Даже визит в Мале королевы Елизаветы не дал англичанам желаемых результатов, отношение к ним осталось настороженным.

Руководители республики, с которыми мы встречались, в один голос говорили: их народ высоко ценит помощь СССР в укреплении экономики, подготовке кадров.

В те дни в крупнейшей школе «Маджийя скул» проходила выставка советской фотографии. На ее открытие, казалось, приехала вся страна. Рядом с одетыми «по протоколу» членами правительства — рыбаки в полосатых саронгах, женщины в разноцветных сари, школьники в белой форме.

Вначале, правда, произошел курьезный эпизод.

Посол СССР и мальдивский министр обменялись речами. Теперь министр должен был торжественно открыть выставку, разрезав, как это полагается, ленточку. С удивлением взглянул он на протянутые ножницы. Взял, повертел в руках, пытаясь понять, для чего их дали, но, так и не разобравшись, принялся произносить новую речь. Время от времени оратор поглядывал на ножницы: правильно ли он истолковал их предназначение? Лишь минут через десять, дождавшись наконец паузы (а мальдивец говорил очень быстро), один из наших дипломатов подошел к нему и растолковал, что от него требуется.

Замешательство министра объясняется просто: это была первая в истории страны зарубежная выставка…

Очень популярен на островах спорт. Там любят травяной хоккей, велосипедные гонки, настольный теннис, шахматы. Когда проходит первенство мира, шахматные доски прикрепляют к заборам и лучшие мальдивские игроки комментируют на улицах партии.

Но спорт номер один — футбол. За месяц до прихода нашего корабля началась подготовка к встрече сборной республики с советскими моряками. Делались прогнозы, обсуждался состав команды. Центральный стадион в Мале приводили в порядок: утрамбовывали землю, подстригали траву.

Конечно, центральный стадион — не Лужники: ни трибун, ни табло, одно футбольное поле.

Мальдивцы хорошо двигались, сильно били по воротам, хотя играли босиком. К восторгу публики они победили 2:0.

— Полгода в плавании, ноги совсем отвыкли от суши. А тут бегать пришлось, — оправдывался капитан нашей команды.

Правда, на следующий день моряки взяли реванш: выиграли в волейбол тоже с «сухим» счетом — 3:0.

Во время нашего визита в кинотеатре «Олимп» открылся фестиваль советских фильмов. В республике было тогда два кинотеатра: государственный и частный. «Олимп» — государственный, он просторней, чище, прохладней.

В фойе кинотеатра ко мне подошел паренек и спросил по-русски:

— Вы давно были в Ленинграде?

На следующее утро Мохаммед Ахмед — выпускник Ленинградского медицинского института — показал больницу, в которой работает врачом. Показать действительно есть что: удобные палаты, оборудованная по последнему слову техники операционная, терапевтический, глазной и зубной кабинеты.

В больнице семь врачей. Трое из них учились в Советском Союзе. Каждый — мастер на все руки: и хирург, и акушер, и педиатр.

О Мохаммеде мне рассказали любопытную историю.

…Яхта «Британия», доставившая на архипелаг королеву Елизавету, пришвартовалась к пристани Мале. В ту же секунду оркестр грянул английский гимн. В струнку вытянулся почетный караул. Сойдя по трапу, королева и ее супруг герцог Эдинбургский медленно проходили мимо собравшихся на пристани.

Неожиданно герцог остановился. Указывая на значок, приколотый к груди молодого человека, он спросил:

— Что это за медаль?

— Значок ленинградского института.

— Вы что, русский?

— Нет. Но учился в Советском Союзе и горжусь этим, — ответил Мохаммед Ахмед.

На Мальдивах меня не покидало ощущение, будто ко мне вернулось детство, будто я попал в сказку. Миниатюрные островки, экзотическая природа, необычные нравы — все это создавало облик игрушечной страны, которой, казалось, не может быть на самом деле. И в те дни во мне не переставали звенеть колокольчики романтики, юности, жажды приключений.

…В свете неоновых ламп утопает по вечерам столица. И когда наш корабль отходит от пристани, огоньки Мале подмигивают, как бы приглашая: приезжайте еще.

Когда это началось? Когда стоял перед скромной мемориальной доской на доме, где родился Теккерей? Или когда разглядывал картину Верещагина в одном из залов мемориала Виктории? Или когда услышал от классика индийской литературы М. Р. Ананда, что, не будь Толстого, он не стал бы писателем?

Пожалуй, это началось, когда сквозь ошеломляющую яркость индийского колорита стали все яснее проступать привычные нам, европейцам, понятия, идеи, образы. И я порой цитировал про себя Киплинга. Однако вовсе не первые строки его баллады: «Запад есть Запад. Восток есть Восток», а другие из этого стихотворения: «Но нет Востока, и Запада нет».

Эту истину стихийно открыл еще Колумб, отправившийся в Индию, а попавший в Америку. Ее научно истолковал Николай Иосифович Конрад, поставивший в один художественный ряд перса Фирдоуси и итальянца Тассо, азербайджанца Низами и другого итальянца Ариосто. А Гёте был автором «Западно-восточного дивана», в котором поэтически переосмыслен великий писатель Востока Хафиз.

Но разве детям, которые учатся читать по складам, легче от мысли, что до них азбуку постигли сотни поколений? Азбука познается всякий раз заново, на личном опыте.

«Нет Востока, и Запада нет» — не такая уж азбучная истина, к ней приходишь постепенно. Но придя, понимаешь, что старушка-земля едина и неделима, и чужой край становится менее чужим.

Обо всем этом думалось в Индии.

Индира Ганди на пресс-конференции

С одной стороны, мы, члены делегации Союза писателей СССР, без сомнения были на Востоке. Для меня он в тот момент означал прежде всего Шри Ланку. Я буквально влюбился в нее и, уехав, написал книгу, которая заканчивалась так:

«Перевернута последняя страница дневника, вновь перечитаны заключительные строки о Коломбо. Пора прощаться с островом сокровищ… А жаль! Тысячу раз были правы те, кто, побывав в этой тропической стране, рассказывали потом, что их непреодолимо тянет вернуться сюда, хоть краешком глаза взглянуть на «Прекрасную землю». Увижу ли я еще тебя, Цейлон?»

Увидел. Правда, издалека: я стоял на берегу океана, а друзья-индийцы показывали:

— Вон там твоя Шри Ланка!

Я смотрел, смотрел во все глаза, но ничего не мог разглядеть, кроме бесконечной водной глади. Где-то нашли подзорную трубу, стали с ее помощью разыскивать остров. И — по крайней мере тогда так показалось — разыскали! Однако позже стали сомневаться: не переоценили ли свои способности, ведь через Полкский пролив нас отделяло от Шри-Ланки почти сорок километров.

Однако так или иначе, но я оказался поблизости от «моего» острова, и, что еще существенней, снова как бы окунулся в ланкийскую атмосферу.

С давних пор обе страны тесно связаны друг с другом. В древнеиндийском эпосе «Рамаяна» многие события из жизни бога Рамы происходят на Цейлоне. Большой сосед всегда влиял на малого: на его религию, философию, обычаи, хозяйство, литературу, архитектуру…

И там и тут существуют кастовые барьеры, хотя в Шри Ланке их легче преодолеть, чем в Индии. И там и тут женщины носят сари, удивительную одежду, которая превращает их в богинь. Ткань, обвиваясь вокруг тела метровыми кусками, подчеркивает все красивое, убирает лишнее. Заурядная в европейской одежде женщина выглядит кинозвездой, когда надевает сари.

И в Индии, и в Шри Ланке национальное блюдо — карри. Это мясо, рыба, овощи, креветки, приготовленные с острыми приправами. По сравнению с карри даже грузинские блюда кажутся пресными. Вместо хлеба к карри подают в Индии нан, схожий с закавказским лавашем, а в Шри Ланке — пападам, тонкие лепешки из рисовой муки, поджаренные в кипящем масле, вроде хрустящего картофеля.