И вновь допрос обвиняемых. Их показания только подкрепили уверенность следователя. Они не могли сказать, откуда у них столько денег и ценностей. Неуверенные слова о бережливости и экономии, видимо, и им самим казались неубедительными.

Тем не менее Осипов и Васильева упорно твердили:

— Ошиблись, недоглядели, но денег не присваивали, недостач не было.

Теперь Николаев решил обратиться к документам. Ведь должны же в них остаться какие-то следы преступных махинаций!

Нужно отдать должное работникам ОБХСС: они изъяли с базы все документы, все записки. Все, до последнего клочка бумажки, лежало теперь в кабинете следователя.

Много часов следователь Николаев изучал изъятые Документы: акты инвентаризаций, товарные отчеты, накладные, счета, кассовые ордера. Все документы — в безупречном порядке. И все-таки следователь назначил документальную ревизию деятельности базы. Вскоре в изучение документов углубился бухгалтер-ревизор.

Тем временем следователь решил допросить всех уволенных с базы. Из практики он знал, что нередко наиболее ценные сведения сообщают именно такие лица. Несколько человек, вызванных Николаевым, — бухгалтер, рабочие, продавцы — ничего интересного не рассказали ему: они только подтвердили известные уже факты о том, что у Осипова и Васильевой «денег куры не клюют». И все-таки Николаев решил довести дело до конца и допросить всех без исключения уволенных.

Перед ним сидит молодая миловидная женщина, бывшая лоточница Лида Самсонова.

— Почему ушла с базы? — переспрашивает она. — Нечестные там люди были, Осипов и Васильева, противно с ними работать. Мы, лоточники, работали сдельно, 5 % с выручки получали. Я вначале выручку не записывала, а девчата надо мною смеются: «Погоди, — говорят, — увидишь, какая у тебя будет зарплата». На базе все продавцы свою выручку записывали. И я по примеру других завела блокнот. Получив деньги, прикинула и поняла, что мне недоплатили 250 рублей. Пошла к Васильевой. Она говорит: «Проверю», ну, а потом дала мне 250 рублей, из сумочки своей достала. Так все и дополучали без ведомости. Жулики они, Васильева и Осипов! А каким товаром торговать заставляли!

Вот она, долгожданная ниточка!

— Скажите, — говорит Николаев, — цел ли у вас этот блокнот?

— По-моему, где-то дома лежит.

Через час следователь Николаев внимательно рассматривал этот блокнот. Сынишка Самсоновой успел уже разрисовать его. Но вот самое интересное: 1/Х— 2801 руб., 2/Х—3280 руб. и так далее — выручка Самсоновой по дням.

Изъяв блокнот и вернувшись в прокуратуру, Николаев сопоставил записи Самсоновой с документами базы. Оказалось, что Самсонова права: ее выручка действительно изо дня в день занижалась.

Значит, Осипов и Васильева не всю выручку сдавали в банк.

Теперь как можно скорее нужно вызывать всех остальных продавцов.

Когда на допрос к Николаеву явилась вторая после Самсоновой лоточница, он уверенно и спокойно спросил у нее:

— Вы не догадались захватить с собой свои записи выручки?

— Нет, — удивленно ответила она.

Николаев позвонил диспетчеру и попросил дать ему на час машину.

— Поедем за вашей тетрадкой, — сказал он свидетельнице.

Через несколько дней Николаев сообщил прокурору, что ему очень повезло. Тетрадки и блокноты сохранились у многих продавцов. Все они были допрошены и объяснили свои записи. Фактическая выручка, теперь известная следователю, всегда была меньше той, которая значилась в официальных документах, приложенных к товарным отчетам. Все лоточники дали показания о том, что Осипов и Васильева лично доплачивали им деньги к зарплате.

Продавцы рассказывали, как Осипов не раз говорил им:

— Вам же лучше получать деньги от нас, а не по ведомости, мы ведь подоходный налог не удерживаем.

Вновь допрос Осипова и Васильевой. Николаев заметил, с каким волнением они узнали о показаниях продавцов, увидели их записи выручки. Против ожидания Николаева обвиняемые продолжали отрицать свою вину и показания свидетелей.

— Клевета, гражданин следователь, — заявляет Васильева. — По злобе говорят, не верьте им. Мало ли что они там понаписали! Таких тетрадок теперь сколько хочешь можно составить. Знают, что мы сидим, вот и наговаривают. А мы с них, наоборот, всегда порядок спрашивали.

Приехав в прокуратуру, Николаев стал обдумывать дальнейший план расследования по делу. Наверняка обвиняемые вели учет для себя. Не могли они обойтись без «черной» бухгалтерии. Давно нужно было разобраться с теми записями, которые изъяли на базе при аресте Осипова и Васильевой. Следователь достал из сейфа два больших крафт-пакета и стал изучать самым внимательным образом бумажку за бумажкой. Какие-то старые акты, амбарные книги, листы с цифрами, тетрадки… Как быстро летит время! Николаев думал уже о том, не пора ли идти домой, как ему попалась потертая тетрадь со знакомым теперь ему почерком Васильевой. «Лида, 1/Х— 2801 рубль». Да ведь это записи выручки лоточниц, сделанные самой Васильевой! И даже на тех продавцов, у которых их записи не сохранились!

Николаеву тут же захотелось поехать немедленно в тюрьму и допросить Васильеву, но он сдержал себя. Близился решающий допрос, и к нему следовало очень хорошо подготовиться. Что может сказать Васильева, как она будет вести себя?

Николаев решил провести сначала криминалистическую экспертизу, чтобы иметь заключение о том, что текст в найденной тетради исполнен самой Васильевой. Придется немного подождать. И нужно попросить эксперта провести экспертизу поскорее, объяснив ему, как это важно. А через неделю заключение было готово. Оказалось, что весь текст в тетрадке был действительно выполнен самой Васильевой.

— Валентина Ивановна, — обратился Николаев к Васильевой, — сегодня я могу сказать вам, какую сумму денег и вы, и Осипов похитили.

— Сомневаюсь, — возразила Васильева.

— Из выручки лоточников, — продолжал Николаев, — вы присвоили 181 тысячу рублей.

— Все это болтовня продавцов, я же вам не раз говорила, что это за люди, — возмутилась Васильева.

— 181 тысячу рублей я насчитал вот по этой тетради, — и Николаев протянул Васильевой ее тетрадь.

— Понятия не имею, что это за тетрадь, — Васильева попыталась сделать даже удивленное лицо.

— Вот заключение эксперта — все записи в тетрадке сделаны вами, лично вами, — и Николаев протянул Васильевой заключение эксперта.

Васильева долго читала это заключение, рассматривала фототаблицы, на которых эксперт отметил совпадающие признаки почерка, листала тетрадь.

— Записанные вами лично в этой тетрадке цифры, — сказал через некоторое время Николаев, — полностью, до копейки совпадают с цифрами, записанными лоточниками» А вы говорили, что они на вас клевещут.

Васильева думала долго, она колебалась, даже всплакнула и, наконец, приняв решение, сказала:

— Хорошо, я расскажу вам всю правду. Я вижу, что теперь нет смысла отказываться — мне все равно никто не поверит… Когда Осипов стал директором базы, я работала в овощной палатке. Работа была тихая, спокойная — как я теперь жалею, что ушла оттуда. Соблазнил меня Осипов большими деньгами, перетащил на базу. Он знал меня по прежней работе и доверял мне. Осипов поставил условие: ему — 70 %, мне — 30 %. Так и работали. Поступает партия товара, эксперт определяет кондицию — сколько стандарта, нестандарта, брака и отхода. По этой кондации бухгалтер и приходовал партию. Ну, а сортировку, конечно, не делали, только разве самое гнилье отбирали. А все остальное гнали по ценам стандарта. Конечно, нажимали на лоточниц, убеждали, что за качество они не отвечают, по накладным у них всегда был стандартный товар. Я довольно точно знала, какой будет излишек, и заранее изымала выручку в нужной сумме. Продавцам доплачивали зарплату, сколько им полагалось. С документами затруднений не было. Лоточники, получая от меня утром товар, расписывались в накладной, в самом низу. В накладной оставалось много свободного места. В этой же накладной я писала, сколько товара возвращено и какая соответственно выручка. Когда я снимала деньги, то в накладных увеличивала на соответствующую сумму против фактической возврат товара. Накладная была уже подписана лоточником, и я могла внести в нее любой показатель о возврате и любую выручку. Только прошу вас записать, что от 180 тысяч рублей я имела только 30 %, остальные деньги брал Осипов.