Позже тот же Ф. Стил сделал вывод: главный и неразрешимый вопрос, стоящий перед англичанами, — вовсе не погода, а то, что они «не в состоянии править Индией».

Вскоре и официальному Лондону пришлось в этом признаться. И не просто признаться — уйти с чужой земли.

Однако следы его остались. О некоторых из них, прежде всего о нищете, уже говорилось. Недобрым словом вспоминают англичан и в Тадж-Махале. Это они вывезли из храма самое дорогое сокровище — усыпанную бриллиантами и голубыми сапфирами ширму из золота и эмали. Ширма стояла перед надгробиями супружеской четы. Сыны Альбиона заменили ее мраморной решеткой.

В XIX веке британский губернатор решил разобрать весь Тадж-Махал и отправить его в Англию, но, испугавшись гнева индийцев, отказался от этого плана.

В 1857 году, расправляясь с восставшими патриотами, англичане варварски обстреляли эти места, и мавзолей уцелел опять-таки по чистой случайности.

Однако хватит истории. Тем более что многое не объяснишь только ею. Выходим из кинотеатра «Шила» в Старом Дели. Под мостом спят люди. Спят в таких же мешках из грубого холста и в таких же позах, что и бездомные под Чаринг кросс — мостом на набережной Темзы. Этот мост, как и тот, для нищих и жилье, и очаг, и место общения. Здесь, как и в Лондоне, надо идти очень быстро, — могут напасть и ограбить…

Отъезжаем километров пятьдесят от города Канпур, что южнее Дели. Неожиданно шофер тормозит. И сообщает: в этих местах действовал индийский Робин Гуд, его звали Ман Сингх. Да, еще один Робин Гуд! Он поступал по тому же принципу, что английский атаман и сингальский Сардиал: грабил богатых и защищал бедных…

Делийский университет имени Дж. Неру большой и красивый, в нем много зелени. Много и плакатов, они прикреплены к стенам зданий, заборам, волейбольной сетке. Плакаты призывают повысить стипендии. До тех пор, пока этого не произойдет, студенты намерены бойкотировать занятия.

Точно такие же события и точно по такой же причине довелось наблюдать в Эссекском университете…

«Нет Востока, и Запада нет…» В том-то и дело, что Индия — причудливый конгломерат того и другого. Подобно многочисленным перевоплощениям бога Вишну, она предстает в разных измерениях, открывает с каждым днем все новые грани. В одной из книг о Южной Азии написано: «Если вы хотите увидеть Восток и Запад соединенными в архитектуре, философии, музыке, еде, одежде, языке, приезжайте в Индию».

А в работе академика Конрада «О смысле истории» есть строки: «Весьма ненадежны такие понятия, как «Восток» и «Запад». В лучшем случае они обозначают некоторые группы народов… Строить концепцию исторического процесса на материале, ограниченном рамками Европы или Азии, Запада или Востока, невозможно. Материалом может быть только история всего человечества, которое именно в целом и является подлинным субъектом истории».

В Индии постепенно расстаешься с бессознательным, со студенческих лет привычным европоцентризмом в восприятии культуры (колоссальные пласты — Япония, Китай, Южная Азия, Ближний Восток, Африка — остались за пределами университетских знаний). И перед тобой медленно открываются черты мирового единства.

Речь идет, конечно, о существенных свойствах. Ибо следы поверхностных контактов обнаруживаются сразу и радости подчас не приносят.

В книжных магазинах, на уличных развалах — сочинения Марио Пьюзо, Жаклин Сьюзен, других авторов дешевой беллетристики. Их берут, берут охотно, не смущаясь ценой. А Хемингуэй, Томас Манн, Флобер остаются лежать на полках.

Экспансия «массовой культуры», конечно, развращает вкус людей. Кроме того, толкает национальное искусство в объятия коммерсантов. И, наконец, убивает интерес, особенно у молодого поколения, к собственному великому наследию и к нынешним художникам.

Об этом шел разговор с Чаваном Дхаваном. Мы встретились в двухэтажном доме писателя. Собственно, на втором этаже всего одна комната — кабинет. На полках бок о бок стоят «Рамаяна» и последний роман А. Хейли «Корни», стихи корейских поэтов и «Поднятая целина» М. Шолохова. На стенах картины индийских, американских, английских художников.

— У меня здесь все перемешано, — улыбается хозяин. — Впрочем, все перемешано, и подчас причудливо, и в самой Индии. Взгляните.

Дхаван показывает на телевизор. Минуту назад закончился индийский фильм, он шел на хинди. А теперь группа специалистов-международников обсуждает на английском языке события в Индийском океане.

Улица Дели

Чтобы почувствовать Индию, надо увидеть ее. Чтобы понять — нет, не понять, конечно, — хоть на шаг приблизиться к пониманию, надо отдалиться, сбросить наваждение Востока.

И тогда удивление при виде того, как естественно вписываются в пейзаж Дели построенные Ле Корбюзье здания, уходит: становится ясно, что архитектор уловил своеобразие восточного города, а город с готовностью принял идеи, родившиеся в далекой Франции.

И тогда магическое очарование Тадж-Махала обнаруживает глубинное родство с европейской культурой. У них общая основа, общая цель — гуманизм, хотя идут они к ней разными путями.

И тогда популярность, которую завоевала и продолжает завоевывать повсюду система йогов, уже кажется естественной. Перестаешь задавать вопрос, почему вроде бы восточное учение прививается ныне в Италии, ФРГ, Соединенных Штатах. В Лондоне я посещал секцию йогов, она есть в каждом районе английской столицы. И в Советском Союзе велик спрос на литературу о физической и психической саморегуляции, статьи на эту тему (пока они, правда, редки) — нарасхват.

…У ворот — табличка: «Центральный институт изучения йоги». Во дворе группа людей, постелив на траву коврики, выполняет упражнения. На гостей они не обращают внимания. Что ж, умение сосредоточиваться, не отвлекаться совершенно необходимо для занятий йогой.

Чуть в стороне — руководитель делийского института К. Шарма. Он здоровается, пожимает руку так, что становится больно. Во время разговора подпрыгивает то на одной, то на другой ноге.

— Вам холодно?

— Нет, просто когда вы пришли, я делал упражнения, а прерывать их ни в коем случае не следует.

Шарма крепкий, мускулистый. А пятнадцать лет назад врачи вынесли приговор: почечно-каменная болезнь, которой он страдает, неизлечима. Шарма ухватился за последнюю соломинку — йогу. В результате болезнь отступила. По его словам, за тринадцать лет он ни разу не чувствовал недомогания.

Медицинская наука родилась в Индии около шести тысяч лет назад. Тогда были написаны Аюрведа — книги, где исторические сказания переплетаются с медицинскими текстами. В них рассказывается о Джанвантре, основавшем хирургическую школу, и Супруте — знатоке диагностики. В древней Индии врача уважали, но от него и многого требовали. «Врач должен быть добрее и внимательнее к больному, нежели отец, мать, друзья и наставники», — говорится в одной из книг.

Печати с изображениями йогов были обнаружены среди остатков доисторической хараппской цивилизации, процветавшей в III и II тысячелетиях до нашей эры. Позже мудрец Патанджали систематизировал отрывочные сведения и рецепты. Считается, что он создал систему йогов. Это произошло во II веке до нашей эры. Несмотря на почтенный возраст, учение и сегодня чрезвычайно популярно. О нем выходят все новые книги, снимаются фильмы, в каждом городе есть центры йогов. Постановлением правительства методы саморегуляции в обязательном порядке изучают в школах и вузах, используют в армии, полиции, медицинских учреждениях.

Действительно, разве не полезно уметь разбираться в себе, контролировать свои поступки и психическое состояние? Вряд ли вызывает сомнение и необходимость утренней гимнастики. А кто откажется выглядеть в шестьдесят лет на сорок? Эликсир молодости — замысловатые позы, во время которых развивается завидная гибкость, и благодаря этому соли не откладываются в организме.