К полуночи он выпил половину бутылки текилы. Уже порядочно пьяный, он снова позвонил и спросил у оператора, есть ли новости. Она ответила, что звонит по его заказу каждые десять минут, но ответа не получает.

В 00.45 телефон Кэйда зазвонил. Он бросился через комнату и схватил трубку. Текила туманила мозги, гнев охватывал его.

— Алло? — услышал он голос Хуаны. — Алло, кто это?

— Где ты была, черт возьми? — заорал Кэйд.

— Милый, как здорово! А я как раз думала о тебе.

— Где ты была?

— Была? А ты что пытался мне дозвониться?

— Да, я пытался до тебя дозвониться. Где ты была?

— Ко мне Ани зашла, и мы пошли с ней в кино.

Ани, та самая девица, которая на свадьбе была свидетельницей Хуаны: толстая хихикающая девка, которая сразу не понравилась Кэйду.

— Не ври! Если ты и ходила в кино, то ходила с мужчиной. Кто он такой?

Он услышал, как она коротко вздохнула.

— Ты пьян, Вэл?

— Неважно, пьян я или трезв, кто этот мужчина?

— Не было никакого мужчины. Я ходила в кино с Ани. Если не веришь, позвони ей. Я дам тебе телефон.

— Я возвращаюсь. Завтра на месте все выясним, — сказал Кэйд и бросил трубку.

Дрожащей рукой он налил себе еще полстакана и выпил залпом. Стакан выпал из его руки, и Кэйд упал на постель лицом вниз.

Наутро он проснулся с мучительной головной болью. Еле волоча ноги, добрался до ванной и выпил сразу четыре таблетки аспирина. Потом заставил себя принять холодный душ. Позднее, когда головная боль немного унялась, и было выпито три чашки кофе, он задумался над тем, что произошло.

Хуана ему солгала. Это факт. Он должен заставить ее признать этот факт и пусть она объяснит ему, почему она солгала. К черту эту музейную работу! Что ему эти вшивые три сотни по сравнению со спокойствием души? Он вернется и расставит все точки над "i".

Кэйд упаковал вещи, заплатил в гостинице по счету и поехал в аэропорт.

* * *

Во время полета он с беспокойством подумал о том, как прореагирует Уонд на его выходку. Вспомнил вдруг, что ему теперь из своего кармана придется заплатить и за два дня пребывания в Ухмале и за авиабилеты. Столько денег потрачено впустую, с горечью подумал он, в то время как сейчас они нужны ему как никогда раньше.

Хуана ждала его, бледная, с темными кругами под глазами. Она сидела в саду и даже не поднялась ему навстречу при его появлении.

— Сразу к делу, — сказал Кэйд, остановившись возле нее. — Я слышал мужской голос вчера вечером во время разговора с тобой по телефону, очень хорошо его слышал в трубке. Ты мне объяснила, что слушала в это время по радио пьесу. Я смотрел программу — никакой пьесы вчера не передавали.

Она внимательно посмотрела на него, но в ее взгляде было полное равнодушие.

— Если ты считаешь, что я лгу тебе, зачем же ты вернулся? — сказала Хуана ровным, невыразительным голосом.

Кэйд почувствовал, как страх сжал его сердце.

— Вернулся? Что ты имеешь в виду? Я твой муж! И я требую объяснения!

Ее неподвижный взгляд поколебал его уверенность в своей правоте, и чувство гнева вдруг остыло.

— Объяснения нет. И почему оно должно быть? Я слушала пьесу по радио, и объяснять тут нечего.

— Не было пьесы! Послушай, Хуана, бесполезно…

Она поднялась, подошла и встала лицом к лицу с ним. Глаза ее потемнели от гнева.

— Пьеса называлась "С собою не возьмешь". А передавали ее на коротких волнах из Нового Орлеана. Можешь попросить Крила проверить это для тебя. Я же считаю, что ты повел себя, как очень глупый, подозрительный и злой человек. Такого мужчину я не люблю!

Она быстро прошла в дом, и он услышал, как хлопнула дверь.

Ему стало тошно. Он испугался, что слишком далеко зашел в своих подозрениях и теперь потерял ее. Кэйд бросился следом за ней, призывая ее выслушать его оправдания.

До позднего вечера Кэйд вымаливал у нее прощение… Больше часа провел он возле запертой двери в спальню, уговаривая Хуану открыть ему. Когда же она в конце концов впустила его, то выслушивать его извинения и уверения в любви не пожелала.

— Я ведь лгу, ты же мне не доверяешь. О какой же любви может идти речь? — Она стояла спиной к нему.

— Ну, хотя бы попытайся понять меня, — молил Кэйд. — Ты первая женщина, которую я по-настоящему полюбил. Ничего не могу поделать со своей проклятой ревностью. Ты же сама говорила, что это — доказательство любви, разве не так?

— Но это не значит, что ты можешь бесконечно обвинять меня во лжи.

Наконец ее сопротивление было сломлено.

— Ты меня так обидел, — говорила Хуана со слезами на глазах. Я всю ночь не спала. А ты был еще и пьян, и так орал на меня… Это было так ужасно.

— Да, да! Я именно так по-скотски себя вел, и ты не представляешь, как я раскаиваюсь в этом. — Кэйд осторожно обнял ее.

После минутного колебания Хуана прильнула к нему.

— Мне было так плохо, — сказала она, прижимаясь головой к его груди. — Никогда в жизни я не чувствовала себя такой несчастной.

Еще несколько минут — и она заулыбалась. Кэйд почувствовал облегчение и радость. Предложил ей тут же поехать в ресторан и отпраздновать их примирение. Они поехали в "Негруи", где Кэйд заказал шампанского, не думая больше о ценах и своих расходах, тем более что у него была с собой ресторанная кредитная карточка "Дайнерс клаб" и наличными можно было не платить, по крайней мере в настоящее время.

Вернувшись из ресторана, они сразу прошли в спальню. Засыпая, Кэйд решил сделать ей подарок на следующий же день. Скажем, самозаводящиеся часы "Омега" помогут снова поставить все на свои места, подумал он. Черт с ней, с ценой. Кое-какие акции у него еще остались, а через двенадцать недель поступят потиражные гонорары.

Когда Хуана уехала утром на базар, он позвонил Адольфо Крилу и объяснил, что он хочет купить. Крил ответил, что подготовит для него часы на выбор уже к полудню. После этого разговора, испытывая в душе смутную тревогу, Кэйд позвонил Сэму Уонду и сказал, что передумал лететь в Юкатан и возвращает снимки, присланные музеем.

— Понимаешь, Сэм, овчинка выделки не стоит. Может, у тебя есть что-нибудь получше?

— Ну-ну. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — сказал Уонд с заметным раздражением. — Учти, они будут очень недовольны. Я-то им пообещал все "железно". Ты понял?

— Ну, скажи им, что все неожиданно сорвалось, — нетерпеливо сказал Кэйд. — Может, найдешь что-нибудь другое, а? Поищи, будь другом.

— Пока что для тебя ничего стоящего нет. Я, правда, поговорил с Гарри Джексоном. Он в таком восторге от твоей корриды, что пытается сейчас договориться с "Лайфом" о новой теме: диксиленды Нового Орлеана. Если договориться насчет статьи, — фоторепортаж будет твой. Это может быть приличным куском, Вэл. Завтра я буду знать об этом точно и тогда позвоню тебе.

— Отлично! И еще одна просьба к тебе. Продай еще мои акции, очень прошу. Мне нужно еще тысяч пять.

— Да ты что?! Я же только что…

— Ладно, ладно, Сэм. Это в конце концов мои деньги, не забывай. Оставь при себе свои замечания, договорились?

— Не волнуйся, я помню, что деньги эти твои. Но ты сам-то понимаешь, к чему ведешь дело? В настоящий момент ты стоишь всего двадцать одну тысячу долларов — это все. Если я продам то, что— ты просишь, по нынешним расценкам, ты будешь стоить не более пятнадцати тысяч.

— Ну и что? Еще ведь потиражные должны прийти.

— Послушай меня, Вэл….

— Мне нужно пять тысяч. Достань их — и все. — Кэйд положил трубку.

Когда ему принесли часы, украшенные бриллиантами, Кэйд не мог удержаться от их покупки, тем более, что Крил сказал ему: цена для таких часов вполне сходная. Кэйд был уверен, что Хуане они понравятся, и не ошибся.

На следующее утро позвонил Сэм Уонд и сообщил Кэйду, что ему удалось договориться насчет Нового Орлеана. Акции Кэйда он успел продать, потеряв сорок процентов их стоимости, чтобы срочно выручить необходимые пять тысяч долларов.