В американской политической идеологии господствует безудержная апологетика политического процесса в США. Изречение А. Линкольна об американской демократии как «последней и лучшей надежде на земле» стало в США штампом, который внушают уже в начальной школе. Само понятие демократии считается синонимом «американского образа жизни». Правящие круги страны не стесняются выдавать за аксиому, что граждане якобы с радостью подчиняются власти, что залогом демократичности общества является открытый доступ для каждого американца в сферу политической активности, что личности в условиях США полностью гарантированы все права на политическое самовыражение и на участие в управлении государством. Какие доводы приводятся в доказательство всего этого?
Рубежом, с которого ведут свои атаки апологеты политической системы США, издавна служит идея народного суверенитета — «правительство получает свои права с согласия тех, которыми оно управляет». Впервые провозглашенная в государственной практике страны в Декларации независимости, эта идея входит в преамбулу конституции каждого американского штата. Концепция народного суверенитета считается основополагающей многими поколениями специалистов по государственному праву США. Например, Р. Даль в книге «Демократия в Соединенных Штатах: обещания и реальность» пишет, что, если люди вынуждены подчиняться нормам, не получившим их согласия, они уже не могут считаться свободными. «Управление без согласия народа есть оскорбление для человеческого достоинства»2. Истины бесспорные.
Конституция США начинается словами: «Мы, народ Соединенных Штатов… учреждаем и вводим эту конституцию для Соединенных Штатов Америки». Но американские историки выяснили: подавляющее большинство населения 13 колоний, образовавших США, не имело, по сути, никакого отношения к этим словам уже потому, что члены Конституционного конвента, принявшие конституцию от имени всего американского народа, представляли не более 10 % населения3. Во всех английских колониях Северной Америки право голоса было обусловлено высоким имущественным цензом. Еще дороже стоило получение права на занятие выборных должностей. 300 долл. — очень большую по тем временам сумму — требовалось иметь для участия в голосовании в штате Массачусетс, до 1 тыс. долл. — для выдвижения своей кандидатуры в палату представителей конгресса, до 3 тыс. долл. — для баллотировки в сенат США. В 1790 г. лишь один взрослый мужчина в Нью-Йорке из 10 мог избирать губернатора. Избирательных прав не имело подавляющее большинство мужского населения страны. Не имели этого права женщины, не говоря уже о рабах-неграх.
Творцы американской конституции вполне определенно разъясняли смысл, который они вкладывали в слово «народ». Дж. Мэдисон, четвертый президент США, рассуждал: «Вряд ли можно отрицать, что каждый мужчина имеет равные права; но предоставьте им… равные избирательные права, и неизбежным следствием будет революция…» Дж. Монро, пятый президент США, писал: «Если избирательное право распространить на все население без какого бы то ни было имущественного ценза, то возникает опасность, что масса бедняков — самая многочисленная категория населения — изберет людей, которые в свою очередь окажутся инструментом в руках тех, кто будет стремиться свергнуть правительство…»4 Председатель Конституционного конвента, первый президент США Джордж Вашингтон никогда не включал в понятие «народ» рабов, тем более собственных.
Американские идеологические штампы о том, что главным преимуществом политической системы США является якобы максимально широкое участие народа в политическом процессе, никак не вяжутся хотя бы со следующим фактом. Из 200 с лишним лет истории США, как показывает несложный подсчет, 53 года страной руководили администрации во главе с президентом, которого на выборах не поддержало большинство населения. Пятнадцать президентов США не были избраны большинством населения страны. Из них три президента — Дж. Адамс, Р. Хейс, Б. Гаррисон — оказались избранными даже при том, что их основного соперника поддерживало больше избирателей.
В 1973 г. в США появилось фундаментальное издание — четырехтомная «История американских президентских выборов. 1789–1968 гг.» под общей редакцией А. Шлезингера. Во введении Шлезингер пишет, что в XX в. ни в одной из избирательных кампаний не участвовало более 65 % избирателей5. Эти выводы можно и дополнить. Взять, к примеру, избирательную кампанию 1920 г., примечательную тем, что тогда в выборах впервые разрешили участвовать женщинам. Голосовало всего около 42 % избирателей. Если же учесть, что в силу возрастного ценза права избирать были лишены еще 9 млн. граждан в возрасте от 18 до 21 года, то получается — две трети населения США в возрасте от 18 лет и старше не участвовало в осуществлении «народовластия».
В последующем изменилось немногое. После второй мировой войны в президентских выборах не участвовало от 37 % избирателей (1964 г.) до 48,9 % (1948 г.). В 1976 г. 46 % американцев с правом избирательного голоса снова отказались принять участие в выборах президента.
На выборах в конгресс в 1978 г. 96 млн. американцев не пришли на избирательные участки, установив тем самым рекорд «самовыражения» в политическом процессе США. Что касается тех, кто все же голосовал, то их подход к выборам в определенной мере раскрывали результаты опроса, проведенного компанией «Нэшнл Бродкастинг» и агентством Ассошиэйтед Пресс сразу же после окончания голосования. Почти половину опрошенных не интересовало, кто именно будет избран. Выборы 1978 г. еще раз принесли любопытные свидетельства реального содержания американского «народовластия», «решающей воли большинства». Например, сенатор Тауэр от Техаса был переизбран голосами примерно 8 % техасцев, мэр Нью-Йорка Коч — 12 % избирателей. «Невозможно отрицать, — подчеркивал Генеральный секретарь Коммунистической партии США Г. Холл, — что большинство деятелей, одержавших победу на этих выборах, получили голоса 15–25 % зарегистрированных избирателей…» «Число людей, которые не связывают себя ни с одной из двух старых партий и не поддерживают ни одну из них, сейчас велико, как никогда в истории»6.
Еще в 1912 г. в статье «Итоги и значение президентских выборов в Америке» В. И. Ленин указывал: «После освобождения негров разница между той и другой партией становилась все меньше… Народ обманывали, отвлекали от его насущных интересов посредством эффектных и бессодержательных дуэлей двух буржуазных партий»7. Время не поколебало правильности ленинских оценок.
Так, например, политолог Дж. Помпер изучил 1399 предвыборных обещаний каждой партии, из них лишь 10 % представляли собой альтернативные предложения8. По другим данным, до начала 60-х годов только 18–36 % избирателей могли различить позиции партий по отношению к тем или иным важным социальным проблемам9.
Особым рвением в попытках доказать наличие якобы полных прав личности в американской политической системе издавна отличается Демократическая партия США. Ее идеологи давно культивируют миф о том, что демократы — «партия простого человека». Историк Дж. Домхофф решил разобраться, так ли это. «Я попытаюсь показать, — пишет Домхофф в книге «Жирные коты» и демократы. Роль богачей в партии простого человека», — что фактически в этой партии доминируют различные клики «жирных котов», опирающиеся на общенациональную сеть социальных и деловых связей». Доля «жирных котов», большого бизнеса в финансировании расходов демократической партии составляет от 40 до 60 %; остальные деньги дают профсоюзы (20–25 %), рядовые сторонники партии (около 15 %) и даже гангстеры и рэкетиры (10–15 %). Так что, констатирует Домхофф, демократическая партия ничем не отличается от республиканской, хотя они связаны с различными финансово-промышленными группировками10. В 70-х годах становилось все меньше различий в подходе обеих основных партий США ко многим важным вопросам жизни страны. Теперь эти различия если и проявляются, то главным образом в зависимости от того, какая позиция сулит наибольшую политическую отдачу в складывающейся конъюнктуре.