Открыв входную дверь, она убедилась, что сигнализация в общем коридоре вовсю завывает, а кнопка расположена слишком высоко, и до нее не дотянуться.

Она зажала уши руками и чуть из кожи не выпрыгнула, когда внезапно дверь предположительно пустой квартиры напротив резко распахнулась.

– Этот долбаный дом что, горит?

«Ого. А он откуда тут взялся?»

– Нет, извините. Это я бекон сожгла. Подождите минутку…

Хани попыталась скрыть изумление от встречи с растрепанным Джонни Деппом у себя в коридоре. Ну, строго говоря, коридор общий, но так как квартира напротив пустовала уже несколько месяцев, Хани привыкла считать его своим.

Она искоса глянула на нового жильца. Судя по решению парня нацепить темные очки в помещении, он тоже мучился похмельем. Может, какая-то рок-звезда прячется тут от поклонников? Ну а почему бы не помечтать? Кем бы он ни был, линялая темная футболка идеально облегала тело, а татуировки, сбегающие вниз по рукам, выглядели весьма сексуально. Какая жалость, что их обладатель оказался совершено отвратным типом.

– Выруби уже гадский шум! Я пытаюсь поспать.

– Ээ… – Хани в панике посмотрела на кнопку. В ушах стучало, сигнализация здесь выла еще громче, чем на кухне. – Я бы с радостью, но не достану. Не мог бы ты?…

Он же выше метра восьмидесяти, так что дотянется без проблем.

– Фига с два. Взрослая женщина не может бекон поджарить? Сама разбирай свое дерьмо. – Он оскалился и захлопнул дверь.

Хани аж пошатнулась. В основном по жизни ей встречались приличные люди, и столкновение с таким откровенным хамством оказалось сродни шоку.

– Ну и ладно! – крикнула она. – Сама управлюсь.

Хани без особой уверенности попыталась в прыжке ударить по кнопке. Безуспешно. С ее метром шестьюдесятью миссия невыполнима.

«Перейдем к плану Б». Хани сняла тапок и бросила им в цель, но промахнулась сантиметров на тридцать. И вдруг заметила в углу свой красный в горошек зонтик-трость. Точно! Может, удастся попасть по кнопке металлическим наконечником? Увы, чертов зонтик слишком сильно раскачивался, а от близости к источнику шума у Хани чуть барабанные перепонки не лопались.

«Зараза. В следующий раз, когда захочу бекона, лучше схожу в кафе на углу».

Хани вздохнула и сделала единственное, что ей оставалось. Размахнулась зонтиком и сбила прибор со стены. Тот с грохотом врезался в соседнюю дверь и с предсмертным воплем издох на полу. Хани облегченно закрыла глаза.

Но тут на пороге снова возник Джонни Депп.

– Что? – прорычал он.

– Что – что?

– Ты стучала в мою дверь.

– А. – Хани подобрала сломанный прибор с пола и выпрямилась. Сосед отпрянул, будто ни в коем случае не желал находиться с ней рядом. – Я не стучала. Это сигнализация врезалась в дверь, когда падала.

– Ты ее сбила.

«Да ладно, Шерлок».

– Больше не пытайся готовить. А то еще сожжешь долбаный дом ко всем чертям.

Судя по каменному лицу, он не шутил. А потом захлопнул дверь перед ее носом. Снова.

Придурок.

– К твоему сведению, я прекрасно готовлю! – крикнула Хани, злясь на его высокомерие.

Это ее дом. Ее территория. Если парень решил, что может вот так припереться и устанавливать свои правила, пусть подумает еще раз.

В довершение всех бед прибор раскрылся, и батарейка жалко упала к ногам Хани. Та лишь горько усмехнулась.

«Все-таки я его добила».

Она посмотрела на дверь.

«Ну здравствуй, сосед. Приятно было познакомиться».

Одно стало ясно: он не из породы мужчин вроде Саймона. Никакой мягкости и кротости. Таше бы он понравился – пока оставался бы при деньгах. Хани вспомнила вчерашний разговор за бокалом вина. Про критерии. И постучала в дверь.

– Гм, а ты случайно на пианино не играешь? – крикнула она, представляя, как повеселятся подруги, когда обо всем узнают.

Его «да пошла ты» было слышно даже через створку.

Хал медленно пробирался по своей квартире. Десять шагов до кухонной стойки, где с прошлой ночи осталась наполовину пустая бутылка виски. Холод стакана во вспотевшей руке немного успокоил расшатавшиеся нервы. Вой сигнализации мгновенно привел Хала в ярость берсерка.

Глупая пустоголовая женщина. «Может, дотянешься?» Вопрос все еще изводил Хала. Он поднес бутылку к губам, и огонь виски смягчил острые углы злости.

Когда соседка приблизилась, от нее пахнуло клубничным шампунем и горелым беконом. Судя по неизменно присутствующей в голосе веселой нотке, дамочка не воспринимала жизнь всерьез.

А следовало бы.

Хал добрел до спальни и продолжил идти, пока не наткнулся на край матраса. Мятые простыни царапали кожу. Он растянулся на кровати с бутылкой в одной руке, крепко сжав другую в кулак. Хал ненавидел этот дом, а теперь он ненавидел еще и девушку-клубничку.

В понедельник утром Хани, выкинув последние пакеты с мусором, принялась без всякого энтузиазма рыться в поношенных блузах из полиэстера и юбках на резинке. Когда она только начала работать в благотворительном магазине, это было ее любимой обязанностью – перебирать безобидные с виду черные пакеты в поисках винтажных сокровищ или в надежде, что какая-нибудь модница решит очистить гардероб от летней коллекции «Прада», чтобы было куда засунуть зимнюю.

Недолго музыка играла. Вскоре Хани поняла, что средний возраст дарителей колеблется в пределах восьмидесяти лет, либо же вещи жертвуют семьи, которым надо избавиться от одежды покойных родственников. Предметы из дешевых сетевых магазинов. Побитые молью платья и костюмы, связанные с которыми ностальгические чувства умерли вместе с владельцем. Старые украшения со сломанными замками. Наколотые чашки, давно лишившиеся блюдечек. Затвердевшие сумочки из искусственной кожи с медными застежками и старыми лотерейными билетами на дне. Или с пожелтевшими письмами, которые родственники решили не хранить. Хани не могла заставить себя выкинуть эти частицы некогда дорогих людям воспоминаний и складывала их в ящик старого служившего ей столом бюро в задней комнате магазина.

– Хочешь чаю? – высунулась из кухни Люсиль в коричневых компрессионных колготках и ярко-желтом сарафане, перехваченном по талии поясом со стразами.

Люсиль и ее сестра Мими были душой магазина, волонтерами на полную ставку и ничего не просили взамен кроме хорошей компании и пары ярких бус. Обе обожали цвета и блестки, точно сороки – или, скорее уж, канарейки. Порхали от посетителя к посетителю, чирикали, опускали ресницы на густо накрашенные щеки – все на благо продаж. Хани обожала обеих сестер; словно добрые тетушки, которых она выбрала сама, а не получила по прихоти судьбы.

– Спасибо. – Хани взяла у нее изящную чашку и блюдце. – Мими еще не пришла?

Люсиль вытащила из кучи платье с пайетками и встряхнула его, держа на вытянутой руке:

– Она ночью ходила поразвлечься.

Поджав идеально накрашенные губы, Люсиль прищурилась, рассматривая ярлык.

– Ого! – присвистнула Хани. – Неужто опять с Билли Боббисоксом?

Люсиль фыркнула. Ей выбор сестры совершенно не нравился. Да в общем-то никто не понимал, что Мими нашла в Бобби с его дурацкой челкой и фиолетовыми брюками-дудочками, неприлично тесными для мужчины, разменявшего девятый десяток.

Хани опустила голову, пряча улыбку. Люсиль и Мими жутко боялись расстаться друг с другом, причем совершено напрасно. Мужчины приходили в их жизни и уходили, а семейные узы никак не страдали из-за романтических увлечений. Эту связь Хани, выросшая вместе со старшей сестрой Блюбелл и столь же креативно названной младшей Тайгерлили, отлично понимала. Их мама Джейн, несостоявшаяся актриса, всю жизнь страдавшая от клички «простушка Джейн Джонс», позаботилась о том, чтобы дочери уж точно не мучились из-за незапоминающихся имен.

Рассортировав оставшуюся одежду на кучи в стирку и в глажку соответственно, Хани взрезала клейкую ленту, обернутую вокруг картонной коробки. В нос ударил кислый запах давно заброшенных вещей. Только она сунула руку внутрь, чтобы убрать верхний слой пожелтевших газет, как вдруг зазвонил стационарный телефон.