Зная, что Акилле непременно явится на утренний совет, Дженнардо оделся с особой тщательностью. Весь его наряд был сплошным оскорблением – черный испанского покроя камзол и валансьенские кружева напомнят Ла Сенте, кто тут подлинный аристократ. Перечную улицу венчал дворец с изображением Иво Кермартенского – святой покровитель законников возвышался над толпой жаждущих правосудия, – в доме Иво кардинал ди Марко предпочитал крутить свои интриги. На несведущих якобы недремлющее око святого производило впечатление, но Дженнардо знал, что, по мнению Валентино, в христианском мире есть только один источник благодати – сам кардинал. По своему обыкновению ди Марко встретил капитана на ступенях, и даже с высоты седла мерченару казалось, будто он ниже прелата ростом. Забавно будет посмотреть, чей гонор возьмет верх – кардинала или сына папы. Не успел Дженнардо спешиться и произнести слова приветствия, как по улице зацокали копыта, и кардинал, глядя наемнику за спину, скривился выбритым лицом:

– Никогда не встречал человека, столь стремительного в поступках. Если Ла Сента будет так же воевать, как пускает пыль в глаза, город спасен, – вид у Валентино был утомленный, точно он не спал ночь. С чего бы? Выслушивал донесения шпионов? – Обернитесь, синьор Форса, и вы увидите Ахилла с Брисеидой.

Жалея, что нельзя спустить кардинала с лестницы, Дженнардо последовал совету – и чуть не хлопнул себя по лбу. Решив принять приглашение бастарда, он не подумал, с кем явится на прием, зато Акилле и тут поспел. Ла Сента сдерживал горячего вороного жеребца, чтобы тот ступал вровень с соседкой – белоснежной кобылкой, на которой восседала красивейшая женщина Лаццаро. Правда, Чинция Скиллаче менее всего походила на пленницу Брисеиду, но, похоже, готова была сдаться Ахиллесу без боя, как сдалась ее предшественница-троянка. Бастард так склонялся в седле, что поля его шляпы почти касались ярко-рыжих кудрей спутницы… Попробуй теперь найти в Лаццаро женщину, которая рядом с Чинцией не показалась бы ощипанной курицей! Акилле обошел его с замком, а если обойдет и в делах любви, над Форсой станет смеяться весь город. Дженнардо поднял голову: зеваки уже прилипли к окнам, и даже между раскрытых ладоней каменного Иво Кермартенского торчала чья-то аккуратно причесанная голова. Дженнардо хмыкнул с тщательно изображенным безразличием:

– Если защитник города, прежде чем осмотреть укрепления, занимается чужими женами, то придется вам удвоить число молитв о нашем спасении!

Есть отличный способ испортить Акилле спектакль: как можно скорее лишить его зрителей. Капитан взял ди Марко под локоть и, не обращая внимания на сопротивление, повлек кардинала к дверям. Отчего Валентино дернулся? Рука прелата, прижатая к боку наемника, была напряжена, но ди Марко сохранял выражение высокомерной любезности на холеной физиономии… с ума сойдешь с этими святошами! На площадке второго этажа оба остановились. Кардинал медленно отнял руку. Кажется, он что-то хотел сказать, но Дженнардо было не до него. Сквозь решетку узкого окошка он смотрел, как Акилле Ла Сента, бросив поводья слуге, подошел к Чинции и приложился губами к краю ее расшитого серебряными цветами подола. Бастард заглядывал в лилейно-белое личико и улыбался. Чинция отвечала галантному кавалеру, поправляя медную прядь, смеясь карминовым ротиком. Коль скоро в Лаццаро нет женщины, привлекательней Чинции Скиллаче, то, что следует делать? Решение созрело мгновенно. Да то, что делают во время всех войн! А Ла Сента объявил ему войну, нечего и сомневаться! Соперник одним ударом захватил «крепость», ее следует отбить, и как можно скорее. Глядя, как смуглая рука Акилле поглаживает колено красавицы, Дженнардо закусив губу, перебирал городских куртизанок. Черноволосая пышногрудая Беллина уже не пользовалась прежним успехом, ибо непомерно растолстела – как болтали кумушки, из-за несчастной любви к какому-то тенору. Значит, скорее всего, она без споров согласится сопровождать его на прием к Акилле, но ничто не помешает бастарду съязвить насчет лишнего жирка дамы. Маленькая веснушчатая Паола, напротив, слишком худа… Белокурая Джулия имела несомненное достоинство – она была дочерью священника, и это обстоятельство станет отменным плевком. Вот только Джулии стукнуло в хорошенькую головку забеременеть в самое неподходящее время! Значит, оставались лишь титулованные куртизанки, а здесь придется повозиться, приглашая еще и их родственников для соблюдения приличий. Впрочем, рыжая Чинция Скиллаче вполне замужняя женщина… скорее всего, Акилле заплатил ее мужу… черт возьми, откуда у бастарда столько денег?

– Замок Сант-Анжело Нуово стоит не менее пятисот флоринов в год, – пробормотал Дженнардо. Смешно, но он как будто привык к кардиналу за время осады. Привык видеть его каждый день, ощущать рядом холодок под красной мантией. Валентино, конечно, колючка, но знакомая и иногда приятная.

– Это намек? – ди Марко смотрел туда же, куда и Дженнардо – на ласкающую расписные юбки Чинции загорелую ладонь. – Вы полагаете, что Ла Сента обманывает нас, берет деньги у кого-то другого? У врага?

– Почему бы и нет, – в сердцах бросил мерченар, – он же Реджио! Вспомните, как его папенька расправился с теми, кто был против тиары на его голове. А ведь притворялся эдаким агнцем, сыпал дары направо и налево, чтобы потом отобрать.

– Ну, так вы заблуждаетесь, синьор Форса, – процедил кардинал, – Ла Сента пока не заплатил за аренду замка ни флорина. Если хотите знать мое мнение, денег у вашего собрата нет совсем, зато паникеры, подобные вам, кричащие на каждом шагу «Реджио, Реджио!», создают ему репутацию богача…

– Вы, кажется, назвали меня трусом, Ваше Высокопреосвященство? – нужно было б оскорбиться, но прелата все едино не вызовешь на дуэль, а догадка ди Марко обрадовала несказанно. Если у бастарда нет денег, лишь сплошные обещания, тогда Чинция согласится пойти с тем, кто заплатит сразу! Нужно встретиться с куртизанкой сразу после совета и поездки в казармы и на всякий случай написать Оливии Орсини. Пригласить молоденькую вдовушку и ее братца на прием… Оливия не казалась Дженнардо красавицей, но зато древностью рода могла соперничать со всей знатью Лаццаро вместе взятой. Акилле никогда не заполучить такую спутницу! Если Чинция откажется… а почему, собственно, она должна отказаться? Принести красотке браслет с невиданной чистоты синими камнями – и она не устоит. Браслет достался мерченару при взятии Малаги – должно быть, тамошний эмир надевал его на руку своей наложнице – и оценивался ювелирами в триста флоринов.

– Вы не трус, вы слабак! – в голосе ди Марко была ярость и… нечто хлестнувшее по сердцу, будто бичом. Точно отголосок своего, давно болевшего. Какая муха укусила Валентино?! Дженнардо взглянул прелату в лицо – сомкнутые губы слегка подрагивали, на скулах выступили пятна. – Тащитесь на поводу у своего естества, будто блудница! Вы мужчина, Форса, а ведете себя…

– Что плохого в том, что мужчина смотрит на женщин? Кажется, я еще не женат и не давал монашеского обета, – быстро перебил Дженнардо. Он не хотел знать, на что намекает ди Марко. Не хотел, и все. Убивать кардиналов может лишь папа. Простому капитану наемников подобное возбраняется.

Звук летящих шагов на лестнице не дал ему договорить. Дженнардо подумал было, что Ла Сента поволок Чинцию с собой в зал совета, но следом негромко зазвенело железо – бастард, придерживая шпагу у бедра, почти бегом поднимался по ступеням. Торопится проверить, какое впечатление произвели его амуры, не иначе! Ди Марко отвернулся, явно не желая подставлять свой пастырский перстень для приветствия. Акилле это не смутило. Весело и белозубо скалясь, бастард поклонился обоим: