Валентина Михайловна животных не любила. Через пару дней она обнаружила котенка и, пока Борька был в школе, выкинула его. Борис искал своего друга по всему поселку, но так и не нашел. Для Бори это был удар. Он решил, что больше не будет терпеть выходки матери и не останется в ее доме ни минуту.
«Ненавижу мать! Уйду из дома, уеду на электричках. Пусть возится со своей маленькой Танькой, — думал Борис. — Пусть ищет, зовет — а меня нет».
Обычно, когда убегают из дома, знают, где будут искать ночлег и готовятся к побегу заранее: берут необходимые вещи и продукты, тщательно обдумывают свой маршрут. Борис убежал, не думая ни о чем. Это был порыв его уставшей от унижений души, порыв, который смиренный мальчишка не смог сдержать. Ему невыносимо захотелось уехать как можно дальше от своей мамаши. Он схватил одежду и побежал на железнодорожную станцию. Тогда он не уходил еще в лес после ссор с матерью. Да и на дворе было холодно. И он устремился через весь поселок к станции, сел в электричку и поехал в направлении Тулы. Там он собирался сделать пересадку на электричку до Москвы.
У него не было ни денег, ни вещей. Он не знал, что станет делать в столице. Может быть, прибился бы к каким-нибудь беспризорникам. Он слышал о беспризорниках и не боялся стать одним из них. Но в их поселке в то время беспризорников не было, и он поехал в Москву.
Однако уехал Боря недалеко. У самой Тулы в вагон пришли ревизоры. Они проверяли билеты, двигаясь навстречу друг другу, и неуклонно приближались к мальчишке, сидевшему в середине вагона.
Борис мог бы попытаться проскочить в другой вагон, но он весь сжался и словно оцепенел. Он не был готов к такому повороту событий, и нервный, предательский страх пронзил его тело. Этот страх будто парализовал его тело. Борис не мог двигаться.
Первой к нему подошла женщина. Она проверила билеты у соседей и обратилась к ребенку:
— А у тебя что?
Борис напряженно молчал. Нервная дрожь в теле усилилась.
— С кем ты едешь? — спросила ревизорша.
Борис не умел врать. Он сжался на своей скамейке, не в силах что-либо сказать. Но женщина не отставала.
— Ты что немой? — опять спросила она.
Борис по-прежнему молчал.
— Саша, тут странный мальчик, похоже, один едет без билета и без сопровождающих, — обратилась женщина к подошедшему коллеге.
— Отведем его в пикет на вокзале, — сказал мужчина. — Уже подъезжаем.
Ревизоры так и сделали. В милицейском пикете Борю долго пытался разговорить какой-то мужчина в форме. Он не отставал от мальчишки до тех пор, пока Боря не назвал свое имя и адрес.
Вызвали мать. Она говорила что-то про склонность сына к бродяжничеству, его несносный характер, о том, что не углядела за парнишкой, потому что была на работе: одной приходится растить двоих детей. Их отпустили.
По дороге домой мать заявила Борису, что сдаст его в детдом. Он тогда здорово напугался: как же так — его и в детдом? Детский дом почему-то страшил Борю больше гнева матери.
Валентина Михайловна, увидев страх сына, потом не раз еще пугала его детским домом, хотя реально отказываться от ребенка она не планировала.
А в тот раз, приехав домой, мать надавала беглецу подзатыльников и посадила на ночь в погреб. Боря тогда сильно замерз. Но больше попыток убежать из дома он не совершал.
В Москве же Борис первый раз побывал лишь в январе этого 1991 года. На зимних каникулах они ездили с матерью на электричках в столицу за продуктами. В последнее время их и так небогатые магазины совсем опустели. Мать оставила Таню на попечение соседки и ранним утром на первой электричке из Скуратово с пересадкой в Туле они, часам к одиннадцати, были уже в Москве.
Москва поразила Бориса, мальчишку, совсем не знающего жизнь. Поразила, но не понравилась, произвела какое-то гнетущее впечатление. Густая тяжелая масса пассажиров вывалилась из электрички на платформу, заполнив почти все пространство. С этой массой они с матерью выбрались на многолюдную привокзальную площадь, которая фырчала автомобилями и автобусами. Через дорогу спешили переполненные трамваи. Везде спешка и суета. Все было каким-то напряженным, стремительным. Зараженный выхлопными газами воздух был неприятен Борису. Он не принял и не полюбил Москву. Этот громадный город, огромный не только по размерам и по числу жителей, но прежде всего по напряженности своей внутренней жизни, был не понятен провинциальному мальчишке. Здесь сложно уединиться, продраться сквозь людской поток. Этот город с большим количеством вечно спешащих людей давил на его психику. Борис не любил толпу, физически не переносил многолюдье. Спешка и суета угнетали его.
Он хотел бы побывать на Красной площади, посмотреть на Кремль и Мавзолей. Открытка с Мавзолеем у него была, пока мать не выкинула ее. Но экскурсии не получилось. Достопримечательностей Москвы Борис так и не увидел. Мать таскала его весь день по магазинам. Сначала они отоваривались у вокзала, потом проехали несколько остановок на трамвае и снова стояли в очередях, нагружая сумки продуктами.
Пока покупали колбасу, гречку, мясо и консервы, опоздали на пригородную электричку, которая отправлялась с Курского вокзала в четыре часа дня. Приехали в Тулу поздно вечером. К ним электрички уже не ходили. Пришлось сидеть на вокзале всю ночь, дожидаться утреннего поезда. Намаялись так, что мать проклинала все на свете.
И все же отчасти поездка Борису понравилась. Ему доставляло удовольствие ехать в электричке и смотреть в окно. Там, словно в телевизоре, проплывали луга и поля, речки и ручьи, деревни, станции, поселки и города с их домами и улицами, величественными куполами церквей. Так приятно было смотреть из окошка на незнакомый мир, где текла другая жизнь. Бориса манила романтика дальней дороги, он хотел бы уехать из дома. Ему чудилось, что где-то далеко, за лугами и лесами, его ждет счастливая жизнь без страхов, упреков и унижений.
Глава 11. Увидеть море и умереть
Борис решил идти на полустанок не дожидаясь рассвета. Все равно нужно было согреться. Луна пряталась в облаках, было темно. Борис не знал сколько времени. Он с большим трудом угадывал тропинку, которая вывела его на песчанку. Здесь было немного светлее.
«Надо купить фонарик», — подумал Борис и не спеша пошел в сторону Ольгинки. Он размышлял о том, что на электричках, с пересадками, можно доехать до Крыма. Он где-то слышал об этом, и прошлым летом у него была даже мысль рвануть туда, но уехать без денег и мамашиного разрешения он не мог. Сейчас Борис был свободен от домашних обязанностей, у него появились деньги, он мог позволить себе съездить к морю уже в ближайшее время.
С ранних лет Боря мечтал увидеть море. Еще отец, когда они жили вместе, обещал свозить его к морю, как только пойдет в отпуск летом, но вскоре он поссорился с матерью и ушел из семьи. Отец рассказывал ему о море, но по настоящему Борис влюбился в море после просмотра по телевизору фильма «Человек — амфибия». У матери в комнате стоял цветной телевизор и Валентина Михайловна разрешала Боре иногда смотреть интересные фильмы.
Борис шел по темному лесу и размышлял о море, словно и не было никаких убийств. Он больше не думал о своих жертвах, хотя всего несколько часов назад убил уже третьего по счету человека, третьего всего за двое суток! И все же юноша был взвинчен и осторожен, он вздрагивал от каждого звука, крика ночной птицы, скрипа стволов деревьев.
При подходе к Ольгинке восточная часть неба стала просветляться, понемногу тускнели и гасли звезды, свет все уверенней распространялся по горизонту.
Борис свернул на тропинку к полустанку и пошел быстрее. Чем ближе он подходил к железной дороге, тем отчетливей до него доносились гудки тепловозов и стук тяжелых товарных составов. Он без проблем добрался до полустанка, но не пошел на платформу сразу, а притаился в лесочке неподалеку.
Короткая платформа и широкая дорога в садоводство, которая начиналась у противоположной стороны железнодорожного полотна, были пусты. Борис стал жалеть о том, что сразу не пошел в садоводство в поисках бесхозного домика. Там наверняка были дачные строения, обитаемые только летом.