Эти добродетели состоят из послушания, физического и умственного, «выборным властям»; из «динамизма», который, коротко говоря, означает, что люди должны прыгать, когда им отдают такой приказ; из… Да стоит ли продолжать? Это старая песня. Жажда власти, восстановление Абсолютного Государства, в этот раз в планетарном масштабе.

Психологическими воззваниями к одним и обещаниями наград для других он создал для себя определенное число последователей. Но он достаточно умен, чтобы понимать, что не в силах вызвать революцию. Ему нужно, чтобы люди сами захотели его. Ему нужно, чтобы социальное течение повернуло вспять, пока не вернется к авторитарному строю — с ним во главе.

И вот здесь входит в игру Институт. Да, мы развили теории, которые по крайней мере кладут начало объяснениям фактов истории. Но это не просто накопление данных, а разработка строгих самокорректирующих символов, и нашим параматематикам как будто это удалось. Мы еще не опубликовали все свои находки из-за широты возможного их использования. Если вы точно знаете, как с ними обращаться, то вы можете создать мировое сообщество почти по любому желаемому образу — за период, не превышающий и пятидесяти лет! Но вы хотите эти наши знания для собственных целей.

Далгетти замолчал. Последовала долгая пауза. Его собственное дыхание казалось ему удивительно громким.

— Хорошо, — снова медленно кивнул Банкрофт. — Вы не рассказали нам ничего, чем бы мы не знали.

— Я прекрасно это осознаю.

— Ваши высказывания довольно недружественны, — заметил Банкрофт. — Вы недооцениваете возмутительного застоя и цинизма нашего века.

— Теперь вот вы используете громкие слова, — сказал Далгетти. — Факты говорят сами за себя. Бессмысленно использовать пристрастные моральные суждения относительно реальности; единственное, что вы можете сделать, — это попытаться изменить ее.

— Да, — согласился Банкрофт. — Хорошо, тогда мы попытаемся. Вы хотите помочь нам?

— Вы можете вышибить из меня дух, — произнес Далгетти, — но это не сделает вас специалистом в науке, на изучение которой мне понадобились многие годы.

— Да, но мы знаем, что у вас есть где это искать. На нашей стороне есть тоже светлые головы. Если дать им ваши данные и уравнения, то они смогут их решить. — Светлые глаза стали совершенно холодными. — Вы, похоже, так до конца и не осознали, в каком положении находитесь. Вы ведь пленник, понимаете?

Далгетти напряг мускулы. Он промолчал.

Банкрофт вздохнул.

— Приведите его, — приказал он.

Один из охранников вышел. Сердце Далгетти екнуло. «Папа», — подумал он с мучительной болью. Казимир встала прямо перед ним, пытливо глядя прямо в его глаза.

— Не глупите, — сказала она. — Это гораздо хуже, чем вы думаете. Расскажите нам.

Он взглянул на нее. «Я боюсь, — подумал он. — О Господи, я боюсь!» Собственный пот горечью наполнил его ноздри.

— Нет, — ответил он.

— Послушайте, они способны на все! — У нее был прелестный голос, низкий и мягкий, но сейчас он дрожал. От напряжения ее лицо побелело. — Ну же, человек, не приговаривай сам себя к… безумию!

В ней было нечто странное. Далгетти направил в ее сторону мыслезонд. Казимир наклонилась ближе, и он заметил признаки ужаса, хотя она и пыталась скрыть их. «Она не столь тверда, как хочет это представить… но тогда почему она с ними?»

Он пошел на блеф.

— Я знаю, кто вы. Сказать это вашим приятелям?

— Нет, вы не пойдете на это! — Она отступила, напряженная, и он уловил запах ее страха. Взяв через мгновение себя в руки, она произнесла:

— Ну ладно, делайте что хотите.

А под этим мысль, замедленная паникой: «Неужели он знает, что я агент ФБР?»

«ФБР! — Он дернулся. — О Господи!»

Когда она направилась к шефу, спокойствие вернулось к Далгетти, но ум его лихорадочно работал. Впрочем, почему бы и нет? Люди Института мало были связаны с федеральными детективами, которые современны отмены дискредитированной службы безопасности получили широкие полномочия. Они могли легко поддаться сомнениям относительно Бертрана Мида сами по себе и внедрить в его среду своих агентов. Среди них были женщины, а женщина всегда вызывает меньше подозрений.

По спине пробежали мурашки. Меньше всего ему хотелось, чтобы здесь был агент ФБР.

Дверь снова открылась. Четверо охранников ввели Майкла Тайхе. Англичанин остановился, глядя перед собой.

— Симон! — Это был крик, полный боли.

— Они причинили тебе зло, папа? — очень тихо спросил Далгетти.

— Нет-нет… пока еще. — Англичанин покачал седой головой. — Но ты…

— Не принимай так близко к сердцу, папа, — поторопился сказать Далгетти.

Охранники подвели Тайхе к первой скамье и усадили его. Старик и молодой встретились взглядом через пространство.

Тайхе мысленно заговорил:

«Что ты собираешься предпринять? Я не могу сидеть и позволить им…»

Далгетти не мог отвечать мысленно, но покачал головой.

— Со мной все будет в порядке, — вслух произнес он.

«Думаешь, что сможешь бежать? Я попытаюсь помочь тебе».

— Нет, — сказал Далгетти. — Что бы ни случилось, ты должен быть спокоен. Это приказ.

Он блокировал чувствительность, когда Банкрофт резко произнес:

— Хватит. Один из вас должен уступить. Если этого не сделает мистер Тайхе, то мы поработаем над ним и посмотрим, сможет ли это выдержать мистер Далгетти.

Он махнул рукой и взял сигару. Двое наемников подошли к креслу. В руках у них были резиновые дубинки.

Их первый удар пришелся Далгетти по ребрам. Он не почувствовал его — он установил нервный блок, — но зубы его лязгнули. И хотя он был нечувствителен к боли, но не мог не слышать…

Еще один удар, еще. Далгетти сжал кулаки. «Что делать, что делать?» Он посмотрел в направлении письменного стола. Банкрофт курил и с безразличием наблюдал за происходящим, словно это был какой-то малоинтересный эксперимент. Казимир повернулась к нему спиной.

— Тут что-то странное, шеф. — Один из наемников выпрямился. — Я не думаю, чтобы он что-то почувствовал.

— Наркотики? — Банкрофт помрачнел. — Нет, едва ли это возможно. — Он потер подбородок, пытливо глядя на Далгетти. Казимир повернулась и тоже посмотрела на Далгетти. Пот струился по лицу Майкла Тайхе, сверкая в холодном белом свете.

— И все же он, возможно, не чувствует боли, — сказал охранник.

Банкрофт поморщился.

— Я не сторонник крайних мер, — произнес он. — Но все же… я ведь предупреждал тебя, Далгетти.

«Убирайся отсюда, Симон, — прошептал Тайхе. — Убирайся!»

Далгетти вскинул свою рыжую голову. Он принял решение. Не стоит ломать кому-нибудь руки, ноги, выбивать глаз, протыкать легкие… и ведь здесь была Казимир, агент ФБР, возможно, ей удастся как-нибудь помочь ему, несмотря ни на что.

Он опробовал путы. Четверть дюйма прочной кожи… он мог бы разорвать их, но не сломает при этом и свои кости?

«Есть лишь один-единственный способ выяснить это», — подумал он.

— Я возьму паяльную лампу, — сказал один из охранников, стоявших в глубине комнаты. Его лицо было совершенно бесстрастным. «Большинство из этих наемников, наверное, умственно отсталые, — подумал Далгетти. — Как и большинство охранников в концлагерях двадцатого столетия. Никакого сочувствия к человеческому телу, которое они ломали, освежевывали и поджигали».

Он собрал себя в единое целое. На сей раз это был гнев, облако ярости заполонило его разум, красная дымка заволокла его зрение. Они осмелились!

Он зарычал, когда сила в нем накопилась. Он даже не почувствовал, как разорвались путы. То же движение перебросило его через всю комнату к двери.

Кто-то закричал. Один охранник прыгнул ему навстречу, настоящий великан. Далгетти ударил его кулаком, раздался треск, и голова гиганта просто вдавилась в его плечи. Но Далгетти уже был за ним. Закрытая дверь. Он врезался в нее, и дерево треснуло.