На чужбине

111

дом перейти на Китайскую территорию, где интернироваться, сдав оружие пограничным Китайским властям и поступить, согласно международного трактата439, под покровительство Китайского Правительства»440.

27 (14) марта рано утром отряд выступил в направлении границы. Сдав оружие китайской пограничной страже, войска колоннами проследовали в район будущего лагеря на реке Эмиль. С переходом границы была утрачена связь с Анненковым и Дутовым. Сам Бакич перешел границу одним из последних441. Прикрытие перехода границы и разоружения осуществлял отряд полковника А.С. Колокольцова, на позиции восточнее поселка Бахты были установлены два артиллерийских орудия. Вечером того же дня отряд Колокольцова с боем оставил Бахты и, сдав оружие, перешел в Китай. По заслуживающим доверия данным советской разведки, границу пересекли 1238 офицеров, 232 чиновника, 72 врача, 78 сестер милосердия, 16 священников, 8017 солдат и казаков, 516 членов семей военнослужащих, 8076 лошадей, 1904 повозки442. По уточненным данным штаба Бакича, перешедших границу в составе отряда было больше: офицеров и чиновников перешло 1814, солдат и казаков - 8039, членов семей военнослужащих - 785 и около 5000 гражданских беженцев из Оренбургской и Уфимской губерний443. Таким образом, примерный (в связи с отсутствием отдельной статистики по военным чиновникам и медперсоналу) боевой состав отряда составлял 9853 человека.

По свидетельству участника событий, красные рассчитывали на сдачу отряда на границе, однако, поняв, что этого не произойдет, предприняли попытку окружить отступавших, встреченную шквальным огнем уходивших в изгнание остатков былой армии Дутова, и отступили444. Позднее красная конница подъехала к границе, причем «со стороны красных неслось пение революционных песен, крики «ура!», видны были насмешливые и угрожающие жесты по адресу перешедших»445.

Личный состав отряда атамана Дутова на границе сдал все оружие, как огнестрельное, так и холодное, офицерам не было разрешено сохранить даже почетное оружие. Отдать оружие, особенно холодное, часто достававшееся по наследству от дедов, было морально крайне тяжело для казаков. На границе «было устроено подобие ворот из двух китайских знамен, через которые должны проходить части отряда. Приемом оружия заведовали китайские власти из го

112 А.В. Ганин. Черногорец на русской службе: генерал Бакич

рода Чугучака, при сдаче присутствовал ген[ерал] Бакич. Были случаи, когда казаки, не желая сдавать своего оружия, пытались объехать стороною, но генерал Бакич зорко следил и смельчаков возвращал обратно, заставляя их сдать оружие»446. Начальник автомобильной команды С.Е. Хитун вспоминал: «Вдоль линии вооруженных винтовками китайских солдат идут станичники, сбрасывая свои винтовки в одну кучу на земле. Китайский чин с поднятым меховым воротником, с каждым очередным лязгом, делает пометку в книге. «Расплата русским оружием за китайское убежище», - пронеслось у меня в уме»447. Отряд Бакича сдал китайским властям 4253 винтовки, 252 револьвера, 2404шашки, 42 бебута448,275 ручных гранат, 144 пулемета, 4 орудия, 139 522 патрона и 25 снарядов449.

Все вооружение было отправлено китайскими властями на хранение в чугучакскую крепость. Есть данные о том, что часть винтовок и даже пулеметов белым все же удалось спрятать от китайцев450. Не изымалось охотничье и карманное оружие, предназначавшееся для самообороны. Сохранял свое вооружение и личный конвой Бакича. Можно предположить, что с целью сохранения оружия при переходе границы численность конвоя была завышена и заявлена в 20 офицеров и 200 нижних чинов451. Однако ввести китайцев в заблуждение не удалось, и конвой Бакича был ограничен 20 чинами. В то же время, в полном составе, со знаменем и всем вооружением китайскую границу пересек Атаманский полк под командованием полковника Савина. На требование сдать оружие Савин заявил, что сложит его лишь по приказу атамана Дутова. Позднее этот полк прибыл в лагерь на реке Эмиль, где и находился под охраной всего отряда452. Место для лагеря, как сообщал Бакич Дутову, было временным и через месяц по договоренности с китайцами должно было быть сменено, однако в итоге отряд так и остался на Эмиль до весны 1921 года453.

На десятиверстном пространстве правобережья реки Эмиль к 1 апреля ( 19 марта) 1920 года расположились лагерем все части отряда. За короткий срок здесь из подручного материала были построены землянки, шалаши, бараки, столовые и церкви. Кроме того, от китайских властей было получено 100 юрт454. Возник целый город с правильной планировкой. Китайскими властями в целях надзора была прислана команда китайских солдат, которые должны были поступить в подчинение русскому коменданту лагеря.

Город Чугучак, расположенный недалеко от лагеря, являлся цент

На чужбине

113

ром приграничной торговли, в нем проживало до 30 тысяч жителей455. По свидетельству очевидца, «жизнь Чугучака, как всякого восточного города, сосредоточена почти и исключительно на торговле. Невероятное количество лавчонок приводило первое время беженцев в полнейшее недоумение: кто же покупает, когда все продают? Торгует и китайский губернатор, и чиновники, и баи, и ребятишки, вообще все, кто в состоянии сидеть за прилавком, перед разложенным на земле товаром или бродить по улице… В сущности, Чугучак - огромный базар. Он ведет деятельную торговлю со степью, из которой из-за сотен верст притекает в него сырье. В свою очередь город снабжает степь суембой (?! -А.Г.), кирпичным чаем, дрянным кожевенным товаром, урюком, спичками и проч.»456.

Непросто складывались взаимоотношения Бакича с властями Синьцзяна и с местным населением. Уже через неделю после перехода границы, 4 апреля (22 марта), при продаже револьверных патронов произошла драка между чинами отряда и китайцами, участников драки с русской стороны отдали под китайский суд, однако по просьбе командования отряда дело было замято457. По соглашению с китайскими властями в отряде была сохранена прежняя организация и управление. Вскоре после перехода границы Бакич писал чугучакскому дуту- ну (военному губернатору Тарбагатайского округа Синьцзянской провинции и заведующему внешними сношениями в Чугучаке) Чжану в ответ на приведенные последним обвинения, выдвинутые советским комбригом К.А. Салтыковым: «Никаких отрядов из киргиз, как Вам известно, я не формирую и не собираюсь формировать на гостеприимно принявшей нас китайской территории. Что касается заявлений, что я как будто бы собираюсь воевать с большевиками еще 60 лет, то прошу верить, как Вам неоднократно заявлял в присутствии Российского Консула, что лично я, как и все чины отряда, свято будем соблюдать все правила, относящиеся к нам, как к интернированным войскам согласно международным трактатам и соглашениям. Мною принимаются все меры, чтобы никто из чинов отряда самовольно не мог бы покинуть пределы лагеря. Тех же чинов, которые по тем или иным причинам оказались в Чугучаке или вообще вне лагеря, мною приказано, хотя бы силой, водворить в лагерь…»458 Более того, Бакич разрешил китайцам всех чинов отряда, отлучавшихся из лагеря без разрешения, наказывать «без всякого снисхождения»459. Вообще, положение русских беженцев в самом Чугучаке было крайне тяжелым и практически бесправным460. Что касается местных китайских влас

114 А.В. Ганин. Черногорец на русской службе: генерал Бакич

тей, то они выступили против функционирования на их территории русских военно-полевых судов461, хотя в отряде Бакича такой суд действовал462. Бакич осознавал, что судьба всего отряда зависела исключительно от отношения к интернированным китайских властей, и был готов на компромиссы. Под давлением большевиков, интересовавшихся вопросом сдачи отрядом Бакича оружия, дутун просил Бакича с конвоем ездить в Чугучак безоружными463.

Первое время жизнь в лагере была особенно тяжелой. Как писал Бакич 2 мая (19 апреля) российскому консулу в Чугучаке В.В. Дол- бежеву, «до сих пор расход денег произведен только на покупку мяса, считая по 1/2 фунта в день на человека и на самое минимальное количество соли. Никакого другого приварка подчиненные мне войска не получают и меню ежедневное выражается в воде с мясом и хлебе»464. Отсутствие соли и овощей в рационе грозило развитием цинги. Кроме того, после мытарств осени 1919 - зимы 1920 года основная масса чинов отряда была одета в тряпье, так как войска не получали нового обмундирования с начала 1919 года465.