— На так называемые благотворительные, — вздохнул Артур. — Извини, что отзываюсь об их благотворительности неблагосклонно. Я не хотел указать на кого-либо персонально. Но если говорить вообще, то человек, который спешит удовлетворить любую фантазию, что только взбредёт ему в голову, не отказывая себе ни в чём, и всего лишь уделяет беднякам малую толику, да пусть даже всё, от избытков своего богатства, просто-напросто обманывает себя, называя это благотворительностью.

 — Но даже отдавая избыток богатства, он, возможно, отказывает себе в удовольствии скряги — чахнуть над своими сокровищами.

 — Не стану спорить, — улыбнулся Артур. — Если уж он имеет это нездоровое влечение, то делает доброе дело, сопротивляясь ему.

 — Но даже тратя их на себя, — настаивал я, — наш типичный богатей частенько делает добро, а именно тем, что нанимает людей, которые иначе не имели бы работы, а это зачастую лучше, чем развращать их, просто раздавая деньги.

 — Прекрасно и по делу сказано! — оживился Артур. — Самое время выявить две ошибки, что присутствуют в таком утверждении — его так давно не подвергали критике, что Общество нынче принимает его за аксиому!

 — А что такое? — удивился я. — Ни одной я не вижу ошибки, если честно.

 — Первая есть всего-навсего ошибка двусмысленности — предположение, будто «делание добра» (то есть, когда приносят пользу другим) — это доброе дело по определению (то есть, нужное дело). А вторая заключается в предположении, что если одно из двух данных действий лучше, чем другое, оно, значит, хорошее деяние само по себе. Я бы назвал это ошибкой сравнения — то есть, когда предполагается, будто если поступок лучше в сравнении, так он хорош и вообще.

 — Тогда как ты сам определишь доброе деяние?

 — А так: оно должно быть лучшим из всех, на какие мы способны, — уверенно ответил Артур. — И даже тогда «мы рабы ничего не стоящие» [21]. Но давай я приведу примеры. Никакой пример так хорошо не вскрывает ошибки, как крайний случай ошибочной ситуации. Предположим, я увидел двух детей, тонущих в пруду. Я бросился в воду и спас одного ребёнка, а потом удалился, оставив второго тонуть. Я ведь сделал «доброе дело», спасши жизнь ребёнка? И, однако... Или вот — предположим, что я повстречал безобидного странника, сбил его с ног и пошёл себе дальше. Это ведь «лучше», чем если бы я попрыгал на нём и переломал ему рёбра? И, однако...

 — Эти твои «однако» не могут иметь продолжения, — сказал я. — Перейди к примерам из действительной жизни.

 — Ну хорошо, возьмём одну из этих отвратительных причуд современной общественной жизни, Благотворительный базар. Интересно было бы выяснить, много ли тех денег, что доходят до намеченной цели, получены от подлинной благотворительности, и наилучшим ли образом расходуются хотя бы они? Только этот предмет нуждается в строгой классификации и подробном анализе, чтобы его должным образом прояснить.

 — Хотел бы я провести анализ этой проблемы, — сказал я. — Меня она тоже всегда ставила в тупик.

 — Пожалуйста, если я тебя ещё не утомил. Предположим, что наш Благотворительный базар устроен с целью пополнить фонды некоторого госпиталя, и что господа А, В и С предложили свои услуги и участвовали как продавцы, в то время как X, Y и Z покупали. Вырученные таким путём деньги пошли госпиталю. — Такие Базары бывают двух видов. Один — это когда получаемая от продажи выставленного товара сумма есть просто рыночная стоимость этого товара, иными словами — в точности то, что вы заплатили бы за него в магазине. Другой — когда за товар запрашивают баснословные деньги. Рассмотрим эти виды по отдельности. — Во-первых, случай «рыночной стоимости». Тут господа А, В и С находятся точно в такой же ситуации, как и обычные лавочники, с той разницей, что выручку они отдают госпиталю. Практически, они отдают свой умелый труд на пользу госпиталю. Это, на мой взгляд, истинная благотворительность. И я не вижу, как они могли бы использовать свой труд лучше. Но вот X, Y и Z находятся в положении самых обыкновенных покупателей всяческого добра. Говорить о «благотворительности» применительно к их участию в Базаре, по-моему, бессмысленно. И, тем не менее, так охотно говорят. — Во-вторых, случай «баснословных цен». Чтобы провести простейший анализ, нужно разделить вырученную сумму на две части: «рыночную стоимость» и стоимость сверх того. О «рыночной стоимости» мы уже говорили, остаётся только рассмотреть сумму, полученную сверх. Посмотрим. Эта сумма не есть результат труда господ А, В и С, так что их мы можем исключить из рассмотрения. Это дар, — госпиталю со стороны X, Y и Z. Моё мнение таково: этот дар сделан не лучшим образом, гораздо лучше было бы им купить то, что они хотели бы купить, и подарить то, что они пожелали бы подарить. У нас было бы два отдельных платежа. Зато появился бы хоть какой-то намёк на то, что мотивом их деяний служит реальная благотворительность вместо некоего смешанного мотива, наполовину благотворительности, наполовину удовлетворения личных потребностей. «На всём лежит след змея» [22]. Понимаешь теперь, почему для меня вся эта подложная «благотворительность» выглядит такой отвратительной [23]? — Он закончил с необычайной страстностью и безжалостно обезглавил своей тростью ствол чертополоха, росший у обочины. За этим стволом я с изумлением приметил Сильвию и Бруно и попытался удержать Артурову руку, только было поздно. Задела их его трость или нет, я не сумел разглядеть, во всяком случае они не обратили на неё никакого внимания, но весело заулыбались и помахали мне. Я сразу понял, что они только мне видимы — «наважденческое» настроение было чуждо Артуру в эту минуту.

 — Тебе что, чертополоха жалко? — спросил он. — Брось, это — не лебезящий Секретарь Благотворительного базара! А жаль, кстати! — грозно добавил он.

 — Послушайте, а его палка прошла мне сквозь голову! — крикнул Бруно. (Детишки уже обежали вокруг чертополоха и завладели моими руками.) — Прямо под бородой! Хорошо, что я не чертополох!

 — Ну вот, хоть с этим расправились! — продолжал Артур. — Боюсь только, что я говорил слишком длинно для твоего терпение и собственных сил. Ну, скоро мне поворачивать. Недалёко до конца пути.

 А я не удержался и процитировал:

 — В мастерстве выдавать неожиданные и несообразные цитаты, — засмеялся Артур, — равных тебе мало, а лучших и вовсе нет [25].

 Минуя место, где от дороги ответвлялась аллея, ведущая к побережью, я заметил одинокий силуэт, удаляющийся по ней в сторону моря. Пешеход находился уже на порядочном расстоянии, спиной к нам, но я не мог ошибиться — это была леди Мюриел. Артур не заметил её — он смотрел в другую сторону, на сгущающиеся дождевые облака, а я смолчал, зато попытался придумать какой-нибудь правдоподобный довод, чтобы убедить его возвращаться берегом.

 Такая возможность тот час же представилась.

 — Что-то я устал, — сказал мой друг. — Неблагоразумно мне идти дальше. Поверну-ка я прямо здесь.

 Я повернул вместе с ним, и мы прошли несколько шагов в обратную сторону. Стоило нам поравняться с боковой аллеей, я как можно безразличнее сказал: