Уилл разглядывал женщину с невольным любопытством, отчаянно стараясь, чтобы она этого не заметила. Несчастное создание, она ничем не походила на воинственную деву, воспетую в старинных песнях - вроде сиры Лусианы, которая, как Уилл начинал понимать, являлась редким исключением из общего правила. Реальная жизнь не слишком похожа на старинную балладу, и то, что Уилл до сих пор имел мало возможностей удостовериться в обратном, было исключительно следствием тепличных условий жизни и оторванности от будней простого народа.

- Ты откуда сама? - спросил женщину Альваро. В отличие от Уилла, он вовсе не казался удивлённым, и обращался с женщиной так запросто, словно вовсе не замечал ни её пола, ни, мягко говоря. нетипичного облика.

- Из Мокрого Копытца, - отозвалась женщина; звали её Джованна, хотя Уилл мог поклясться, что когда она представлялась, то это имя прозвучало как "Джон". Голос у женщины был под стать всему остальному - низкий, раскатистый и с хрипотцой.

- Это рядом с Ущельем Мучеников? - уточнил Альваро.

- Ага. До границы оттудова полторы лиги ходу будет.

- Ты часто ходила этим путём?

- Да токмо им и хожу. Тут недалече, ежели через бор, токмо там тропок нету, надоть буреломом, а там овражками, да глядишь и выйдем.

- Долго будем идти?

- А это уж как свезёт. Дождило сильно, ежели завалило что, так надоть тады в обход. Ежели свезёт, к завтрему так и выйдем.

Уилл понимал её через слово, хотя в Сидэлье говорили на вальендо, как и на большей части Западных Земель - но это был какой-то местный диалект с щедрой россыпью просторечья. Однако общий смысл понять было можно, и Уилл, не выдержав жгучего любопытства, спросил:

- Простите, сира Джованна, могу я задать вам вопрос?

Женщина глянула на него снизу вверх, и в её простом, словно топором вырубленном лице мелькнуло смущение.

- Дык какая ж я вам сира, милсдарь. А то можно, чего ж нельзя.

- Я хотел спросить, - поймав чуть насмешливый, но в то же время подбадривающий взгляд Альваро, решился Уилл, - почему вы решили стать воином? Это принято среди вашего клана, или то был ваш личный выбор?

Женщина. не сбавляя шаг, почесала в затылке рукоятью ножа, который всю дорогу крутила в руке - Уиллу поначалу это всерьез беспокоило, но он быстро понял, что никакой угрозы этот жест не несёт.

- Дык оно так вышло, - сказала Джованна наконец. - Нашенские мужики, ну, Копытцевы, все на войну ушли. Остались, стало быть, токмо бабы. А места у нас тама недобрые всё, приграньчье - оно и есть. Рыщут всякие, то бродяги, то разбойники, то беглые, а то ещё какой сброд. Надыть кому-нить село-то оборонять. А нетути мужиков - стал быть, бабы.

- Они ушли на войну с Вальеной?

- А? Не, вальенцев тогдать ещё не пришло. Это нашенские милсдари бароны, Маркезини с Сабателой, всё глотку друг дружке рвут. Сёдня от одного придут - дескать, вот теперича ваш хозяина, а завтра глянь - уже от другого, наша, говорят, тута земля. А хто прав, хто врёт, поди разбери. И вот так оно, то один мужиков-то угонит в своё войско, то другой, а всё друг с дружкой никак не сладят.

- И давно это длится? - Уилл слушал с нарастающим интересом. Он слышал историю Сидэльской экспансии, читал о ней, но впервые говорил с её очевидцем, человеком, которого всё это задевало самым непосредственным образом.

- Угу, я ещё титьку мамкину сосала, как началось. А может, оно и раньше, да раньше ж я не упомню...

- Но когда пришла Вальена, стала спокойнее? До мятежа?

Уилл поймал на себе пристальный взгляд Альваро. Тот не вмешивался, только наблюдал, но Уиллу почудилось, что его спутнику нравится направление разговора. Альваро по-прежнему считал его дезертиром, хотя ни о чём и не спрашивал, и Уилл решил, что этот разговор им ещё предстоит. Но пока он собирал информацию,

Джованна опять почесала затылок рукоятью ножа, утёрла нос тыльной стороной ладони.

- Спокойней? Не-а. Мужиков умыкать перестали, енто да. Да только тогдать повадились имперские сборщики податей - то одна подать, то ещё какая другая. При Маркезини-то с Сабателой мы токмо десятину зерном отдавали, ну и батрачили на полях, ну и кровью ещё, ежели война. А имперские - они ж как, и на коров им подать вынь до положь, и на курей, и на поросят. Бабка Сандра садик вишнёвый растила, приехали - плати, говорят, подать на садик, потому как не холопское енто дело, вишни. И урожай забрали, ещё и плати. Так что енто может и поспокойней, а пояса затянули туже, чем при Маркезини.

- Оно и понятно, - проговорил Альваро. - Мощь Вальены держится на армии. Армия требует содержания. А где брать содержание, как не выбивая налоги из покорённых народов? Логично.

Уилл промолчал. Это и вправду было логично, вот только он прочему-то никогда об этом не думал. Он знал, что король Эдмунд, всё ещё формально правивший Хиллэсом, платит Вальене огромную дань - такова была цена за то, что армия графа Риверте не прокатилась по его стране с огнём и мечом, а так и остановилась у стен Тэйнхайла десять лет назад. Но Уилл никогда не задумывался, а откуда берётся эта дань - уж не из сундуков знати и духовенства, это точно. Что лучше, жизнь под висящим мечом постоянных междоусобных распрей - или изнуряющие поборы, ставящие народ на грань голода? Или правильнее спросить, что хуже? Уилл не знал.

- В Вальене крестьяне вроде бы не голодают, - неуверенно сказал он, и Джованна, к его удивлению, энергично кивнула.

- А то. Со своих-то, чай, последнюю рубаху не сдерут. Да и пошто, коли на то есть мы.

- А ты откуда знаешь, как живётся в Вальене? - поинтересовался Альваро, и Джованна метнула в него снисходительный взгляд.

- Дык мотаюсь же то тудыть, то сюдыть. Вожу всяких, навроде ваших милостей, а мне за то денежка. С ентого кормлюсь, и мамку с меньшими сёстрами кормлю. Братья-то все ушли.

- Их угнали воевать? Насильно? - спросил Уилл почти что с надеждой. Мятеж возглавляет капитан Витте, но стоят за ним всё те же Маркезини с Сабатела, рвущиеся к потерянной власти - вряд ли их методы существенно изменились.

- Не-а, чего ж? Сами пошли. Как вальенцев бутузить - так енто мы завсегда с радостью! - заявила Джованна и, перехватив свой нож за рукоять, с силой метнула его вперёд. Уилл вздрогнул, когда оружие коротко просвистело и вонзилось в столб дерева, пригвоздив к нему судорожно задёргавшуюся белку.

- Привал надоть, милсдари, - сообщила Джованна. - Бельчатинки изволите откушать?

На ночь расположились в том самом бору, о котором говорила Джованна. Бор этот оказался такой непролазной чащей, что Уилл невольно подумал, не пытается ли Джованна повторить подвиг знаменитого героя древности, который обманом завёл врагов своей родины в непролазные лесные дебри, где они и сгинули, предварительно изрубив героя в куски. Впрочем, они не были врагами Джованне - судя по тому, что она сказала, сидэльцы если и не приветствовали мятеж против империи, то во всяком случае не против были устроить вальенцам какую-то пакость.

Альваро с Уиллом набрали хворосту, а Джованна, разведя костёр в небольшой лощине, поджарила белку и тетерева, которого поймала, пока её спутники ходили по двора. Ужин был сытным, хотя мясо и оказалась жестковато. До отвала наевшись, Уилл с блаженным вздохом откинулся на колючем ложе из ветвей, укрытых попоной. Конь, уставший от медленного продирания по бездорожью, сонно всхрапывал рядом. Джованна быстро уснула, завернувшись в свой кожух, и её раскатистый храп сотрясал лощину, заглушая прерывистые, тревожные ночные звуки.

- Бедная женщина, - проговорил Альваро.

Уилл, уже тоже начавший дремать, разом открыл глаза. Весь прошедший день он больше размышлял о судьбах великих империй и маленьких провинций, и как-то не задумывался о себе самом, вовлечённом во всё это по воле судьбы. Весь день они с Альваро почти не разговаривали, неотступно следуя за своим проводником. Но вот теперь Джованна уснула, и они остались наедине. Значит ли это, что ему следует подвинуться к Альваро ближе или во всяком случае не возражать, когда подвинется тот? Воспоминание об их прошлой совместной ночи засело в мозгу и в животе холодным комом, но... было в этом ощущении и что-то приятное. Тень чего-то приятного. Отзвук.