Браконьерский заездок на реке Хатырке

В другой раз я задумал проверить, сколько мух может съесть один хариус за «присест». Наловил среди оленей штук сто больших полосатых оводов и пошел к речке. Увидев хариуса, бросил овода перед его носом. Он схватил насекомое, сделал круг и лег на дно. Бросил второго — все повторилось. Так он проглотил 56 оводов и каждый раз с удивительной точностью ложился на одно и то же место, как будто оно было очерчено какими-то невидимыми волшебными линиями, которые мог чувствовать только он, хариус. Я кинул ему пустой коробок — обжора обиделся, удрал на перекат.

Браконьерский частокол — обычное «украшение» с сибирских рек

Когда хариусы закапризничают, не будут браться ни на овода, ни на червя, ни на блесну, то не очень огорчайтесь. Переверните в теплом заливчике ручья любой плоский камень, и вы увидите под ним скопления длинных желтовато-коричневых насекомых, похожих на двухвосток. Это личинки поденки и веснянки. Уж перед ними хариусы не устоят! Только ловить надо с грузиком, чтобы насадка опускалась на дно.

Можете попробовать еще на личинки короедов, на живой домик. Не отказываются они и от свежего медвежьего мяса, а эвенки ловят их на вяленую оленью губу. Она очень крепко держится на крючке, не разбухает. Один кусочек оленьей губы может прослужить не меньше недели.

Если же днем вы ничего не поймаете, не спешите уходить. Поставьте палатку или постройте шалаш на случай дождя и весело ждите сумерек.

Вот спряталось солнце, посинели деревья.

«Чле-ек… чле-ек…» — таинственно донеслось с реки.

Кто это?

Не гадайте: ночная тайга полна неожиданных звуков. Приглядитесь — над водою порхают белые бабочки. Бросьте скорей беленькую мушку.

«Чле-ек… чле-ек…» — и «молния» на вашем крючке.

Ранней весной, когда вода еще мутноватая, можно ловить удочкой (длина раскладного бамбукового удилища 4–5 м, леска 0,2–0,3 мм, крючок № 7 или № 8). Насаживают земляного червя, личинки короеда и репейника так, чтобы скрылось жало крючка. Ловят утром и вечером, а в теплую пасмурную погоду — весь день. В реках с тихим течением удят в проводку с поплавком, на быстринах — донкой. Можно еще наживлять синявок — на них берутся самые крупные хариусы.

Летом ловят нахлыстом на различные искусственные мушки, а также на кузнечиков, оводов, бабочек, поденок, веснянок.

Вообще, рыболовы должны хорошо разбираться в особенностях той или иной реки, знать, когда появляются насекомые.

Вот, например, рыболовный календарь на Ангаре. В мае — июне из воды устремляются на сушу крупные веснянки, или, как их зовут местные жители, козявки. Порой они устилают все берега Ангары. В это время надо ловить на зеленоватые мушки, сделанные из верблюжьей шерсти с добавкой барсучьей щетины и оранжевого конского волоса.

В августе искусственная насадка должна походить на оводов, всевозможных мух и бабочек. Обычно применяют темно-красные и рыжие мушки.

Поздней осенью вода в Ангаре становится настолько прозрачной, что видны бывают даже мелкие камешки на глубине 8—10 м. От нахлыста с «верховыми» мушками рыболовы переходят на «глубинные настрои» с «грузовыми» мушками, которые имитируют подводных насекомых: личинки поденок, веснянок, живые домики.

В некоторых реках Сибири хариусов ловят на поплавок-змей, то есть на такую снасть, когда к стержневой леске привязывают ниже поплавка 8—10 поводков с мушками, расположенными друг от друга на расстоянии 1–1,5 м.

В бассейне Колымы натягивают поперек реки шнуры-переметы с множеством крючков, к которым привязывают лоскутки красной материи, и хариусы глотают их с не меньшим азартом, чем кузнечиков.

Но все эти «змеи-горынычи», «торпеды», «кораблики», «переметы» и прочие изобретения жадных людей, созданные лишь с одной целью — вычерпать рыбы, да как можно больше, ничего общего не имеют с помыслами подлинных спортсменов. Настоящий любитель природы обязан беречь богатство родных рек как зеницу ока, приумножать запасы рыб, думать не только о собственных выгодах, но и о том, что оставит он детям своим и внукам.

Подобно тайменям, хариусы ловятся и зимой — на полыньях и в прорубях. В озерах они любят кочевать днем, поэтому можно сидеть возле одной лунки, попивая чаек и греясь у костра. А вот на реках лучше самому ходить от омута к омуту. Ловят хариусов на окуневые блесны, на мормышки, оснащенные двумя усиками из медвежьей или телячьей шерсти, на червей, мотылей, свиное сало и оленьи жилы, а на Амуре нанизывают кетовую икру.

В прибрежной зоне Байкала и забайкальских озер многие сибиряки ловят хариусов на маленького зеленоватого рачка-бокоплава, которого добывают из-подо льда специальными корытцами и махнушками. Махнушки делают просто: привязывают к концу шеста кудель лохматой пакли, взъерошенные пуки сухой травы или картофельную ботву и опускают на дно водоема. Бокоплавы набиваются в махнушки, как пчелы в улей, их подымают и вытряхивают.

Однако нанизывать в лютые морозы живую приманку на крючки не очень-то приятно. Поэтому сибиряки предпочитают бросать рачков в качестве прикормки, а сами делают из желтовато-зеленой шерсти, верблюжьего волоса, резины, замши, фетра и сукна искусственные мушки, в точности похожие на живых бокоплавов.

У меня была уверенность, что хариусы питаются только живой пищей — мальками, червями, всевозможными насекомыми. На самом же деле они такие же неразберихи, как поросята.

Однажды наш геологический отряд стоял около одной таежной речки недели две. Повар был очень рассеянный, поэтому каша у него часто пригорала к ведру. Чтобы скрыть свои неудачи, он бросал пригоревшую кашу в речку, а сам варил новую.

Каково же было мое удивление, когда мне стали попадаться на удочку необыкновенно пузатые и толстые хариусы? Их желудки были туго набиты горелой кашей, лапшой, макаронами.

Да, пожалуй, нет в Сибири более быстрой и несокрушимой рыбы, чем хариус.

На реке Горбиачине я видел порог, который долганы называют прорвой. Вода катится по узкой горловине с такой скоростью, что, когда сидишь в резиновой лодке, и в самом деле кажется, будто несешься в прорву.

И в этой головокружительной быстрине спокойно жили себе горбачи — все как на подбор лилово-бурые, длиной не меньше 50 см. Они с такой молниеносностью стаскивали с крючка оводов, что я только разводил руками, удивляясь, как в пенистом потоке успевают они их разглядеть. Долго не удавалось подсечь ни одной рыбины, пока я не догадался привязать к леске второй крючок. Схватив овода, хариус тут же прыгал за следующим и — попадался.

Но среди «живых молний» бывают и ленивцы.

В Саянских горах, в верховьях реки Сыстыг-Хем, как в чаше, спряталось безмолвное ледниковое озеро. По нему никогда не гуляют ветры, и люди туда не заглядывают. Лишь давным-давно вездесущие искатели золота срубили на его берегу крохотную избушку.

Вокруг озера желтые подковы песка, выше — медвежья тайга: пихты, кедры, лиственницы, еще выше — бурые пики гранитных скал — обитель снежных барсов. На лужайках пасутся маралы с телятами, лоси, дикие козы.

Как только поставили лагерь, я пошел с удочкой к ледниковому озеру и бросил мушку, сделанную из бороды Ивана Ивановича. Из темной илистой глубины медленно начал подниматься какой-то белый кружок, он все рос и рос и вот уже оказался раскрытым ртом. Угрюмая горбатая рыба с волнистым шлейфом на спине вяло чмокнула губами.

Скорее позвал геологов. Они тесной шеренгой выстроились вдоль берега. Бедному Ивану Ивановичу пришлось обкорнать на обманки всю бороду.

Хариусы поднимались к мушкам настолько лениво, что в ожидании, когда они соизволят чмокнуть, запросто можно было бы сосчитать золотистые пятна на их темных «илистых» боках. Первый раз в жизни я ловил таких медлительных толстяков. Даже стало обидно — до чего же они обленились. Я привык видеть хариусов порывистыми, дерзкими, а эти…