь столько про это слышал! Теперь понятно все — и странный акцент маньяков, и пленники, и даже — отчасти — стрелы. Никакие это не маньяки! Чеченцы — охотники за людьми!

Ну, совсем обнаглели — почти до Московской области добрались. Хотя чего им? Заплати на всех гаишных постах, да едь себе — вон, сколько про это по телевизору показывали. Значит, у них должна быть фура, «МАЗ» или «КАМаз». Ну да, поди, в Москву мандарины привезли или помидоры, а обратно вот — пленных, рабов. И вряд ли машина здесь, близко — скорее всего, припаркована на грунтовке. Значит, как рассветет, всех туда и поведут. Хотя, наверное, лучше бы — в темноте. Тогда чего ж они ждут? Когда дождь кончится? Нет, вероятно, поджидают подельников — ведь кто-то должен договориться с милицейским постом.

Роем пронесшиеся в Лешкиной голове мысли настроения не улучшили. Чеченские бандиты славились самыми гнусными преступлениями — могли и голову отрубить ни за что ни про что, просто так, для устрашения и собственного поганого удовольствия. Уж ему-то, Лешке, ежели что, отрубят в первую очередь — он ведь сирота, детдомовский, за него выкуп никто платить не будет. Хм… тогда зачем его брать? Просто так, наудачу? А утром допросят да ножом по горлу. Хотя, может, им и простые люди надобны, для работы во всяких там аулах. Скот пасти, навоз убирать, да мало ли… Наверное, и трактористы нужны. Трактористы… Ну уж нет, надо постараться бежать! Вот хоть сейчас — удобный случай. Развязаться бы только.

Лешка осторожно пошевелился… оп — продел через ноги руки, поднес ко рту, впился зубами в ремень… Крепко! Вязали на совесть, суки! Да еще и мокро все от дождя…

И тут совсем рядом вдруг полыхнул факел! Затрещал смолою, разгоняя ночную тьму дрожащим оранжево-желтым пламенем, показавшимся неожиданно ярким. Лешка с удивлением разглядел чеченцев — ну и рожи! Вот уж поистине разбойничьи, косоглазые. А одеты как! Женские, с загнутыми носами, сапоги, шаровары, какие-то халаты, у одного — кожаный нагрудник, а на голове — самый натуральный шлем! Остроконечный такой, железный. Боже! Еще и сабля у пояса! Ну, блин, артисты погорелого театра. Придурки!

Грозно вращая глазами, тот, что с факелом что-то повелительно произнес, и все остальные придурки забегали, заголосили, пинками поднимая пленников. А тех набралось много, правда, мало мужчин, кроме Лешки, еще двое — какой-то бородатый здоровяк и монах в рясе — наверное, он и разговаривал с Лешкой, ну да, он, кто же еще? Кроме мужиков имелись еще и женщины, вернее, девчонки, и дети — мальчишки лет восьми-двенадцати, всего человек с десяток.

Всех выстроили в колонну по одному, привязали друг к дружке, и погнали по еле заметной тропинке.

Ливень между тем наконец кончился — надо же, а Лешка и не заметил! — светало. Первые лучи солнца золотили вершины сосен. Лешка покрутил головой — что-то показалось странным. Ну, как же! Одежда! Вот уж поистине, странно были одеты пленники. В длинных серых рубахах, в каких-то смешных лапсердаках старинного покроя, кто босиком, кто — о боже! — в лаптях. С Лешки, кстати, тоже стянули кроссовки — надо же, даже на китайский дешевый ширпотреб польстились, сволочи. Мобильник, кстати, не отобрали — он сам по себе в болотину выпал. Жаль… Чего-то долго ведут… вообще-то, где-то здесь уже должна начинаться грунтовка. Или людокрады хотят пройти лесом? Ай, неудобно босиком — каждая шишка, каждая веточка, каждый бугорок чувствуется. На стекло бы не наступить, еще не хватало порезаться.

Наступил полдень, а они все шли без передыху. Солнце уже выкатило на середину неба и жарило, высушивая мокрые от ночного дождя деревья. Парило. От травы вверх поднимался белесый туман. Впереди и сзади колонны, а, если позволял путь — и по бокам — ехали на малорослых коньках бандиты. Господи… Откуда они лошадей-то взяли? Что, это не чеченцы, значит? Цыгане? Конокрады чертовы…

Лешка уже уставать начал, а они все шли и шли, а солнце пекло прямо немилосердно, даже здесь, в лесу, которому, казалось, не будет конца. Один из идущих впереди мальчишек вдруг споткнулся, упал. Конный бандит налетел на него стервятником, с оттягом ударил плетью, разрывая рубаху на худеньких детских плечах: