– Мы хотим поблагодарить всех вас за то, что пришли на эту свадебную феерию, – начал Том. – И на наш вступительный ужин. Понимаю, что это глупо, но мы собираемся убедиться, что все мы знакомы друг с другом. Впереди насыщенная неделя, и всем должно быть комфортно.

Это принесло ему несколько добродушных смешков.

Один за другим они обошли гостей, Дженна или Том позаботились о том, чтобы представить свою семью или друзей. Тетя Кэди и дядя Дрейк похвалу в комплекте с аплодисментами и свистками от всех присутствующих. Родители Тома, которые выглядели, словно сошли с чопорных портретов маслом, получили такое же теплое приветствие и сказали приятные вещи без намека на акцент Северной Каролины. У Томаса-младшего и Коринн Ярдли было больше денег, чем у какого-нибудь небольшого государства, и они выглядели соответствующе. Тетя Кэди и дядя Дрейк хотя бы выглядели по-южному. Ярдли же будто приехали из другой страны.

Затем пришла очередь подружек невесты, все они выглядели искусственными, за исключением Кэролайн, чье бледно-персиковое платье в стиле сороковых годов сделало ее похожей на восходящую звезду. После пары красочных слов близнецы чмокнулись. Знакомство с остальными обошлось без излишеств. Алексис и Грейс были подругами Дженны со средней школы, с Бриттани и Бетани она познакомилась в колледже, а с Софи свела судьба во время съемок клипа для Кенни Чесни^[3]. Мэл была смущена этим, потому что Софи выглядела так, как будто любая близость к пикапам и ковбойским сапогам вызывает у нее аллергию. Без сомнения, она узнает больше о девочках, так как будет торчать с ними взаперти всю неделю.

Лукас взял на себя труд очень чувственно представиться, от чего ей пришлось закатить глаза, а затем пришло время для команды жениха.

Она делала беспристрастные снимки, а Тарин работала со второй камерой, когда заметила утреннего парня. Его глаза внезапно остановились на ней, и она вздрогнула от его мощного взгляда. Мужчина притягивал чувственностью и привлекательностью, и разглядывать его казалось естественной реакцией, хотя это заставляло ее терять контроль над своим дыханием. Но он так влиял на всех и вся. Молодой человек был просто великолепен в отутюженных черных брюках и серебристо-серой рубашке, не застегнутый воротник которой обнажал загорелое и мускулистую шею.

Кто ж знал, что шея может быть мускулистой?

Она вздохнула с облегчением, поняв, что его рубашка не была безвкусной блестящей тряпкой оттенка серый металлик. Он был так привлекателен, что надетый на него мусорный пакет мог заставить людей хотеть его, но хороший вкус был огромным преимуществом, а это не было выпускным балом в средней школе или шоу знакомств конца девяностых.

Тарин, стоящая рядом с ней, издала гортанный жужжащий звук, Мэл оглянулась на нее, и увидела, как ассистентка на него таращится.

– Он выглядит на «Пятьдесят оттенков», – прошептала Тарин.

Мэл удивленно фыркнула и прикрыла рот, но не могла сказать, что не согласна.

– Ты вульгарная цыпочка, ты знаешь это? – пробормотал Дэн с отвращением. – Это не рынок жеребцов.

– Говори за себя, – ответила Тарин, снова поднимая камеру.

Мэл снова обратила внимание на приветственные слова о гостях, понимая, что ей нужно запомнить имена и лица на потом. Брата Тома, которого она видела раньше, звали Дейв, а второго, почти идентичного ему брата, Трент, который теперь сидел рядом. Один «утренний» парень, Пол, был из студенческого братства Тома, что многое объяснило. К большому сожалению, Пол решил надеть на мероприятие бледно-розовую рубашку поло.

Тарин хмыкнула рядом с Мэл, качая головой.

– Как думаешь, он играет в гольф после этого?

На этот раз Дэн возразил.

– Нет, определенно не в гольф. Он носит мокасины. Гомосексуалист.

Мэл боролась изо всех сил, чтобы не рассмеяться вслух. Следующий друг...

– Боже мой... – вздохнула Тарин, накручивая шоколадно-бордовую прядь волос вокруг пальца.

– Что? – спросила Мэл, все еще глядя на друга жениха с темными волосами и голубыми глазами.

– Это... Там Рид Саммерфилд.

Дэн чем-то подавился, Мэл смутилась.

– Саммерфилд? В смысле...

– Голливудский Самерфилд! – скрипнула Тарин.

– Ты уверена?– уточнил Дэн, наклонившись ближе.

Тарин тяжело вздохнула.

– Абсолютно. Сердцеед Голливуда прямо здесь. Со мной. Кто-нибудь, дайте мне веер.

– Как насчет ведра? – Дэн хихикнул.

– Без разницы. Мне нужно что-нибудь.

Мэл бросила попытки понять своих помощников и нахмурилась, удивляясь, как Том со своим деловым миром связан с богатеньким продюсером из голливудской династии. Объявили, что знакомство произошло благодаря гуманитарной поездке от колледжа, которая, казалось, была не в стиле Рида. Он был слишком похож на плейбоя.

Но не ей судить.

Он был... Действительно симпатичным.

Она сглотнула и сделала несколько снимков, которые, вероятно, были дерьмом, но ей было все равно. Красивые люди были повсюду, и от этого становилось страшно.

Затем Том подошел к Вареным Джинсам и остановился.

– А это мой лучший друг, и, следовательно, свидетель, Хантер, которого я знаю со школы, мы были гребцами и регбистами в колледже, нас связывает бизнес и не только. Это лучший парень, которого я знаю, самая щедрая и единственная причина, по которой моя бизнес-программа не провалилась. Я тот, кто я есть, благодаря ему.

Хантер приподнял темную бровь, его рот изогнулся.

– Это твоя свадьба, Том. Я должен льстить тебе.

По комнате прошлись смешки, Том тепло улыбнулся своему другу.

– Его зовут Хантером^[4]? – пробормотала Тарин. – Я добровольно вызываюсь быть его жертвой.

– Прекрати! – прошипел Дэн, хотя и улыбнулся.

Две сестры Тома и их семьи были представлены вместе с удивительным количеством детей. Мэл никогда бы не управилась с ними, а завтра будет детский день, и она должна будет провести съемку с ними на детской площадке. Они очаровательны, так что это может быть очень весело. И, по крайней мере, непринужденно.

Ей вдруг пришло в голову, что в комнате тихо и все смотрят на нее. Она, Тарин и Дэн находились в углу, намеренно сторонясь, пытаясь слиться с толпой и быть невидимыми. Теперь это не сработает.

Дженна тепло улыбнулась ей, как и ее кузены, тетя и дядя.

– А это наш фантастически талантливый фотограф на все дни праздника и моя самая любимая кузина, Мэллори Хадсон.

Мэл почувствовала, как ее щеки стали гореть, но все равно улыбнулась.

– Да ладно тебе, Дженна, – сказала она. – Я твоя единственная двоюродная сестра.

Дженна хихикнула и подмигнула.

– Это делает тебя еще более особенной, Мэл. Она делает нам всем огромное одолжение, находясь здесь. Настоящее счастье, что она согласилась. Поэтому, если вы видите ее около себя, то красиво улыбайтесь и будьте милыми.

Все засмеялись, раздались легкие аплодисменты, в то время как Лукас свистел и кричал: «Дааа, Мэл-Мэл!»

Мэл прочистила горло.

– На самом деле, притворяться, что меня здесь нет, было бы лучше. Если мне нужно, чтобы Вы посмотрели на меня или сделали что-то конкретное, я дам Вам знать. Так что просто ведите себя естественно, ну кроме Лукаса.

Все снова засмеялись, Лукас отдал ей честь и ослабил галстук. Она бросила не него предупредительный взгляд, что заставило зал загоготать, он сдался и поднял руки в капитуляции. Девушка улыбнулась и оглядела комнату, крутя фотоаппаратом. Ей не нравилось быть в центре внимания, поэтому, чем раньше перейдут к другим гостям, тем лучше она себя почувствует.

Хантер снова смотрел на нее, по выражению его лица было трудно прочесть его мысли, но он казался впечатленным. Или заинтригованным. Или выбитым из колеи.

Или, может быть, это она была впечатлена, заинтригована и выбита им. И очень, очень неловко себя чувствовала. Та самая внутренняя дрожь дискомфорта, которая заставляет людей ерзать на месте, поправлять волосы или переживать, не застряла ли в зубах еда. И заставляет внезапно чувствовать, как будто шея горит, пальцы покалывает, а одежда становится слишком тесной.