— Какую деталь будут отливать? — поинтересовался Ашир.

— Корпус автомата к окучнику.

— Разве наш завод окучники делает?

Долговязый парень, до этого молчавший, не удержался и хвастливо заметил:

— Мы не то еще делаем!

— Так» так, Федя, поддержи заводскую марку. Расскажи-ка новичку и про нефтяной двигатель, — подзадорил его Максим.

Но Федор, видно, был скуповат на слова и держал их под замочком. Он больше ничего не сказал.

Толстые прутья Максим гнул в тисках, а проволоку пропускал между своими кургузыми пальцами, выгибал и закручивал ее, как хотел. Не много ушло у него времени на сборку каркаса. Он проверил его по шаблону и, любуясь своей поделкой, объявил:

— Готово!

«Проволоку гнуть и я сумею, не то еще делали в училище».

Веселое настроение Максима понемногу передалось и Аширу. Он осмелел:

— Можно мне попробовать?

— Ты пока смотри, успеешь, — серьезно ответил Зубенко. — Поспешишь — людей насмешишь.

В первый день кроме скрепок и формовочных гвоздей из тонкой проволоки Зубенко ничего ему не доверил. А что их делать! Этих тупых иголок без ушков он нащелкал кусачками больше, сотни. Слесарю четвертого разряда Аширу Давлетову показалось обидным недоверие к его способностям, но он и вида не подал. А перед концом смены пришел мастер Захар Фомич, посмотрел, как он отсекает кусачками проволоку, и сразу же сделал замечание:

— Привыкай с самого начала экономить время, от кусачек тебе скоро придется перейти к более сложным инструментам. То, что ты сейчас делаешь, можно делать в три раза быстрее.

Ашир молча поднял брови и скривил губы. Ему казалось, что он и так мог бы засыпать скрепками всю мастерскую, значит и мудрить тут нечего. Да и куда быстрее — Ашир наловчился щелкать их, как орешки.

— Не веришь? Давай соревноваться.

Захар Фомич взял свободные кусачки и проволоку. Ашир тоже, он не хотел уступать даже мастеру.

— Приготовились, — со спортивным азартом крикнул Захар Фомич. — Ра-аз!

Кусачки щелкнули одновременно. Перед Аширом на стол упала одна скрепка, а перед мастером — три, потому что он захватил своими кусачками сразу три конца проволоки.

— Здорово! — невольно вырвалось у Ашира. Как же он сам до этого не додумался?

— Проворство рук! — потирал ладони Захар Фомич. — А проворство и смекалка в каждом деле — главное. Нехитрая вещь скрепка, но и тут можно время сэкономить. Секунда бережет минуту, а минута — час бережет! Береги, Ашир, время, храни его на сберегательной книжке — разбогатеешь! — Мастер говорил как будто шутливо, но лицо у него было серьезное. — Вот это тоже нужно беречь, как зеницу ока, учти! — И мастер вручил ему постоянный пропуск на завод.

Прогудел гудок. Все заторопились, и пока Ашир переодевался, мастерская уже опустела. Он не спеша вышел из ворот и один направился в новое общежитие. Чего-то большего ждал он от первого дня своей работы, а чего — сам не знал.

Как-то сам собой установился такой порядок: каждое утро перед началом работы, никого не спрашивая, Ашир доставал из-под стола припрятанный веник и подметал пол. Когда времени оставалось побольше, он протирал смоченной в керосине тряпочкой столы, подоконники и дверь. А однажды он вынес во двор скопившийся в помещении хлам, и в мастерской сразу стало свободнее и светлее.

Зубенко, Федор Кучкин и другие слесари сначала приняли это, как должное, — мол, новичку, так и положено, но потом стали и сами следить за чистотой. Ашир же делал это по привычке — в училище дежурные убирали мастерскую по нескольку раз в день.

Так было и в это утро. Сделав уборку, Ашир вытащил из ящика свои инструменты и разложил их на столе. Максим, докуривая папиросу, с молчаливым вниманием смотрел на новичка. По напряженному лицу Зубенко Ашир понял, что слесарь хочет сообщить ему нечто важное.

— Дела много, придется и тебе браться за каркасы, — решился, наконец, сказать Максим.

— Сумею, давайте! — Ашир даже уронил на ногу молоток, но от радости не. почувствовал боли.

«Теперь только бы не осрамиться», — подумал он.

Не раз Ашир просил дать ему работу потруднее. Вот, наконец, и дождался. Максим выдвинул на середину стола шаблон и показал, с чего начинать.

— Разумеешь?

— Понятно! — заверил Ашир. Ему уже не терпелось взять в руки инструмент.

Он нарубил целый пучок прутиков из проволоки и пересчитал их. На один каркас хватит! Скрепки вчерашние остались. Теперь можно гнуть ребра.

Но дело, представлявшееся ему прежде таким простым, оказалось далеко не легким. На боковине нужно было сделать три колена. Он выгнул проволоку и сличил ее с шаблоном. Второй и третий выступы получились не на месте, верхнее колено вышло не острое, а округлое. Ашир притих возле своего стола.

— Испортил? — спросил Зубенко.

Действительно, Ашир испортил первый каркас. Максим взглянул на его работу, сказал «переделать» и отошел.

От натуги и жары Ашир вспотел, волосы черными колечками прилипли ко лбу. Он залпом выпил кружку воды и принялся за переделку. На перерыв не пошел, решил во что бы то ни стало закончить работу. Недаром мастер в училище говорил про него: «За что возьмется — сделает, за чем пойдет — принесет».

После обеда Зубенко часа три работал без перекура, не отрываясь, и лишь изредка Делал замечания своим помощникам, поторапливая их. Зато потом отвел душу — выкурил подряд две папиросы. Да и третью уже воткнул в рот, однако не зажег, заторопился куда-то. В дверях и обернулся и сказал:

— Придут за каркасами — отдадите…

В мастерской стало тихо. Федор, работавший ближе всех к Аширу, молчал, будто его и не было. Аширу тоже было не до разговоров, он закончил отделку и теперь сверял каркас с шаблоном. Получилось вроде неплохо, жалко Зубенко ушел. Пожалуй, принял бы работу, да еще и похвалил бы. Показывать Федору Ашир не захотел. Он повесил свое первое изделие на гвоздь и, не теряя времени, принялся за второй каркас.

Склонившись над столом, он не услышал, а скорее почувствовал, что в мастерскую кто-то тихо вошел. Ашир оглянулся. В дверях стояла девушка с косичками, оправляя коротенький фартук.

— Каркасы готовы? — скороговоркой произнесла она с порога.

Федор и головы не повернул, а Ашир уставился на нее не моргая. Глаза у девушки были большие, серые, спокойные, с длинными ресницами. Она слегка прищурилась, спрятала руки под фартук и глянула на Ашира.

Потом, дойдя до середины мастерской, еще раз посмотрела на него.

— Возьми, — рассеянно сказал ей Федор.

— Сколько сделали? — спросила девушка приятным грудным голосом.

— Тридцать… Ашир, отдай!

Ашир сложил каркасы на краю стола и задумался: что же делать со своим? Что каркас им сделан надежно, он был уверен и все-таки медлил — а вдруг забракуют? Эх, показать бы его раньше Федору, а теперь неудобно, чего доброго скажет, что не годится, и тогда хоть сквозь землю провались.

«Ничего, среди других сойдет», — успокоил себя Ашир.

Девушка пересчитала каркасы раз, другой.

— Здесь тридцать один, просчитались вы, ребята! — задорно тряхнув косичками, сказала она.

— Считай, Светлана, лучше, у нас арифметика точная. Прошлый раз ты меньше насчитала, сейчас больше…

Ашир впервые услышал от Федора такую длинную фразу.

— Арифметику мы вашу знаем, — вспыхнула девушка, — по пальцам считаете!

— А если больше, тем лучше! — Федор повернул голову, но Светланы уже не было в мастерской. — Видал, какие у нас стерженщицы! — пришлось и на долю Ашира несколько слов этого молчальника.

Других девушек из шишельной Аишр уже видел, а со Светланой встретился впервые. После ее ухода он вспомнил, как подозрительно она посмотрела на тридцать первый каркас, и с тревогой ждал, что девушка со светлыми косичками вот-вот принесет его обратно. Но время шло, а она не приходила.

Вместо нее минут через пятнадцать в мастерскую шумно вошел Максим Зубенко. Размахнувшись, он швырнул в угол что-то напоминавшее обрубок толстого троса. Ашир даже присел. Он сразу же догадался, что каркас, который он сделал и на который не мог налюбоваться, Максим превратил в жгут из перекрученной проволоки.