– Наверное, это Мими, хочет сообщить, что не сможет выйти, – проворчала Люсиль, неодобрительно выгнув брови.

Хани ухмыльнулась, представив, как сама бы в возрасте восьмидесяти трех лет отпрашивалась с работы из-за бурно проведенной ночи.

– Искренне на это надеюсь.

Увы, ее ждало глубокое разочарование. Во-первых, звонила вовсе не Мими, а во-вторых, это оказался Кристофер, управляющий магазином и прилегающим к нему домом престарелых. Человек с большим влиянием и нулевой харизмой, которую он маскировал граничащей с грубостью назойливостью.

– Планерка ровно в пять. Не опаздывай, иначе начну без тебя.

– Но мы ведь работаем до пяти.

– Так закройся раньше. Вы же не «Теско». И не притаскивай этих старух. Только оплачиваемый персонал. Ясно?

– Яснее некуда, Кристофер. Яснее некуда. – Услышав щелчок, сообщающий о том, что собеседник бросил трубку, Хани вздохнула и пробормотала в пустоту: – Ага. И тебе всего хорошего.

Господи, он что, умрет, если хотя бы изобразит вежливость? Просто загадка, как люди оставляют на его попечении своих пожилых родственников. Хани бы ему и хомячка не доверила. Безумно жаль, что ее финансовое положение находится в потных руках такой личности.

Семь долгих и насыщенных часов спустя Хани поставила сумки с покупками перед входной дверью и, застонав от облегчения, разогнула ноющие пальцы. Готовая фасоль и консервированные помидоры были тяжелыми, но необходимыми пунктами в ее списке крайне мало готовящего человека.

Толкнув плечом дверь, Хани услышала хруст стекла. Ее сердце упало. Дерьмо. Неужто дом взломали? Однако стекла в двери оказались нетронуты. Хани ничего не понимала, пока не заметила разбросанные по паркету розовые тюльпаны. Те самые розовые тюльпаны, которые поставила в свою любимую стеклянную вазу в коридоре пару дней назад, чтобы радоваться, заходя домой. Вернее, ваза была любимой. Спасти ее не представлялось возможным – тот, кто разбил предмет, явно подошел к делу со всем старанием.

Судя по мокрым цветам и огромной луже, все произошло недавно, и раз уж больше в общем коридоре ничего не пострадало, оставался лишь один подозреваемый. Только он мог зайти и разгрохать вазу, даже не потрудившись убрать за собой или оставить записку с извинениями.

«Вот спасибо, Джонни Депп».

Хани с грохотом захлопнула входную дверь и прислонилась к ней. День выдался просто отвратительным. Слова Кристофа, сказанные им на планерке, крутились в голове как лента на круглосуточном новостном канале. «Финансирование сокращают. Угроза закрытия. Период консультации – шесть месяцев».

Над магазином нависла угроза разорения, и если вскоре не договориться о новом субсидировании, через несколько месяцев его закроют. И не только его – все здание пойдет с молотка, оставив тридцать жильцов без крыши над головой. Что делать, если тебя внезапно выкинули на улицу в девяносто семь лет? Хани понятия не имела, а Кристофер как мог уходил от ответов. День катился под откос. Добираясь до дома с тяжелыми сумками в переполненном автобусе, ей пришлось стоять рядом с пьяным подростком, который как минимум дважды коснулся ее попы. Хани хотелось завязать ему вокруг головы банки с фасолью, но скандалить не хотелось. До вот этого самого момента.

Вид разбитой вазы и умирающих тюльпанов на полу оказался пресловутой соломинкой, что сломала спину верблюду.

– Эй, рок-звезда! – заорала она через дверь соседу, пробралась между осколков к своей квартире и бросила там сумки. – Спасибо, блин, большое! К сведению: это была моя любимая ваза.

Хани замолчала. Сосед упрямо не отвечал, хотя она услышала в его квартире шорох.

– Отлично. Тогда просто пришлю тебе счет.

На самом деле ваза стоила пятьдесят центов, но была красивой. Вдобавок молчание раздражало Хани. Он ведь точно дома. Хотя сейчас она вспомнила, что свет у него в окнах не горел. Страдает от очередного похмелья? Тем хуже для него.

– Вообще-то не одному тебе паршиво. Я сегодня почти потеряла работу. – Едва произнеся последнюю фразу, Хани поморщилась.

«И с чего я изливаю душу перед совершенно посторонним человеком? Тем более учитывая, что он надменный бесчувственный козел?»

Хал лежал на диване в темных очках, закрыв глаза, хотя не спал, едва сдерживаясь, чтобы не вылететь за дверь и не порвать Клубничку на британский флаг. Цветы. Глупые долбаные цветы.

«Вылететь, ага». Ну и кого он обманывает? Да ему минут десять понадобилось, только чтобы пройти по коридору – а Хал всего лишь хотел добраться до входной двери. И послать подальше барабанившего в нее чертова коммивояжера. Тот словно Халу по голове стучал.

В любом случае, какой идиот ставит живые цветы в общем коридоре? Вот откуда Хал мог знать, что они там? Первое правило жизни с незрячим – не ставь у него на пути неожиданные препятствия. С другой стороны, Клубничка вроде еще не догадалась о его слепоте. Ну и отлично, потому что иначе мгновенно переключилась бы в тот самый режим, которым ныне страдало почти все окружение Хала – тошнотворной смесью сочувствия и отчаянного стремления облегчить ему существование. Он не хотел слышать, как она запнется, впервые осознав, что он не видит, поэтому так и остался лежать на диване, слушая ее ругню. Впрочем, Хал и так не мог выйти, даже если б захотел. Не с промокшим пахом и липкими от крови руками. Он в ленты изрезал ладони, пытаясь собрать осколки.

Нетрудно догадаться, что она подумает. От Хала несло виски, и он наверняка выглядел так, словно пытался порезать себе вены. А еще описался.

Полное дно, даже по его новым меркам.

А она еще думает, что у нее день выдался паршивый. Да Клубничка понятия не имеет, что такое по-настоящему паршивый день.

Хани бросила пакеты на столешницу в кухне и вернулась в коридор с метлой и совком. На миг она понадеялась, что гневная тирада заставит соседа устыдиться и выйти помочь. Черта с два. Его дверь оставалась закрытой, а ее цветы так и валялись на полу. Хани спасла их одного за другим, а потом принялась сметать осколки. Разлившаяся вода жутко мешала. Внезапно Хани заметила среди луж и стекла красные полосы, замерла и нахмурилась. Кровь. Возможно, он все-таки пытался убрать за собой. Боже, а вдруг сосед споткнулся о цветы и поранился? Вдруг у него случился какой-нибудь припадок, бедняга проколол артерию осколком и теперь лежит мертвый у себя в квартире – и все из-за ее тюльпанов? Учитывая сегодняшнее везение Хани, нечаянное убийство соседа не казалось таким уж невозможным. Сметя осколки, она подкралась к его двери, приложила ухо и прислушалась. Ничего. Хани собралась было постучать, но остановилась. Ну и что сказать, если он ответит? «Если ты ранен или мертв, то прости, но если нет, то сволочь ты последняя»?

– Эй, – осторожно позвала она. Глухая тишина заполнила уши, и Хани почувствовала зарождающуюся панику. – Эй, – позвала она снова, погромче и поувереннее.

Снова ничего. Хани забарабанила в дверь кулаком.

– Вы там в порядке?

Затем прижала ухо к створке и изо всех сил прислушалась. Кажется, что-то зашуршало.

Хал тихо выругался и сел на диване. Клубничка быстро становилась его личной божьей карой. Ну вот что она барабанит? Всерьез решила потребовать с него деньги за свою идиотскую вазу?

– Я знаю, что вы там. Я слышала, как вы пошевелились.

Хал покачал головой. Похоже, он поселился рядом с непризнанной внучкой мисс Марпл. Небось, стоит сейчас, приклеив ухо к двери.

– Просто ответьте мне, хорошо? У вас все в порядке?

Вот блин! Она уже его проверяет, а ведь даже еще не выяснила, что он слепой. Надо как можно дольше держать ее в неведении. Хал поморщился от боли, разминая затекшие плечи и истерзанные ладони.