— Вступи!

— Ха!

— Чтобы защитить девушку от хулигана, не обязательно носить в кармане удостоверение дружинника, — вмешался Сергей. — Нужно просто быть порядочным человеком.

Глаза Жорки, как загнанные зверюшки, забегали от Сергея к Гале. Он не знал, как отнестись к тому, что услышал.

— Жора, — обратилась к нему мать. — Неужели тебе не надоела такая жизнь? У тебя же золотые руки. Тобой так гордился отец! Вспомни, о чем он говорил тебе перед смертью? Ты клялся ему быть честным… Где она у тебя, честь? До чего ты довел Галю? В дружи ну-то ее только твое распутство потянуло!

— Сицилия Рафаиловна, зачем вы так! — упрекнула девушка.

— Как же еще с ним разговаривать, Галя? Он совсем теряет человеческий облик… Сергей Борисович, сынок, посоветуй, что делать? У меня нет больше сил бороться с ним. Он ведь единственный у меня…

Женщина потянулась за носовым платком. На глазах заблестели слезы. Она прикусила губу и вдруг забилась в нервном плаче.

Галя выбежала за водой. Жорка бледный, как полотно, застыл посреди комнаты.

Голиков уходил поздно. Провожавший его до калитки Жора сказал извиняющимся топотом:

— Спасибо, что зашли… Я, если что… найду вас.

ДЕЛО ПЕРЕДАНО В ПРОКУРАТУРУ

Лазиз выскочил из-за стола и с такой поспешностью рванулся к двери, что вошедший невольно отпрянул в сторону.

— Здравствуйте, Якуб Панасович! С приездом! — заорал он во все горло.

— Здравствуй, Лазиз, здравствуй! — протянул Автюхович руку. — Ты как будто помолодел? Выглядишь двадцатилетним юношей.

— Что вы, Якуб Панасович. Это вам только так кажется… Вот вы поправились.

— Неужели разжирел? — испугался Автюхович.

— Посвежели, понравились, — повторил Шаикрамов. — Без вас мы тут совсем… — Лазиз безнадежно махнул рукой.

— Что такое? — спросил Автюхович, хотя ему обо всем уже рассказал начальник ОУР управления охраны общественного порядка.

— Наведи у себя порядок, Якуб Панасович, — предупредил он. — Иначе не миновать тебе беды.

— Наведу, Иван Тимофеевич, не беспокойся, — упрямо отозвался Автюхович.

— Нет у тебя уже той сноровки, которая была лет десять назад. Не стареешь ли?

Автюхович ничего не ответил на это незаслуженное обвинение. Не хотелось спорить. Надо было выяснить все, что произошло за время его отпуска.

На прощание начальник ОУР сказал:

— Если Шаикрамов не изменит своего отношения к службе, ставь вопрос об увольнении. Я поддержу.

Приехав в Янгишахар, Автюхович прямо с автостанции направился в горком партии. Ядгаров встретил его радушно и не отпускал более двух часов.

Они сразу же заговорили о Шаикрамове. Секретарь горкома почти слово в слово повторил рассказ начальника ОУР. Правда, теперь это сообщение не казалось Автюховичу таким мрачным. Оперуполномоченный выглядел в новом свете. Разумеется, Якуб Панасович не оправдывал его поступок. Однако уже и не так строго подходил к нему. В конце концов, не ошибается толь-

ко тот, кто ничего не делает. Лазиз не преследовал корыстных целей, угощая Абдулина спиртом.

— Кстати, ты не узнавал, в каком положении дело о магазинной краже?

— Узнавал.

Так как Ядгаров больше ничего не сказал, Автохович продолжил:

— Я хорошо знаю старшего оперуполномоченного Шарафутдинова. Он сделает все, чтобы поддержать версию подполковника.

— Зачем же ты держишь таких сотрудников? Работник уголовного розыска должен быть принципиальным во всех отношениях. Хамелеоны нам не нужны.

— Да.

— Я бы на твоем месте взял в отделение Сергея Голикова. По-моему, из него получился бы неплохой оперативник.

— Подполковник не согласится.

— Что вы все ссылаетесь на подполковника! — рассердился Ядгаров. — Неужели вы такие беспомощные? Ты же секретарь партийной организации!

— Что же ты предлагаешь?

— Будь позубастей! Дерись за все, если видишь, что прав! Иначе в отделе никогда не будет порядка.

— Ты не ответил мне, в каком положении дело о магазинной краже!

Ядгаров снова помолчал:

— Этим преступлением занимается теперь прокуратура.

— Почему? — удивился Автюхович. — Нет, так работать дальше нельзя!

— Не мог же дело вести Шарафутдинов. Ты же сам только что сказал, что он не отличается принципиальностью.

— Это твоя инициатива? — посмотрел Якуб Панасович на Ядгарова. — Ты не улыбайся, я все равно узнаю.

— Я, к сожалению, тут ни при чем.

— Значит, подполковник сам все предусмотрел?

— Я думаю, что на этот раз он верно поступил. Теперь само собой отпадет от него обвинение. В прокуратуре, насколько мне известно, нет родственников Бахтиярова.

— Зато там есть его хорошие друзья.

Ядгаров задумался. Признаться, ему тоже приходила в голову такая мысль. Она появилась в тот день, когда Абдурахманов сообщил, что передал дело в прокуратуру. Правда, Ядгаров тут же отогнал эту мысль. Он хотел верить в лучшее. Не мог начальник отдела так низко пасть, У него за плечами был большой путь службы в органах.

— Ты когда приступаешь к работе?

— Завтра.

— Не отдохнешь?

— Надоело.

Ядгаров посмотрел в глаза Автюховичу:

— В конце месяца мы решили заслушать на бюро отчет Абдурахманова. Некоторые считают, что на бюро надо пригласить коммунистов уголовного розыска. Как ты на это смотришь?

— Давно пора, — выдержал Автюхович взгляд Ядгарова. — Но сейчас не мешало бы подождать.

— Какая в этом необходимость?

— О преступности мы должны сначала поговорить на партийном собрании отдела. Думаю, что многие выскажут интересные мысли. Кстати, к этому времени мы узнаем степень участия Абдурахманова в деле с магазинной кражей.

— Хорошо. Я посоветуюсь…

«Неужели все-таки подполковник встал на защиту Бахтиярова? — слушая теперь Лазиза, спрашивал себя Автюхович. Он, как и Ядгаров с трудом верил в предположение друзей. — Наверно, произошла какая-то ошибка? Надо завтра же связаться с прокуратурой».

— Вот такие дела, Якуб Панасович…

Шаикрамов весело глядел на Автюховича, однако

на душе у него было смутно. Он никак не мог примириться с тем, что произошло, хотя и сознавал, что во многом был виноват сам.

Якуб Панасович понял состояние подчиненного и решил отвлечь его от горьких дум.

— Чем сейчас занимаешься?

— Мелочами разными.

— Как Ойгуль?

— Растет. — Лазиз оживился. — Она у меня стала такой проказницей!

— Шазия ее любит?

— Какая Шазия? Кто вам говорил о ней? — поразился оперуполномоченный.

— Земля слухом полнится, — уклонился от ответа Автюхович. — Так как же, любит?

— Сегодня она приедет ко мне. Мы решили расписаться.

— Значит, обоих любит. Когда свадьба?

— Весной.

— Хорошо. — Якуб Панасович положил руки на плечи Лазиза. — Сергея часто видишь?

— Каждый день, — тепло произнес Лазиз.

— Дружите?

— Как же! Это мировой человек!

— Заходи вечером, поговорим.

— С Шазией можно?

— Еще бы!

Автюхович посмотрел на часы и направился к Абдурахманову.

— О, сколько лет, сколько зим! — громко воскликнул начальник отдела.

Якуб Панасович пожал протянутую руку Абдурахманова.

— Здравствуй, Султан Абдурахманович!

— Да ты прямо орлом стал. Выглядишь отлично Дома был?

— Нет еще.

— В таком случае давай вот что сделаем, — предложил подполковник. — Возьмем твою жену и махнем ко мне. Поговорим в спокойной обстановке.

— Извини, Султан Абдурахманович, сегодня я не могу. Устал, — сказал Якуб Панасович, — Как-нибудь в другой раз, а?

— Смотри, — нехотя сдался Абдурахманов.

— Что нового в отделе?

— Должен немного огорчить тебя, Якуб. Шаикрамов, твой подчиненный, натворил таких чудес, что я до сих пор не могу поверить!

Подполковник рассказал о поисках человека со шрамом, о пьянке Лазиза с Абдулиным.

— Я слышал об этом, — сказал Автюхович.

— Конечно, я погорячился, — с сожалением признался Абдурахманов. — Поведение Шаикрамова можно было разобрать на офицерском суде чести.