Где она? По-прежнему ждет за дверью? Хал замер и долго вслушивался. Поняв, что Клубничка все же ушла, он устало спрятал лицо в руках и долго так сидел. Ему хотелось выпить. Хотелось виски, но вчера вечером он прикончил остатки, и теперь пустая бутылка стояла на прикроватной тумбочке. Хал перебрал в голове возможные варианты. Выйти наружу? Ни в коем случае. Попросить кого-то? Но кого?

Ближайшие друзья точно почувствуют себя обязанными сообщить взволнованной семье о местонахождении Хала. А те, кто не особо близок, с удовольствием получат повод для сплетен. Бедняга Хал, живет сейчас в убогой квартирке, общается только с бутылкой виски. Какой позор.

Нет, обращаться к кому-то из знакомых – не вариант. Может, выползти на улицу и понадеяться, что какой-то добросердечный прохожий сжалится, возьмет двадцатку и принесет ему виски? Хал зло ударил по креслу рукой. До чего еще его доведет долбаная слепота? Он до чертиков боялся, что даже сейчас ему по-прежнему было куда падать. Итак, оставался лишь один возможный вариант, Хал понимал это, даже пытаясь искать альтернативы. Клубничка. Он потер лицо, надел темные очки, тяжело поднялся и прошел по коридору, быстро ставшему знакомой территорией.

Хал замер за миг до того, как повернуть ручку. Он не переступал порог с тех пор, как опрокинул ее цветы. В груди зародилось дурное предчувствие, но Хал его отогнал. Он не трус.

Распахнув дверь, Хал шагнул вперед… споткнулся обо что-то и рухнул на пол.

Выходя из ванной распаренная, в халате и с полотенцем на голове, Хани услышала жуткий грохот. Она не думая ринулась к двери, открыла и обнаружила соседа лежащим лицом вниз, посреди принесенных ею антисептиков и бинтов.

– Вали отсюда и закрой свою хренову дверь! – заорал он, не поднимая головы и шаря по полу.

– Что? Нет, давай помогу… – Хани в панике всплеснула руками.

Она никак не могла бросить его здесь, но иллюзий не испытывала: он совершенно точно не шутил. Хани шагнула вперед и почувствовала, как пальцы ноги на что-то наткнулись. А когда опустила взгляд, увидела, что чуть не наступила на темные очки соседа. К счастью, они не пострадали.

– Держи. – Хани протянула ему находку.

При звуке ее голоса, он замер как вкопанный.

– Мои очки?

Хани кивнула, а мгновенье спустя тихо ахнула, поняв, почему ему пришлось задать вопрос.

– Ох.

Не глядя, он протянул руку.

– Дай их мне.

Она шагнула ближе и вложила в его пальцы очки. Он схватил их, поспешно нацепил, затем перекатился, отполз к стене, подтянул ноги и спрятал лицо в ладонях.

Хани тихонько собрала рассыпавшиеся медикаменты и сложила их на стоявший в коридоре столик. Зараза. Ну почему она сразу их там не оставила?

– Я принесла тебе бинты. И антисептик. Руки лечить, – пробормотала Хани, понимая, что сейчас это неважно. – Прости.

Он издал горловой звук и вцепился в свои волосы.

– Нет, ты не просто образцовая девочка. Совсем нет. Ты долбаная мать Тереза.

Хани замялась, не зная, уйти или остаться.

– Что мне сделать?

– Для начала – не ставить больше в чертовом коридоре препятствий.

– Договорились. – В этот момент, смягчившись, она вдруг поняла, что даже не знает, как его зовут. – Кстати, я Хани.

– Глупо. Как тебя по-настоящему зовут?

– Хани и зовут. Ну, вообще-то Ханисакл, если полностью.

– Блин. Так даже еще глупее.

Хоть она и привыкла к подобным комментариям, все равно завелась из-за его грубой насмешки.

– Что ж, еще один повод меня ненавидеть, рок-звезда.

– Рок-звезда?

– Ага. Ну, так я тебя мысленно называю. В основном потому, что ты надменный ублюдок, который без конца ругается и вместо завтрака хлещет виски.

– Сойдет. Еще можешь звать меня Халом. На случай, если вдруг решишь пересмотреть свое мнение.

– Куда ты шел?

– Постучать в твою дверь.

– Чтобы извиниться за цветы?

– Да ни хрена. У тебя виски есть?

Она задумалась. Виски не было. Зато в глубине шкафчика стояла почти полная бутылка текилы. Однако разве правильно поощрять пьянство? Вдруг он алкоголик? Хал определенно пил достаточно, чтобы заслужить это звание.

– Виски нет.

– Но что-то есть?

Хани вздохнула. Пусть он ее не видел, но голос явно выдал хозяйку. Впрочем, она никогда не умела врать.

– У меня есть текила.

– Слава яйцам. Можешь мне дать?

– Мать Тереза такого бы не сделала.

– А если я извинюсь?

– За вазу или за то, что назвал меня матерью Терезой?

– За что угодно. За то и другое. Блин, я даже могу попросить прощения за то, что твоя мать назвала тебя Ханисакл.

– Лимон и соль есть?

Он медленно повернул к ней голову, и даже очки не могли скрыть чистого изумления на лице Хала. На какой-то миг ей показалось, что он сейчас снова заорет, но вдруг сосед расхохотался. Не просто фыркнул разок. Это был громкий низкий смех, от которого затряслись сперва плечи, а потом и все тело Хала. Он хохотал до тех пор, пока у него слезы из глаз не полились.

Хани не присоединилась к нему, потому что было совершенно ясно: невзирая на внешнее состояние, загадочному соседу совсем не весело.

Она тихонько скользнула к себе и откопала спиртное. Когда вернулась, Хал поднялся на ноги и почти сумел взять себя в руки, хотя слезы еще текли по его лицу.

– Текила, – сказала Хани, подошла ближе и вложила бутылку ему в руку. Он пробормотал слова благодарности. – Может, тебе еще с чем нужна помощь? Ну, знаешь… с чем-нибудь?

Хал фыркнул.

– Не начинай снова строить из себя мать Терезу только потому, что узнала о моей слепоте.

– Не буду. Я по-прежнему считаю, что ты надменный ублюдок, который слишком много пьет.

Крохотный проблеск веселья заставил уголок рта Хала дрогнуть.

– А я по-прежнему считаю, что ты надоедливая зануда с дурацким именем.

– Ну и славно. Значит, мы друг друга поняли.

– Больше не тарабань в мою дверь.

Хал развернулся и прошел к своей квартире, держась за стену.

– Хорошо. Но ты кричи, если что-то понадобится.

– Ты не можешь дать то, что мне надо, Ханисакл, – тяжело и хрипло произнес Хал.

Затем закрыл дверь, и Хани осталась в коридоре одна – немного смущенная, немного успокоившаяся и, как ни странно, слегка возбужденная.

Люсиль и Мими с трясущимися руками уставились на Хани, разинув рты.

– Так что, боюсь, магазин придется закрыть, если только кто-нибудь не придет и не купит его. И дом тоже, – закончила Хани.

Она дождалась конца дня, чтобы сообщить дамам новости, понимая, что тем понадобится время, чтобы такое переварить.

– Они не могут так с нами поступить! – гневно закричала Люсиль.

Хани грустно улыбнулась.

– Ну, у нас еще есть полгода в запасе. Будем надеяться на чудо.

– Закрыть наш магазин? Только через мой труп! – Мими расправила хрупкие плечи, сегодня закутанные в бледно-зеленую кашемировую двойку – кардиган и джемпер.

Как часто бывало, Люсиль подобрала одежду под стать сестре и пришла утром в таком же комплекте, только бледно-желтом. Прямо лимонная меренга и лаймовый пирог. Обе обмотали вокруг шей длинные нити бус и нацепили крупные кольца на свои тонкие пальцы. Их одежда буквально пела о солнечном свете, летних деньках и сладком сахаре, а вот лица рассказывали куда более грустную историю. В больших голубых глазах Люсиль застыли непролитые слезы, а Мими приняла такой боевой вид, который сделал бы честь Эммелин Панкхёрст (знаменитая суфражистка – прим.пер.).

Окрыленная надеждой, Люсиль повернулась к сестре.

– Думаешь, мы должны бороться?

– А почему нет? – спросила та, переводя взгляд с Люсиль на Хани.

Хани нахмурилась. Как бы ей ни претила идея закрывать магазин, но до этого момента она не задумывалась о том, чтобы открыто выступить против решения начальства. Есть ли смысл? Судя по всем этим разговорам про консультации, которыми вчера сыпал Кристофер, дело уже решенное. Ему самому наверняка пообещали компенсацию, «золотой парашют», чтобы менеджер не позволил никому из служащих мутить воду. И уж явно Кристофера не заботила дальнейшая судьба резидентов. Тех якобы «распределят» – и Хани осторожно обходила это слово, объясняя Мими и Люсиль, что жильцов переселят в другое место.