Следом вспоминается ещё одна фраза: «После десятилетий поисков это был очень болезненный удар» То есть мы виделись двадцать пять тысяч лет назад, пусть он десять, двадцать, да хоть и шестьдесят лет искал. Десятилетия при таком сроке роли не играют. Значит его сыну столько же… столько же, сколько и Кхёрну! Вот чёрт… нет… не верю… выходит Кхёрн -- полукотооборотень, полуфей? Ну, с носом я у него проблем не замечала, в отличие от Альранда. И тут до меня дошло совсем иное:

-- Чёрт… меня поимела вся их кошачья семейка! – вырывается вслух, и я в шоке уставилась на совершенно спокойно отреагировавшую Эльму.

-- И что? По отдельности тебя это не сильно смущало, -- приподнимает бровку ведьма.

Всё. Приплыли. Я в ауте!

-- Про приворот ты мне всё же расскажешь, -- процедила сквозь зубы жутко злая и смущённая я.

Ведьма пыталась брыкаться, уговаривать не совершать ошибку, не искажать возникшие истинные чувства. Ведь как оказалось, для оборотня увидеть, как женщина приносит в этот мир его дитя, это самый лучший и отворот, и приворот. Но стоило пригрозить, что вычеркну Эльму из списка одобренных отцом претендентов на возвращение тела, намекнуть о предстоящем празднике и вероятности для неё попасть туда уже будучи самой собой, и ведьма тут же согласилась.

Глава 9 Происки врагов

Переход происходил как-то странно. Обычно шагаешь в портал и тут же оказываешься на месте. Словно сквозь дыру в заборе. Сейчас же очутилась в каком-то необъяснимом пространстве. Стою вроде, но под ногами лишь туман клубится, как, собственно, и по сторонам. Куда идти? Что произошло? Прежде такого не случалось. И вдруг передо мной загорается знакомое синее пламя, делаю шаг и…

Вышла из странно глюкнувшего портала и в шоке уставилась на носящуюся вокруг неисчислимую прислугу. Перенеслась я, как и планировалось в тот самый зал, где вчера стены Морганиной тушкой рихтовали. Озираюсь по сторонам и замечаю новую дверь. А все так и бегают, меня словно бы и не замечая. И так не по себе от этого становится.

Стрелой мчу в спальню, взираю на пустую колыбельку, возле которой, ссутулившись, рыдает Арна, а над гномой грозными изваяниями нависают Элифан и маркиза. Ощущаю, что сердце в нехорошем предчувствии остановилось. С трудом передвигая ноги, подхожу к кроватке.

-- Где сын, -- хрипловато спрашиваю, и…

Ответом служит тишина. Меня по-прежнему словно не замечает никто. Всё тело колотит нервная дрожь. Если это шутка такая, то не смешно! Хотела коснуться Элифана, и моя рука… прошла сквозь него! Ничего не понимая, вновь провожу рукой в районе его плеча, наблюдая, как вся кисть погружается в его тело. И мне становится страшно. С ужасом смотрю на пустую кроватку, на сжимающего кулаки мужа, на заплаканную гномку, и метающую глазами молнии Анджею, которая, повернувшись к своему сыну выдаёт:

-- Смирись, сынок, видимо она тебя никогда не любила. Кто ты, а кто она?

-- Кто она? – как-то зло, резко выдыхает Элифан.

-- Дочь верховного, -- напомнила бледная как смерть и существенно состарившаяся маркиза. – Если таково её решение, нам его не оспорить.

-- Какое ещё решение? – срываюсь на крик, но никто не слышит.

А явно разъярённый муж создаёт портал. Проскальзываю следом за ним, очутившись в одном из залов в замке отца. Рядом тут же как всегда возникает Эльма, жду извечный вопрос: «Ты готова?», но та силится что-то произнести и не может, словно дара речи лишилась. И вид у неё напуганный. Но смотрит-то чётко мне в глаза! Значит видит?

-- Яр!!! – тем временем не орёт, а ревёт на всю округу Элифан.

-- Чего кричим? – спокойно интересуется возникший рядом с ним словно из ниоткуда отец.

А Эльма всё ещё пытается что-то произнести, но лишь беззвучно открывает и закрывает рот.

-- Ты ещё и спрашиваешь? – задыхаясь от гнева полурычит-полушипит гость. – Где мои жена и сын!

-- Тебе лучше знать, они же в твоём замке живут…

Элифан сразу сник как-то, ссутулился. Отец окинул его хмурым взглядом и всё таким же, кажущимся спокойным голосом уточняет:

-- То есть моя дочь и твой сын пропали, несмотря на хвалённую защиту Винд-Арконте? – и усмешка на губах заиграла.

Вот хоть убейте меня, странно всё это: и ухмылочка, совсем папе не свойственная, и спокойствие это, да и слова «твой сын», вместо «мой внук».

-- Не совсем, -- растеряв весь свой запал, опускает глаза мой муж. – Она в академию летала, а потом…

-- Что?! Что потом? – в глазах отца вот-вот должны вспыхнуть ярко фиолетовые огоньки гнева, но вместо этого наружу вырывается… ехидство!

-- Мы заняты были… -- по-прежнему не смотря на собеседника и не замечая его странной реакции, взволнованно вещает Элифан. -- Детскую оформляли… Кайрон с няней был… рядом… в нашей спальне, что через стенку.

-- Ближе к делу! – скучающим тоном потребовал отец, и что-то в этой фразе было смутно знакомое, вот только от кого я её раньше слышала никак не вспомнить было.

-- Она влетела, забрала у Арны сына, создала портал и, сорвав с пальца кольцо, с криком: «Я ухожу!» исчезла. И всё, -- со вздохом, завершил поникший Элифан, и теперь я, словно выброшенная на берег рыба, только и могла открывать и закрывать рот.

-- Уходит? – всё с той же несвойственной ему ухмылочкой, переспросил отец. И его глаза изучающе впились в лицо моего мужа.

Получается, портал не просто так глюкнул. В это время что-то произошло. И некто в моём теле похитил моего сына и сейчас неведомо где бродит. А я… я даже для отца невидимое привидение? Они меня не слышат, но… я с надеждой смотрю на Эльму, та по-прежнему с меня взгляда не сводит.

-- Ты меня слышишь? – спрашиваю.

Призрак вновь пытается что-то сказать, в итоге выдаёт кивок. Ага. Это уже что-то.

-- Скажи им, что я здесь.

Эльма честно переводит взгляд на хозяина замка. Потом обратно на меня.

-- Давай же! – требую.

И наблюдаю театр одного актёра, в котором Эльма уподобляется всё той же выброшенной на берег рыбине: рот разевает, закрывает, но ни единого звука наружу не вырывается. Ведьма в шоке касается руками своего лица. Как-то обречённо взирает на меня и беспомощно разводит руками.

Что ж это творится-то, а? Я призрак невидимка. А единственная, кто меня заметила, срочно лишилась дара речи. В моём теле неизвестно кто, и почему-то история про Алсею и Эльму вспоминается. Переселение в тело путём изгнания души. Стоящая напротив меня ведьма об этом знала немало, вот только вряд ли была в состоянии ответить.

В душе разрастается паника. Давлю её из всех сил, сейчас нужно трезво мыслить и срочно искать выход. Но решение всё никак не приходит…

Нереально сосредоточиться в то время, когда мысли словно ошалевшие бьются в голове: Где мой сын? Что с ним? Где моё тело? Зачем оно им? Как вернуть себя?..

Взгляд падает на Эльму, вспоминается история Алсеи, которая до самой смерти своего физического тела оставалась безмолвным, невидимым для всех призраком. То, что очутившийся рядом неприкаянный дух срочно потерял дар речи, вообще не поддаётся логическому объяснению. Мне как-то совсем уж нехорошо стало от всего вместе взятого. Ведь рядом с захватившим моё тело существом -- мой сын.

-- Видать нервы у неё сдали, -- неожиданно спокойно резюмировал отец. – Такое уже бывало не раз.

-- Э-э-э… это когда же? – вылупляюсь на отца, но он, как и прежде не слышит.

-- Искать бесполезно, -- продолжает он. -- На Карпеге или на Земле она, кто знает? Шёл бы ты спать лучше. Видок у тебя помятый, а с ними ничего не случится. Небось, к подружкам потрепаться отправилась. К утру вернётся. Не бери в голову.

А у меня опять странное ощущение: вроде вот он с виду -- отец, а слушаю и понимаю – что-то не так. Будто и не он. Начнём с того, что Катюхой никогда не называл. Дочь, Катя, Катерина, Екатерина, крайне редко Катюша, но никаких пренебрежительных Катюх! Во-вторых, о загулах на ночь никогда и речи не было. Днём – пожалуйста, ночью – никогда! Редкие гулянки по вечерам заканчивались задолго до полуночи, пару раз к часу возвращалась, и оба случая запомнились грандиозными скандалами. Поездки на дачи к подругам или на курорты анонсировались предкам едва ли не за месяц. В то время как сейчас… взгляд падает на часы: три часа ночи! Я, типа, схватив ребёнка, свалила в неизвестном направлении, а отец спокоен. У меня шок.