Как видите, я стала гораздо образованнее, чем если бы только зубрила латынь. Простите ли Вы меня, если я пообещаю больше никогда не проваливаться?

Ваша

кающаяся

Джуди.

Дорогой длинноногий дядюшка!

Пишу дополнительное письмо в середине месяца, потому что сегодня мне очень одиноко. Ночь - бурная, снег так и летит. Все огни погашены, но я выпила черного кофе и уснуть не могу.

У меня сегодня были к ужину Салли, Джулия, Ленора, сардинки, булочки, салат, помадка и кофе. Джулия сказала, что она хороню провела время, а Салли осталась помыть посуду.

Я могла бы с большей пользой провести вечер за латынью, но я и так прилежно занимаюсь. Мы прошли Ливия и «De Senectute»*, а теперь заняты «De Amicitiae»**.

* О старости (лат.) ** О дружбе (лат.)

Надеюсь, Вы согласны представить себе, что Вы - моя бабушка? У Салли есть бабушка, у Джулии и Леноры - даже по две, и они сегодня их сравнивали. Ах, если бы у меня была хоть одна, это - такое почтенное родство! Так что, если Вы не против… Вчера в городе я видела прелестный чепчик с кружевами и лиловыми лентами. Непременно подарю его Вам, когда Вам исполнится восемьдесят три года.

Это церковные часы бьют двенадцать. Кажется, я клюю носом. Спокойной ночи, бабушка.

Любящая

Джуди.

Мартовские иды.

Дорогой длинноногий дядюшка!

Изучаю латинскую прозу. Изучала. Буду изучать. Изучала бы. Переэкзаменовка назначена на семь часов в следующий вторник.

Или я выдержу, или ЛОПНУ… В ближайшее время Вы услышите, что я счастлива и свободна или - разбита вдребезги.

Когда все минует, напишу Вам почтительное письмо. Сейчас у меня экстренное свидание с ablativus absolutus*.

*особый оборот типа: «подъезжая к городу, у меня слетела шляпа».

Ваша

замученная спешкой

Джуди АББОТ.

26 марта.

Уважаемый мистер Смит!

Вы не отвечаете ни на один вопрос и не выказываете ни малейшего интереса к тому, что я делаю. Вероятно, Вы - самый отвратительный из отвратительных попечителей, образование же мне даете не потому, что я Вам хоть как-то важна, а из чувства долга.

Я ничего не знаю о Вас. Я даже не знаю Вашего имени. Очень неприятно писать не кому-то, а чему-то! Ничуть не сомневаюсь, что Вы бросаете мои письма в корзинку, даже не читая их. Отныне буду писать Вам только о работе.

Переэкзаменовки по латыни и геометрии состоялись на прошлой неделе. Обе я выдержала и теперь свободна.

Ваша

Дж. Аббот.

2 апреля.

Дорогой длинноногий дядюшка!

Я - низкий человек!

Пожалуйста, забудьте о том письме, которое я послала Вам на прошлой неделе - мне было так плохо, одиноко, и горло болело. Я и сама не знала, а у меня начинались и грипп, и ангина, и масса всяких хворей. Сейчас я в больнице уже шесть дней. Сегодня первый раз мне позволили сесть и взять перо в руки. Главная сестра - очень строгая. Я все время думаю о Вас, и не поправлюсь, пока Вы меня не простите.

Представьте, как я выгляжу в компрессе, с кроличьими ушами. Неужели Вам меня не жалко? У меня распухли железки под языком. Целый год изучала физиологию и не знала, что они там есть! Какая тщета - образование!

Больше писать не могу, слабею, если не ложусь. Пожалуйста, простите меня за наглость и неблагодарность! Меня плохо воспитали.

Любящая Вас Джуди АББОТ.

Больница, 4 апреля.

Дорогой длинноногий дядюшка!

Вчера в сумерках, когда я сидела, смотрела на дождь и страшно тосковала, вошла сестрица с большой белой посылкой на мое имя, а там лежали прелест-нейшие розовые бутоны. Еще прелестней было то, что там лежала и карточка с очень любезным посланием (почерк - страниый, с обратным наклоном, но очень решительный).

Благодарю Вас тысячу раз! Ваши цветы - первый настоящий подарок за всю мою жизнь. Если хотите знать, какой я еще ребенок - пожалуйста: я легла ничком и плакала от счастья.

Теперь, когда я знаю, что Вы читаете мои письма, я буду стараться, чтобы они были интересными, по крайней мере, такими, чтобы их стоило перевязать розовой ленточкой и держать в несгораемом шкафу. Только, пожалуйста, выньте то, ужас-ное, и сожгите. Иначе я все буду бояться, что Вы его перечитаете.

Благодарю Вас за то, что Вы обрадовали больную, несчастную первокурсни-цу. Может быть, у Вас масса родственников и друзей и Вы не знаете, что значит быть одинокой. А я знаю.

До свиданья. Обещаю никогда не поступать гак скверно - теперь я верю, что Вы на самом деле есть. Обещаю никогда не надоедать Вам вопросами.

Вы все еще ненавидите девочек?

Ваша Джуди.

Восьмой час вечера. Понедельник.

Дорогой длинноногий дядюшка! Надеюсь, Вы не тот попечитель, который сел на жабу? Говорят, она так и лопнула; видимо - он толще Вас.

Помните, в приюте, перед подвальными окнами, были такие выемки с решеткой? Весной, когда начинался жабий сезон, мы ловили жаб и держали их там. Иногда они забирались в подвал, в прачечную, и вызывали приятное оживление. Нас строго наказывали, но мы не сдавались.

И вот, однажды… не хочу утомлять Вас подробностями, скажу только, что большая, прекрасная, увесистая жаба оказалась в одном из кресел, которые стоят в попечительской комнате, а в этот день как раз было заседание… Наверное, Вы тоже пришли и все сами знаете?

Бесстрастно озирая прошлое, должна признать, что наказание было вполне заслуженным.

Сама не пойму, с чего я развспоминалась? Наверное, весна и первые жабы пробудили былую страсть. Но жаб собирать я не стану, ведь здесь это не запрещено.

После церкви, в четверг.

Как Вы думаете, какая моя любимая книга? (Сейчас ведь я меняю мнение каждый третий день). «Грозовой перевал». Эмилия Бронте была совсем молоденькой, когда это написала, и ничего не видела, кроме кладбища в Хэворте. Она ни одного мужчины не видела - как же она могла вообразить человека вроде Хитклифа?

Я бы не могла, а ведь я тоже молода и ничего не видела, кроме приюта Джона Грайера, - значит, шансы одинаковые. Иногда на меня нападает ужас: а вдруг я - не гений. Будете Вы разочарованы, если из меня не выйдет великой писательницы? Весной, когда все так красиво и зелено, меня подмывает забросить уроки и убежать на простор. Сколько там приключений! Гораздо приятнее пережить что-то, чем описать.

У- а!!!

Это кричат Салли, Джулия и даже старшая, а крик вызван отвратительной сороконожкой. Когда я кончила последнюю фразу и думала, о чем бы еще написать - плюх! - она упала с потолка рядом со мной. Я опрокинула две чашки чая,

отскакивая в сторону. Салли придавила ее моей головной щеткой, к которой я больше не притронусь, и убила передний конец, но двадцать задних ног скрылись под письменным столом. Это здание очень старое, оно увито плющом, а потому кишит сороконожками. Отвратительные твари. Я скорее согласилась бы увидеть тигра под кроватью.

Пятница, 9.30 вечера.

Сколько было неприятностей! Я не слыхала утреннего звонка, потом оборвала шнурок от ботинка, когда торопилась одеться, потом запонка от воротничка упала куда-то внутрь. Я опоздала к завтраку и на первый урок. Кроме того, я забыла взять промокашку, а перо текло. На тригонометрии мы с преподавательницей поспорили о логарифмах. Оглядываясь назад, полагаю, что права она. К обеду подали баранье рагу и ревень - ненавижу и то и другое, напоминает приют. Почта не принесла ничего, кроме счетов (хотя, должна признаться, я ничего иного не получаю, семья моя писать не охотница). На уроке английского неожиданно дали такую письменную работу:

Я ничего не просила, Он ничего не ответил. Я предложила жизнь, Торговец же - улыбнулся. Бразилия? Он повертел пуговицу и сказал: «Мадам, ничего иного мы предложить не можем».