– Не позволите ли сказать пару слов моему, гхм, собрату, достопочтенные господа? – Дженнардо оттеснил бастарда от его людей и склонился к маленькому уху под темным завитком: – Кто эта женщина – вон там! – и зачем вы нарядили ее в мужское платье? И для чего вы прицепили ей деревянную шпагу на бедро? Много же у вас «летунов», синьор капитан!

Бастард не ожидал, что «собрат» нарушит все неписанные законы их цеха, но ощетинился мгновенно, а Дженнардо наслаждался его яростью. Чернильная темень в глазах римлянина – будто бездна ада, в такое зеркало не страшно смотреться грешнику.

– Торопитесь подобрать хвост, чтобы вам его не отдавили, синьор Форса? – Акилле говорил спокойно, все с тем же презрением. Ого, это тебе не Дзотто, и не сопранист церковного хора, и даже не лицемер Валентино – согнуть Реджио еще никому не удавалось! Ну что ж, быть может, Дженнардо Форса станет первым.

– Это вы сейчас подожмете хвост, любезный бастард, или я напомню вам, что у Ахиллеса есть отличное уязвимое место. Вы изучали в детстве великого Гомера, синьор? Весьма поучительное чтение, уверяю вас!

Римлянин колебался. Если в его отряде найдут «летунов», самому Ла Сенте это грозит лишь новой проверкой его солдат, но позор не сбросишь со счета! Начинать службу с клеймом лжеца? Едва ль с таким прошлым бастард мог позволить подобное! Самим «летунам» отрежут нос, дабы они никогда более не смогли принять участие в обмане. Что ж, мошенники знали, на что шли ради жалких грошей… правда, согласия «летунов» не всегда спрашивали.

– Так как же, любезный? Пятка не чешется?

Акилле дрожал, точно хищный зверь в ловушке, и у Дженнардо потяжелело в паху.

– Больше вы моей пятки не увидите, и не надейтесь, – римлянин вздернул подбородок. – Что вы хотите, Форса?

Должно быть, отец был прав, когда говорил, что у Дженнардо короткий ум. Утром ему хотелось просто выкинуть бастарда из Лаццаро, а теперь он и сам не знал, как поступить и чего потребовать. Щелкнув пальцами перед лицом Ла Сенты, капитан отпустил его локоть.

– Бери Библию и клянись, мальчик. Но для начала… больше никогда не тявкай на меня, уяснил?

Часть вторая

Игра

Вещь дорога, пока мила;

Куплет хорош, пока поётся;

Бутыль нужна, пока цела;

Осада до тех пор ведётся,

Покуда крепость не сдаётся;

Теснят красотку до того,

Пока на страсть не отзовётся...

Покуда ветер – ива гнётся;

Покуда веришь – Бог печётся

О благе чада своего;

Последний хорошо смеётся…

Франсуа Вийон

Баллада пословиц

Еще никогда Дженнардо не начинал сожалеть о своем милосердии так скоро. Наступив змее на хвост, нужно убить ее как можно скорее, иначе она укусит. Но время было упущено, и принесший Лаццаро присягу капитан Акилле Ла Сента торжественно вступил в город. По обеим сторонам Перечной улицы, где еще сохранилась кладка языческих базилик, собрался народ. Добрые лаццарцы угрюмым молчанием встретили пение походных труб и рокот барабанов. Не слышно было и проклятий: горожане приветствовали сына папы настороженностью – и только. Глупцы! Дженнардо поехал в казармы к своим солдатам, а к вечеру узнал, что бастард наотрез отказался поселиться в доме, предоставленном ему кардиналом Лаццарским, ибо счел жилище неподходящим для своей персоны. Ради Ла Сенты кардинал просил потесниться богатого и уважаемого торговца тканями, но особняк в три этажа с атлантами на фронтоне не устроил наемника. «Ла Сента, даже не поблагодарив купца, развернулся и уехал от порога», – рассказывали вездесущие сержанты. Заносчивый римлянин провел ночь у разведенного прямо на улице костра, а поутру город потрясла новость – бастард снял замок Сант-Анжело Нуово!

Весть принес запыхавшийся Андзолетто – секретарь поведал, будто святые отцы ждали от Ла Сенты скандала, но дождались лишь сухого уведомления о том, что дворянину не пристало селиться в купеческом доме и капитан станет выбирать жилище по собственному разумению. Замок Сант-Анжело пустовал уже лет десять: с того времени, как вдовствующая герцогиня Лаццарская отправилась в Кастилию навестить дочь, и обратно ее уже не пустили. Адриан Второй поддержал городской совет в стремлении освободиться от сюзеренов – в ту пору папа нуждался в лояльности Лаццаро. Каменная твердыня с тремя крытыми сизым сланцем высокими, легкими башнями, в коих прятались винтовые лестницы, с собственной часовней и садом… сколько же флоринов выложил Ла Сента, и сколько еще придется выложить, чтобы привести замок в порядок?! Дженнардо с трудом заставил себя невозмутимо выслушать Андзолетто и после пожать плечами. Разговаривая со смотрителями Сант-Анжело, римлянин бросил небрежно: «Где живет мой собрат капитан Форса? В каком-то палаццо? Ну что ж, не все забыли о своих гербах!» Щенок укусил походя – и пребольно… До сих пор палаццо Бьянко, предоставленное ему городом, казалось Дженнардо вполне приемлемым жилищем, но рядом с замком это просто длинная хибара! Мерченар в красках представил себе, какое удовольствие выходка римлянина доставит местным сплетникам и лично кардиналу ди Марко, но делать было нечего. Менять дом – все равно, что признать себя задетым, да и ничего равного Сант-Анжело Нуово в Лаццаро не найти. Целый день Дженнардо трясло от злости, как ни старался он унять пустое тщеславие. Он сын герцога, в его гербе нет черной полосы, он не менял фамилию и не отрекался от отца, а какой-то бастард пытается макнуть его в дерьмо! Как на грех, кругом только и говорили о новом хозяине замка, и с досады Дженнардо напился в своих покоях, швыряя бутылки в лепнину палаццо Бьянко. Бастард – мошенник и лжец, а призрачная надежда на то, что Акилле действительно жаждет отомстить брату за неведомую обиду, не стоила того, чтобы стать посмешищем и заиметь врага под боком.

Утром сержант Вито растолкал сомлевшего в кресле капитана и вручил ему письмо в футляре с золотым тиснением. Кроме блестящих завитушек на тонкой коже красовался несущийся по лазоревому полю вороной жеребец – поддельный герб поддельного аристократа. Безусловно, род испанских Реджио стар и славен, но Акилле более не имел отношения к своей семье, развеселую же картинку бастард может засунуть себе в задницу! Будто бы забыв о случившемся во время заключения договора и брошенном вызове, римлянин приглашал «собрата» на прием, который состоится «через десять дней в моем скромном обиталище». Ну конечно, Ла Сента пытается показать всем, что для него, делившего триумф власти со своей родней в замке Святого Ангела над водами Тибра, лаццарский приют всего лишь жалкая замена. Дженнардо швырнул письмо на стол и велел подать умыться. Брызгая водой в лицо, он думал: только пустая безнадежность его жизни может заставить настолько злиться из-за подобных пустяков. Ему нечего ждать и не о чем мечтать. Герцогскую корону он может получить, только переступив через труп родного брата, а любовь умерла в испанской сьерре, сгорела в том огне, какой Господь развел для грешников… осталась лишь война и мелочное соперничество. Не потому ль Акилле задел его до кишок, что черноглазый римлянин смог разворошить пепел и высечь искру подлинного гнева? Решено: он пойдет на этот прием и постарается навешать Ла Сенте таких плюх, по сравнению с которыми охота на «летунов» покажется бастарду детской игрой.