– Ты уверен? – спросил он охрипшим от страсти голосом, а Орж в ответ мягко улыбнулся, приподнялся и, обняв Лазара одной рукой за шею, поцеловал, ненавязчиво увлёк за собой, на себя.

Теперь они никуда не торопились и долго нежно целовались в полумраке спальни, будто для них обоих всё происходило впервые. Мягкие прикосновения губ, осторожные руки Лазара, прижавшиеся друг к другу жаркие тела и открытость Оржа сделали эту ночь особенной. Ещё не любовь, но уже так близко – именно это ощущение билось в груди Лазара одновременно с сердцем, приятными ритмичными волнами, и когда он подхватил Стайлера под колени и осторожно взял, что-то там, в самой глубине его сердца ёкнуло, а после засияло ярким тёплым светом. Хотелось двигаться быстрее и резче, хотелось так, чтобы долгие стоны рвались из груди Оржа и он, задыхающийся от страсти, выгибался, запрокидывал бы голову, исступлённо кусая губы. Лазар знал его тело, постепенно и уверенно вспоминал. Он закинул ноги Стайлера себе на талию и почувствовал, как крепко они обхватили его, подтолкнули ближе, прося войти до упора. Запустив руку под шею Оржа, Бергот нежно стал проводить пальцами по линии волос, продолжая ритмично и размашисто двигаться в нём. Свободной рукой Лазар упирался в кровать, чтобы держать своё тело навесу и позволить Стайлеру свободно дышать. Они смотрели друг другу в глаза и в обоих взглядах жила улыбка, которая делала все слова ненужными и пустыми. Орж вздрагивал, кусал губы, запрокидывая голову – и тогда Бергот урывал момент, чтобы жадно впиться в его тонкую нежную шею поцелуем-укусом. Руки Стайлера беспрерывно гладили его грудь и живот, отчего свет внутри Лазара становился жарче. Он тёк по крови, разливался по мышцам, туманил разум до тех пор, пока Бергот не сорвался в резкий быстрый темп, меньше чем за пару минут доведя Оржа практически до криков, до той грани, за которой Стайлер начал забываться. Лёгкое прикосновение к члену сразу же принесло разрядку и последнее, что Бергот помнил отчетливо, это своё имя, сорвавшееся с губ Оржа таким сладким вымученным стоном, что Лазар в тот же миг пролился в него. После они с четверть часа лежали, обнявшись, не сказав друг другу ни слова и восстанавливая дыхание, а чуть погодя снова занялись любовью и, кажется, успокоились только когда за окном начало светать.

На следующий день Лазар проснулся поздно и первое, что бросилось ему в глаза, едва он открыл их, это сияющий от счастья Стайлер. Пока Бергот отсыпался после бурной ночи, Орж сварил им молотого кофе и теперь его аромат стоял по всей квартире.

– Привет! – Хастлер упал на кровать рядом с Лазаром и, многозначительно коснувшись пальцами его небритого лица, очаровательно улыбнулся. – Как спалось?

Бергот скользнул рассеянным сонным взглядом по кровати и с ходу насчитал четыре пустых обёртки из-под презервативов.

– Прости, я ещё не успел всё прибрать, – извинился Орж, заметив его взгляд. Стайлер был абсолютно голый и на его белой шее тёмными пятнами проступали засосы.

«Это я его вчера так? – подумал Лазар. – Какого чёрта на меня нашло?» Он смотрел на хастлера, не зная, что сказать, и отчего-то теперь ощущал себя виноватым перед ним.

– Что-то не так? – робко спросил Орж, осторожно всматриваясь в глаза Бергота.

Лазар выдавил улыбку.

– Нет. Нет, всё хорошо, просто я подумал, что всё это сон.

Стайлер облегчённо вздохнул и нежно поцеловал его в губы.

– Если ты о том, что мы занимались сексом, то это не сон. А если о том, что пять раз, то это тоже не сон. Глазунью будешь?

– Не знаю, – нервно улыбнувшись, ответил Бергот. Он пока ещё сам не понимал, кто они друг другу после сегодняшней ночи, как дальше строить отношения, и какие именно это будут отношения. Орж, похоже, для себя уже всё определил, но Лазару было не по себе и в свете дня произошедшее казалось несколько иным. Бергот решил пока отделаться шуткой. Он провёл пальцем по плечу Стайлера и с уверенной улыбкой добавил: – Я тебе ещё и за яичницу буду должен. – Лазар не это имел в виду, не это хотел сказать. Конечно же, не это, но прозвучало глупо и мерзко.

Улыбка Оржа медленно сошла с резко побелевшего лица, и вся радость исчезла из зелёных глаз. Стайлер непонимающе моргнул один раз, а потом неловко отвёл взгляд.

– Ничего вы мне не должны. Это подарок… На Рождество, – произнёс он потерянно, помолчав, и начал подниматься с постели.

– Орж, я не то имел в виду. – Лазар порывисто ухватил хастлера за запястье и тот снова улыбнулся ему – странно, но так искренне и по-доброму, что Бергот откровенно растерялся и невольно разжал пальцы.

– Всё нормально. Правда. – Стайлер пожал плечами. – Я в душ ненадолго. Ваш кофе на кухне.

И Стайлер ушёл в ванную, даже не обернувшись.

– Вот я дурак, – выругался Бергот на себя, порывисто садясь в постели и отчаянно обхватив голову руками. Он не понимал, что заставило его ляпнуть такое, возможно, он попросту испугался ответственности, испугался сказать, что ему сегодня было хорошо и теперь он хочет от Оржа совсем другого… А чего, собственно, другого?

Весь следующий час Бергот сильно переживал и беспокоился за Стайлера, он даже попытался с ним объясниться, но Орж не стал ничего обсуждать, только сказал, что он особенно и не ждал признаний в любви, а потому и волноваться не о чем. В конце концов, они оба хорошо провели ночь и ничего друг другу не должны.

***

После праздников Лазар первым делом явился в полицейский участок, чтобы уладить дела с отчётностью и узнать, что нового выяснил Дик. На выходных Бергот переслал ему фотографию распятия, которое видел у Стайлера дома, и которое вежливо попросил снять на камеру сотового телефона перед уходом. Орж удивился, но возражать не стал. Лазар смутно подозревал, что подобная вещица не простая дешёвка, как и чашки с ручной росписью, но то, что сообщил ему Морис о распятии, повергло Бергота в крайнюю степень изумления. Сейчас он стоял по правую руку от Дика, который сидел за компьютером и перелистывал страницы с фото Венского музея, показывая распятие с разных ракурсов.

– Вещь редкая, скажу сразу. Это хрисоэлефантинная скульптура, конец девятнадцатого века. Слоновая кость и металл. Изначально изделия делали из золота и слоновой кости, позже стали использовать медь и бронзу. Таких распятий в мире всего шесть штук, четыре в разных музеях, две утеряны.

– И сколько такая вещица может стоить примерно? – поинтересовался Бергот, хмурясь.

– А чёрт его знает, – весело ответил Дик, указывая пальцем на клеймо мастера в основании распятия, которое издали сильно напоминало лилию. – Если есть такая штучка, то больше, чем наша с тобой полицейская пенсия вместе взятая. Но я сомневаюсь, что у Астайле такие безделушки валялись в кладовке, чтобы при случае подарить друзьям на день рождения.

– Думаешь подделка?

– А вот тут без экспертизы никто ничего не скажет, Лазар. Полагаешь, тут замешаны большие люди?

Бергот пожал плечами.

– Не знаю, Дик. Возможно.

– Смотри, осторожнее с этим, – с улыбкой предупредил Морис. – Ты же знаешь, наш старичок Оби не любит больших плохих дядек, которые могут купить его с потрохами…

– БЕРГОТ! – раздалось откуда-то позади, и Лазар обернулся, чтобы увидеть мрачное лицо начальника, высовывающееся из дверей кабинета.

– А вот и он, – вполголоса нараспев подметил Морис, и сделал вид, что очень занят, напевая тихо себе под нос: – Всходил он на Голгофу – смирившийся с судьбой…

– Зайдите ко мне, Лазар! – крикнул Оберфот и его строгий голос потонул в офисном шуме компьютеров, принтеров и голосов.

– Чёрт, он злой, – заключил Бергот, не особо торопясь, и услышал вслед невеселое:

– Удачи.

Да, удача бы ему не помешала – это Лазар понял, как только вошёл в кабинет и увидел на столе Оберфота стопку своих распечатанных отчётов. Франк недовольно просматривал один из них.

– Садитесь, – грубовато сказал он, бросая на Лазара недружелюбный взгляд.