Во время стоянки на Тендре революционно настроенные моряки броненосца «Двенадцать Апостолов» вместе со старшим инженером-механиком Герасимовым собрались на сходку в машинном отделении. Герасимов сообщил им о намерении командира корабля М. Н. Коландса таранить и взорвать «Потемкин». Моряки решили сорвать замысел командира. К ним присоединился мичман Гофман. Он сказал, что поставит у штурвала матроса Филеева, который не даст «Двенадцати Апостолам» таранить «Потемкин» {246}.
На минном крейсере «Казарский» к моменту встречи с «Потемкиным» траверзный аппарат был заряжен боевой торпедой{247}. Но командир крейсера капитан второго ранга В. К. Ревелиоти даже не пытался атаковать броненосец.
Возможно, и на других кораблях матросы с сочувствием встретили известие о «Потемкине», и именно поэтому, несмотря на приказ срочно подавить восстание, царский адмирал не решился на открытый бой с восставшим броненосцем.
Аналогично были настроены команды кораблей эскадры А. X. Кригера. Однако в отличие от первой эскадры большинство матросов до объявления приказа старшего флагмана не сразу поверили в возможность восстания на «Потемкине». Причина заключалась, вероятно, в следующем. Как известно, еще перед выходом «Потемкина» на Тендру со всех кораблей списали на берег неблагонадежных матросов. Возможно, перед походом на кораблях эскадры Кригера провели дополнительную чистку, как и на кораблях Вишневецкого. В результате их революционные организации оказались чрезвычайно ослаблены. Например, на флагманском броненосце «Ростислав» осталось только десять социал-демократов. В невероятно трудных условиях они вели среди новобранцев открытую агитацию за присоединение к «Потемкину», им удалось убедить молодых матросов в достоверности известий о восстании. Новобранцы отказались действовать [91] против «Потемкина». На миноносце «Свирепый» революционно настроенные моряки по инициативе члена «Централки» большевика Ф. Г. Мартыненко испортили торпеды {248}.
Опасаясь перехода команд на сторону потемкинцев, контр-адмирал Ф. Ф. Вишневецкий стоял на Тендре в полной нерешительности. А между тем одесские власти ждали эскадру с 15 часов. Только надеждой на ее приход и можно объяснить отказ командующего войсками принять ультиматум потемкинцев после обстрела города. Но контр-адмирал не спешил. В 19 часов 55 минут он послал в Одессу миноноски № 255 и 258 с задачей разведать местоположение «Потемкина». Около 21 часа Вишневецкий направил командиру Одесского порта генерал-майору В. П. Перелешину телеграмму с извещением о приходе и запросил данные о месте стоянки и настроении команды восставшего броненосца. Командующий войсками генерал С. В. Каханов послал Ф. Ф. Вишневецкому необходимые сведения с просьбой прибыть в Одессу возможно скорее. Одновременно он отправил телеграмму адмиралу Г. П. Чухнину с просьбой поторопить Ф. Ф. Вишневецкого {249}.
На следующий день, 17 июня, в 4 часа 10 минут эскадра Вишневецкого снялась с якоря и пошла в Одессу. Но в 4 часа 45 минут она остановилась, чтобы встретить вернувшиеся из Одессы миноноски № 255 и 258. В 4 часа 50 минут миноноски подошли к «Трем Святителям» и сообщили о результатах разведки. В 5 часов 25 минут контр-адмирал отдал приказ о продолжении похода. Эскадра легла курсом на Одесский маяк. Корабли медленно шли восьмиузловым ходом{250}: контр-адмирал так боялся восставших, что всемерно затягивал встречу с «Потемкиным».
Потемкинцы ждали эскадру всю ночь. Стояли на постах - сигнальщики. Сильный прожектор освещал горизонт и подходы к порту. За несколько часов до прихода эскадры на «Потемкине» перехватили радиограмму неизвестного корабля, в которой сообщалось о месте стоянки мятежного броненосца. Матросы начали готовиться к встрече с эскадрой. Для уточнения боевой готовности избрали особую комиссию из нескольких специалистов. Она обследовала все отсеки и боевые части корабля. «Потемкин» был полностью готов к бою. Не хватало только угля для [92] прожекторов, и за ним решили послать в город{251}.
До сих пор остается неясным вопрос об избранной потемкинцами тактике встречи с эскадрой. К. И. Фельдман предлагал остановить ее на горизонте, передав приказ стать на якорь, затем послать миноноску для ареста офицеров, а встретив отказ, открыть огонь по кораблям. Ему возражали другие члены комиссии во главе с А. П. Березовским. Они были уверены, что матросы эскадры первыми не выпустят в «Потемкин» ни одного снаряда. А если их броненосец сам начнет бой, то некоторые комендоры могут ответить, и тогда огонь подхватит вся эскадра. Неизвестно, к какой точке зрения пришла комиссия. У А. П. Березовского об этом не сказано. А. М. Коваленко и К. М. Перелыгин настаивают на поддержании второго мнения. К. И. Фельдман пишет, что прошло его предложение, хотя впоследствии он и понял его ошибочность. Вероятнее всего, правы А. М. Коваленко и К. М. Перелыгин, поскольку потемкинцы именно так и поступили. По воспоминаниям А. М. Коваленко и показаниям А. С. Галенко, комиссия решила начать бой только в случае явно враждебных действий со стороны эскадры, а если исход боя окажется роковым для «Потемкина», взорвать броненосец и погибнуть вместе с ним. «Такое решение, - рассказывает А. М. Коваленко, - сейчас же было сообщено всей команде, которая единодушно одобрила его». Члену Одесского комитета большевиков И. П. Лазареву комиссия поручила при встрече с эскадрой наблюдать за действиями прапорщика Д. П. Алексеева, чтобы не допустить предательства с его стороны{252}.
Ранним утром потемкинцы перехватили радиограмму: «Ясно вижу. «Ростислав», а затем вторую: «Мы телеграфируем вам на расстоянии 5…» Эскадра была близка. Потемкинцы решили произвести разведку. Они нашли в порту новенький теплоход - ледокольное судно «Смелый» со скоростью 20 узлов. Командовал им капитан В. А. Кривоходкин. Он согласился помочь потемкинцам. Около 7 часов на «Смелом» отправились в разведку к Тендре 12 потемкинцев во главе с Е. К. Резниченко. Через десять минут они обнаружили эскадру Вишневецкого. В поисках кораблей Кригера Резниченко решил пройти мористее, но его заметили и дали сигнал остановиться. Теплоход продолжал следовать прежним курсом, не обращая [93] внимания на миноносец, начавший погоню за судном. Чтобы заставить «Смелый» остановиться, миноносец сделал несколько холостых выстрелов. Е. К. Резниченко приказал форсировать ход. «Стоп пары, пущу ко дну», - пригрозил по семафору миноносец. «Иду без паров», - ответил Е. К. Резниченко. Впоследствии К. И. Фельдман отметил, что в ту минуту опасности Е. К. Резниченко «не был лишен чувства юмора» {253}. «Смелый» развил предельный ход, и скоро миноносец отстал от него: его командир решил, что судно спасается бегством, приняв эскадру за восставшие корабли {*23}.
В 8 часов 10 минут с «Потемкина» увидели эскадру Вишневецкого. Она медленно приближалась шестиузловым ходом. Потемкинцы выбрали якорь и начали поднимать пары{254}.
«Черноморцы удручены вашим поступком, - передал на мятежный броненосец по радиотелеграфу Ф. Ф. Вишневецкий. - Кончайте скандал. Смиритесь. Повинную голову и меч не сечет. Объясните, чего вы хотите. Будьте благоразумны. Адмирал Вишневецкий».
«Потемкин» ответил: «Неясно вижу. Пожалуйста, увеличьте искру и повторите вашу работу».
Вишневецкий повторил радиограмму, но потемкинцы ему не ответили. Революционный броненосец дал ход и пошел навстречу эскадре. «Убедительно вас просим, как своего начальника, пришлите к нам дать совет от всей команды», - передал он на «Три Святителя». Предлагая адмиралу прислать делегатов от команды флагманского корабля, потемкинцы, видимо, хотели вступить в непосредственный контакт с матросами эскадры и поднять их на восстание.
Контр- адмирал Ф. Ф. Вишневецкий, видя, что «Потемкин» приближается, приказал пробить боевую тревогу. Одновременно, уходя от «Потемкина», он приказал эскадре повернуть на 8 румбов влево и увеличить [94] ход до 12 узлов. В 8 часов 58 минут «Потемкин» прекратил преследование эскадры и вернулся на рейд{255}.
Если верить воспоминаниям И. А. Лычева и работе А. В. Федорова, Ф. Ф. Вишневецкий в ответ на предложение потемкинцев запросил делегацию для переговоров, и она направилась на миноноске № 267 к флагманскому кораблю. Число делегатов И. А. Лычев определил в семь человек, включая К. И. Фельдмана и А. П. Березовского. Однако в мемуарах последних сведения о делегации отсутствуют. Не отмечен данный факт и в других источниках. Вишневецкий действительно запросил делегацию от «Потемкина», но не при первой встрече с ним, а несколько позже. Во время же первой встречи Вишневецкий, получив последнюю радиограмму потемкинцев, в 8 часов 45 минут ушел в открытое море. Он боялся, что команды его кораблей присоединятся к восставшим. Офицеры эскадры почти не надеялись на своих матросов. Даже на флагманском корабле, писал 16 июля 1905 г. вице-адмирал Г. П. Чухнин морскому министру, «…офицеры в кают-компании бр[оненосца] «Три Святителя» громогласно разбирали вопрос, как поступать, ежели команда взбунтуется: следует ли употребить оружие или сдаваться. Причем тенденция была к сдаче и даже позволению себя вязать, так как сопротивление все равно бесполезно, так как убьют»{256}. Бегство Вишневецкого потемкинцы расценили как подтверждение своей военно-политической мощи, их боевое настроение значительно повысилось.