Я подставил руку, и две холодные трепетные иголочки упали на ладонь. Это были крохотные мальки-хариусенки.

Пройдут годы, серебряные попрыгунчики сделаются могучими горбачами и, как ласточки, с молниеносной меткостью начнут ловить на лету самых крупных насекомых в самых бурных стремнинах.

Дно речки было усыпано галькой, круглыми валунами, песчаными плитами. Куропатка могла бы перебрести речку, не замочив хвоста.

За камнями, под журчащими струями таились беленькие с дымчатыми спинками хариусята. У крутых подмытых берегов темнели ямы, заросшие бурыми скользкими водорослями. В каждой яме — два-три горбача. Стоят, колышут своими узорчатыми шлейфами. И не поймешь — то ли это плавники, то ли речные водоросли.

В яму-подмоину заплыла стайка беленьких хариусят. Горбачи грозно вскинули шлейфы, хариусята разбежались врассыпную, словно ребятишки, забравшиеся в чужой сад, при виде сторожа. Два непослушных сорванца замешкались, горбачи — к ним. Губы трубой вытянули, как будто ругаются: «А ну вертунки — айда на свою мель! Там тепло, там солнышко, там быстрое течение приносит комаров. А в темные ямы не смейте соваться — замерзнете!»

«Какие заботливые!» — подумал я и на кусочке газетной бумаги написал «няньки». Но, увидев, как горбач вдруг втянул в свою пасть хариусенка, нарисовал около слова «няньки» зубы, а чтобы не забыть про этот случай, завязал газету в узелок.

Многие рыбы ходят стаями — лещи, например, головли, судаки, ельцы.

…Тихая родниковая речка в Липецкой области затерялась среди путаных кустов лозины. Все млеет от жары. Умолкли птицы, спрятались в траву стрекозы. Только кузнечики неугомонно стучат молоточками в зеленых солнечных горнах.

Я сижу в кустах. Сижу неподвижно, как филин. Подо мной прозрачная гладь воды. И вдруг из глубины бесшумно подымается стая ельцов и бесшумно плывет, еле-еле шевеля плавниками. Впереди — черногривый вожак, сзади — юнцы белобрысые. Плывут стройной колонной. Вожак повернет — и вся стая за ним.

…Хариусы же — махровые анархисты, дисциплину не признают. Каждый сам по себе, каждый стоит отшельником, никакого дела нет ему до соседа.

Хоть хариусы и анархисты, но речные угодья у них поделены: мальки держатся с мальками, молодые с молодыми, старики со стариками. Молодые всегда норовят ускользнуть от стариков. Кому охота попасть в зубы к «нянькам»?

Старики горбачи глотают не только своих детей. Они не прочь полакомиться любой рыбешкой. Даже колючки их не пугают.

На реке Горбиачине я поймал весной очень крупного и пузатого хариуса, в желудке которого было… 83 колючих рыбки! Как называлась эта рыбка, никто из геологов толком не знал. Первый раз в жизни меня озарила блестящая идея перейти от рыболовного дневника к ихтиологической коллекции. Я опустил неведомых рыбок в банку со спиртом, залил ее кедровой смолой и спрятал в рюкзак. Осенью я обнаружил, что банка куда-то исчезла. Мои друзья-геологи вынуждены были сознаться, что спирт они выпили во время гнусной дождливой погоды, когда я со спиннингом пропадал на Кулюмбе, а коллекцией… закусили.

Так навсегда была похоронена идея о коллекционировании интересных рыболовных трофеев. Боясь, как бы друзья не расправились таким же образом с моим дневником, ну, скажем, не пустили бы его во время гнусной дождливой погоды на растопку костра, я пришил к походной куртке потайной карман и спрятал дневник туда.

— Напрасно спрятал, — заметит какой-нибудь недовольный бурчун.

Ну что ж, каждый ловит по-своему. Одни привозят домой рыбу, другие — воспоминания.

Стайка хариусов

Стоит горбач-красуля на быстрине

Все крупные хариусы, особенно те, которые живут в реках, к осени делаются ненасытными хищниками. Они бросаются на блесну, как осы на мед. Очень любят никелированный «байкальчик», хватают его с налету, страстно, назойливо. Блесна выскальзывает из маленькой пасти, они хватают ее вновь и вновь, даже не чувствуя, что она из металла. Блесна их опьяняет, волнует, они ничего не замечают, кроме сияния никеля. А ведь при ловле на мушку хариус очень осторожен и пуглив. Спиннингисту же незачем прятаться в кустах. Он смело может стоять на открытом берегу. Поймает одного хариуса, тут же возьмется второй.

В сибирской тайге есть речки, где легко можно наловить на спиннинг за один вечер два-три пуда отменных горбачей.

Но колеблющаяся блесна типа «норич» вызывает у хариусов подозрительность. Они бегут за ней толпой, сопровождая до самого берега, а взять почему-то боятся.

Однако ловить хариуса на блесну не очень интересно. То ли дело на мушку, особенно когда мушка привязана к тончайшей леске, а леска — к тончайшему ореховому хлыстику. Как он кувыркается! Какие делает свечи!

Вы пускайте мушку так, чтобы леска была натянута, слегка ее подергивайте, чтобы она взлетала и падала на воду, будто живая. И когда под мушкой вскипит бурунчик — плавно подсекайте.

Это будут провесные тайменьи балыки

«Робинзоны» на острове Чёрной речки

Все зависит от внимания, от того, сумеете ли вы с такой же молниеносной быстротой отвести удилище в сторону, с какой хариус раскрывает рот. И если ваши глаза зорки, а руки тверды и чувствительны, вы увидите, как удилище вдруг согнется. Но, рассказывая друзьям о бурных переживаниях, не преувеличивайте размеры хариусов — они очень редко бывают больше двух килограммов. Ловить на мушку — дело хитрое. Прежде всего нужно убедить себя, какая мушка больше тебе нравится — из перьев или из волос. Хариусам это безразлично, а вот рыболовам далеко нет. Сибирские рыболовы, например, разделились на два непримиримых лагеря — одни горой стоят за петухов, другие — за бороды. Не буду навязывать свое мнение, но, по-моему, обманка из перьев обладает существенными недостатками: во-первых, слипается в воде, во-вторых, легко обкусывается рыбой и, в-третьих, что самое главное, совершенно недоступна городским жителям. Торговые организации не считаются с их нуждами — продают петухов общипанными.

Ленки-сибирская форель

Пир в честь Джехангира и старика Крузо

То ли дело борода, только обязательно рыжая. Вы отрезаете ножницами от бороды кудрявый пучок и привязываете к крючку так, чтобы мушка получилась кудлатой, как ежик, то есть топорщилась волосиками во все стороны. Хариусы от таких изделий прямо-таки без ума.

Много лет я принимал на работу в свой геологический отряд только рыжеволосых мужчин и даже не подозревал, что моя черная борода, оказывается, тоже в почете у хариусов.

Узнал я об этом лишь в 1963 году, когда рыбачил в одном из горных притоков Нижней Тунгуски. Хариусы брались тогда плохо. Я разрезал одного ножом и увидел, что его желудок нашпигован черными муравьями. Недолго раздумывая, выдрал из своей бороды клок волос — и что же?.. Хариусы стали кидаться за черной мушкой наперегонки, будто состязались, кто быстрей повиснет на крючке. С той поры я стал относиться к своей бороде с уважением.

Кстати, вспомнился мне любопытный случай. Однажды я извлек из желудков хариусов полную баночку черных крылатых муравьев. Муравьи были мокрые и явно мертвые, никто из них не шевелился. Искусственные мушки, конечно, хороши, но любое естественное насекомое привлекает внимание хариусов лучше обманок. Я решил порыбачить на муравьев. Высыпал их на тряпку и положил сушиться на солнышке. Часа через два пришел за ними. О чудо! — почти все муравьи ожили и разлетелись.